Найдено стихов - 555.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
К сердцу Родины руку тянет
трижды прбклятый миром враг.
На огромнейшем поле брани
кровь отметила каждый шаг.О, любовь моя, жизнь и радость,
дорогая моя земля!
Из отрезанного Ленинграда
вижу свет твоего Кремля.Пятикрылые вижу звезды,
точно стали еще алей.
Сквозь дремучий, кровавый воздух
вижу Ленинский Мавзолей.И зарю над стеною старой,
и зубцы ее, как мечи.
И нетленный прах коммунаров
снова в сердце мое стучит.Наше прошлое, наше дерзанье,
все, что свято нам навсегда, —
на разгром и на поруганье
мы не смеем врагу отдать.Если это придется взять им,
опозорить свистом плетей,
пусть ложится на нас проклятье
наших внуков и их детей! Даже клятвы сегодня мало.
Мы во всем земле поклялись.
Время смертных боев настало —
будь неистов. Будь молчалив.Всем, что есть у тебя живого,
чем страшна и прекрасна жизнь
кровью, пламенем, сталью, словом, —
задержи врага. Задержи!
Твой зоркий страж пробил тревогу,
Враг рвется к твоему порогу.
Но, пролетарский исполин,
Мы все с тобой, ты – не один:
С тобой, фашистов отбивая,
Вся наша сила боевая,
С тобой Москва, все города
И все советские народы.
Пусть будет мощь твоя тверда,
И пусть фашистские уроды
Увидят, пятяся назад,
Как вся страна, и стар и млад,
Встает грозой за Ленинград,
За колыбель своей свободы!
Ты грозен для врагов, как рок:
Они иль гибнут, иль сдаются.
И о гранитный твой порог
Фашисты тоже разобьются!
Мы все с тобой даем обет:
Отбить фашистскую осаду,
Да так, чтоб весь увидел свет,
Что, легких чаявший побед,
Враг получил свою награду,
Что на подходах к Ленинграду
Он надломил себе хребет!
Пусть кимвалы поют,
Пусть тимпаны звучат,
Богу Нашему гимн,
Стройный гимн возгласят.
Пойте священные песни
В честь Вседержителя-Бога,
Он за народ Свой смиренный
Поднял десницу Свою.
С северных гор, из далекой земли,
Полчища вражьи Ассура пришли,
Как саранча, не десятки, а тьмы,
Конница их заняла все холмы.
Враг грозил, что пределы мои он сожжет,
Что мечом моих юношей он истребит,
И о камень младенцев моих разобьет.
И расхитит детей,
И пленит дочерей,
Дев прекрасных пленит.
Но Господь-Вседержитель рукою жены
Низложил всех врагов Иудейской страны.
Не от юношей пал Олоферн-великан,
Не рукою своей с ним сражался титан.
Но Юдифь красотою лица своего
Погубила его.
Громче звените, кимвалы,
Пойте звучнее, тимпаны,
Господу Нашему Богу
Песнь вознесем до Небес.
Защищая от вражьей орды звериной
Землю свою и свои небеса,
Народ наш великий, храбрый, единый
В тылу и на фронте творит чудеса.Братья и сестры — советские люди,
Люди нашей Отчизны родной,
За нее, как герои, встали грудью,
Дружной, живой, нерушимой стеной.Сердце народа огнем загорелось!
Выдержка, сметка, упорство и труд,
Пламенный гнев, беспредельная смелость
В пепел врагов ненавистных сотрут! Недаром наши сказки и песни
Твердят о бесстрашных богатырях, —
Везде — на любом посту и на месте —
Подвиг за подвигом люди творят.Смотришь, один герой побеждает
Двадцать, тридцать коварных врагов,
Другой — боевых друзей спасает,
Третий — освоил десяток станков.Взаимная выручка, честь и геройство
Присущи советским людям любым —
Народ, у которого есть эти свойства, —
Непобедим!
Мерю степь единой мерою,
Бегом быстраго коня.
Прах взмету, как тучу серую.
Где мой враг? Лови меня.
Степь—моя. И если встретится
Скиѳу житель чуждых стран,
Кровью грудь его отметится.
Пал—и строй себе курган.
У меня—броня старинная,
Меч прямой и два копья,
Тетива на луке длинная,
Стрел довольно. Степь—моя.
Лик коня, прикрытый бляхами,
Блеском грифов, птиц, и змей,
Ослепит огнем и страхами
Всех врагов меты моей.
А мета моя—высокая,
Византийская княжна,
Черноокая, далекая,
Будет мне мечом дана.
Полетим как два мы сокола.
Звон бубенчиков, трезвонь.
Кто вдали там? Кто здесь около?
Прочь с пути! Огонь не тронь!
Спи, моя крошка, спи, моя дочь.
Мы победили и холод и ночь,
Враг не отнимет радость твою,
Баюшки-баю-баю.Солнце свободное греет тебя,
Родина-мать обнимает, любя,
Ждут тебя радость, и песни, и смех, —
Крошка моя, ты счастливее всех! Духом отважны и телом сильны
Дочери нашей великой страны,
Есть у страны для любимых детей
Сотни счастливых дорог и путей! Счастье не всходит, как в небе луна, —
Кровью его добывает страна.
В битвах упорных, в тяжелой борьбе
Счастье народ добывает себе! Вырастешь умной, отважной, большой, —
Родину крепко люби всей душой.
Армии нашей спасибо скажи,
Красное знамя высоко держи.Спи, моя крошка, спи, моя дочь.
Мы победили и холод и ночь,
Враг не отнимет радость твою,
Баюшки-баю-баю.
Если завтра война, если враг нападет
Если темная сила нагрянет, —
Как один человек, весь советский народ
За любимую Родину встанет.На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход, —
Будь сегодня к походу готов! Если завтра война, — всколыхнется страна
От Кронштадта до Владивостока.
Всколыхнется страна, велика и сильна,
И врага разобьем мы жестоко.Полетит самолет, застрочит пулемет,
Загрохочут могучие танки,
И линкоры пойдут, и пехота пойдет,
И помчатся лихие тачанки.Подымайся народ, собирайся в поход!
Барабаны, сильней барабаньте!
Музыканты, вперед! Запевалы, вперед!
Нашу песню победную гряньте! На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход, —
Будь сегодня к походу готов!
Заткало пряжею туманной
Весь левый склон береговой.
По склону поступью чеканной
Советский ходит часовой.Во мгле туманной берег правый.
За темной лентою Днестра
Припал к винтовке враг лукавый,
В чьем сердце ненависть остра.Кто он? Захватчик ли румынский?
Иль русский белый офицер?
Иль самостийник украинский?
Или махновский изувер? Пред ним, дразня его напевом
Рабочей песни боевой,
На берегу на том, на левом,
Советский ходит часовой.Лукавый враг — стрелок искусный,
Послал он пулю, знал куда.
Но не ушел убийца гнусный
От справедливого суда: В кругу ль убийц, ему подобных,
Наедине ли, все равно,
Под вихрь и чувств и мыслей злобных
Ему мерещится одно: Там, над Днестром, во мгле туманной,
Все с той же песнью боевой,
Все той же поступью чеканной
Советский ходит часовой!
О, не печалься, брат, когда на небе тучи,
Страдает и скорбит родимая страна!
Да просветят ее — бессмертны и могучи
Месропа древнего святые письмена!..
О, не горюй, когда средь вражеского стана
Погиб твой милый сын от злобных рук врагов,
И вспомни подвиги великого Вардана:
Они дадут стране героев и борцов!..
О, не горюй, когда поклонники Корана
Разрушат храм святой враждебною рукой;
Не бойся ни жрецов, ни вражеского стана, —
Рассеет всех врагов Гевонда жезл святой!
Надейся и стремись скорей вернуть свободу,
Борись и изучай святые письмена,
И помоги в борьбе армянскому народу,
Чтоб счастлива была родимая страна!..
За дело общее, быть может, я паду
Иль жизнь в изгнании бесплодно проведу;
Быть может, клеветой лукавой пораженный,
Пред миром и тобой врагами униженный,
Я не снесу стыдом сплетаемый венец
И сам себе сыщу безвременный конец;
Но ты не обвиняй страдальца молодого,
Молю, не говори насмешливого слова.
Ужасный жребий мой твоих достоин слез,
Я много сделал зла, но больше перенес.
Пускай виновен я пред гордыми врагами,
Пускай отмстят; в душе, клянуся небесами,
Я не злодей, о нет, судьба губитель мой;
Я грудью шел вперед, я жертвовал собой;
Наскучив суетой обманчивого света,
Торжественно не мог я не сдержать обета;
Хоть много причинил я обществу вреда,
Но верен был тебе всегда, мой друг, всегда;
В уединении, среди толпы мятежной,
Я всё тебя любил и всё любил так нежно.
Он не друг и не враг и не демон
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Кто он, что он, и с кем он, и где он
Помнит все, что нельзя позабыть.
Не его я когда-то губила
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
И не траурный хор встрепенулся
В милой вечности, там средь ветвей
Это он осторожно коснулся
Заколдованной жизни моей.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И в последнюю речь подсудимой
Все мои превращает стихи.
Не убивайте голубей.
Мирра Лохвицкая
Целуйте искренней уста —
Для вас раскрытые бутоны,
Чтоб их не иссушили стоны,
Чтоб не поблекла красота!
С мечтой о благости Мадонны
Целуйте искренней уста!
Прощайте пламенней врагов,
Вам причинивших горечь муки,
Сковавших холодом разлуки,
Топящих в зле без берегов.
Дружней протягивайте руки,
Прощайте пламенней врагов!
Страдайте стойче и святей,
Познав величие страданья.
Да не смутят твои рыданья
Покоя светлого детей!
Своим потомкам в назиданье
Страдайте стойче и святей!
Любите глубже и верней —
Как любят вас, не рассуждая,
Своим порывом побуждая
Гнать сонмы мертвенных теней...
Бессмертен, кто любил, страдая,—
Любите глубже и верней!
Еду я из поля в поле, поле в поле, и луга,
Долог путь, и нет мне друга, всюду чувствую врага.
По вечерним еду зорям, и по утренней заре,
Умываюся росою в раноутренней поре.
Утираюсь ясным солнцем, облекаюсь в облака,
Опоясался звездами, и светла моя тоска.
О, светла тоска, как слезы, звездным трепетом жива,
Еду полем, в чистом поле Одолень растет трава.
Одолень-траву сорвал я, ей на сердце быть, цвети,
Сделай легкой путь-дорогу, будь подмогой мне в пути.
Одолей высоки горы, долы, топи, берега,
Темны чащи, темны думы, тайну темного врага.
Чтоб рука не поднималась, замышляющая зло,
Чтобы в совести вспененной стало тихо и светло,
Чтобы зеркалом холодным вдаль душа могла взглянуть
Чтоб с цветком, с цветком у сердца, равномерно мерить путь.
Я не могу быть равнодушен
Ко славе родины моей.
Теперь покой ее нарушен,
Враги хозяйничают в ней.
Я их кляну; но предаваться
Унынью — не поможет нам.
Еще мы можем петь, смеяться…
Хоть этим взять, назло врагам!
Пускай иной храбрец трепещет, —
Я не дрожу, хотя и трус.
Вино пред нами в чашах блещет;
Я богу гроздий отдаюсь.
Друзья! наш пир одушевляя,
Он силу робким даст сердцам.
Давайте пить, не унывая!
Хоть этим взять, назло врагам!
Заимодавцы! Беспокоить
Меня старались вы всегда;
Уж я хотел дела устроить —
Случилась новая беда.
Вы за казну свою дрожите, —
Вполне сочувствую я вам.
Скорей мне в долг еще ссудите!
Хоть этим взять, назло врагам!
Небезопасна и Лизетта;
Беды бы не случилось с ней.
Но чуть ли ветреница эта
Не встретит с радостью гостей.
В ней, верно, страха не найдется,
Хоть грубость их известна нам.
Но эта ночь мне остается…
Хоть этим взять, назло врагам!
Коль неизбежна гибель злая,
Друзья, сомкнемтесь — клятву дать,
Что для врагов родного края
Не будет наша песнь звучать!
Последней песнью лебединой
Пусть будет эта песня нам.
Друзья! составим хор единый!
Хоть этим взять, назло врагам!
Сжимает разбитую ногу
Гвоздями подбитый сапог,
Он молится грустному богу:
Молитвы услышит ли бог?
Промечут холодные зори
В поля золотые огни…
Шумят на багряном просторе
Зеленые вязы одни.
Лишь ветер, сорвавшийся с кручи,
Взвихрит серебристую пыль,
Да пляшет татарник колючий,
Да никнет безмолвно ковыль.
А ночью покроет дороги
Пропитанный слизью туман,
Протопчут усталые ноги,
Тревогу пробьет барабан.
Идет, под котомкой сгибаясь,
В дыму погибающих сел,
Беззвучно кричит, задыхаясь,
На знамени черный орел.
Протопчет, как дикая пляска,
Коней ошалелый галоп…
Опускается медная каска
На влажный запыленный лоб.
Поблекли засохшие губы,
Ружье задрожало в руке;
Запели дозорные трубы
В деревне на ближней реке…
Сейчас над сырыми полями
Свой веер раскроет восток…
Стучит тяжело сапогами
И взводит упругий курок…
Я с детства мечтал, что трубач затрубит,
И город проснется под цокот копыт,
И все прояснится открытой борьбой:
Враги — пред тобой, а друзья — за тобой.И вот самолеты взревели в ночи,
И вот протрубили опять трубачи,
Тачанки и пушки прошли через грязь,
Проснулось геройство, и кровь пролилась.
Но в громе и славе решительных лет
Мне все ж не хватало заметных примет.
Я думал, что вижу, не видя ни зги,
А между друзьями сновали враги.
И были они среди наших колонн,
Подчас знаменосцами наших знамен.Жизнь бьет меня часто. Сплеча. Сгоряча.
Но все же я жду своего трубача.
Ведь правда не меркнет, и совесть — не спит.
Но годы уходят, а он — не трубит.
И старость подходит. И хватит ли сил
До смерти мечтать, чтоб трубач затрубил? А может, самим надрываться во мгле?
Ведь нет, кроме нас, трубачей на земле.
На судне бунт, над нами чайки реют!
Вчера из-за дублонов золотых
Двух негодяев вздёрнули на рею,
Но мало — надо было четверых.
Ловите ветер всеми парусами!
Чего гадать, любой корабль — враг!
Удача — миф, но эту веру сами
Мы создали, поднявши чёрный флаг!
Катился ком по кораблю от бака,
Забыто всё: и честь, и кутежи.
И, подвывая будто бы от страха,
Они достали длинные ножи.
Ловите ветер всеми парусами!
Чего гадать, любой корабль — враг!
Удача — здесь, и эту веру сами
Мы создали, поднявши чёрный флаг!
Уж двое в капитана пальцем тычут:
Достать его — и им не страшен чёрт!
Но капитан вчерашнюю добычу
При всей команде выбросил за борт.
Ловите ж ветер всеми парусами!
Чего гадать, любой корабль — враг!
Удача — миф, и эту веру сами
Мы создали, поднявши чёрный флаг!
Но вот волна, подобная надгробью,
Всё скрыла, с горла сброшена рука…
Бросайте ж за борт всё, что пахнет кровью, —
Поверьте, что цена невысока!
Ловите ж ветер всеми парусами!
Чего гадать, любой корабль — враг!
Удача — миф, и эту веру сами
Мы создали, поднявши чёрный флаг!
Мне тяжело, куда только ни глянь,
Везде я вижу гитлеровскую дрянь,
Везде ненавистная форма предо мной,
Эсэсовский значок с мертвой головой.
Я молод. Это да, но грусть меня седает,
Мне тяжело, что я остался в плену,
Я очень часто наших вспоминаю,
Что бьются где-то с нечистью в бою.
И я решил, что жить так невозможно,
Смотреть на муки и самому страдать,
Надо скорей, пока это не поздно,
В тылу врага врага уничтожать!
Я так решил, и это я исполню,
Всю жизнь отдам за Родину свою.
За наш народ, за нашу дорогую,
Прекрасную Советскую страну!
И птица от меня летела по Вселенной,
Когда я замолчал на темной высоте.
Внизу крутился вал, дробился, многопенный,
И птица от меня летела по Вселенной,
Непобедимая в крылатой красоте.
Мелькали корабли, как тени в тусклом свете,
Поднявши стержни мачт и зыбя паруса.
На каждом корабле бледнели старцы-дети,
И всюду брат с сестрой, сквозь сон тысячелетий,
Играли в поцелуй, в цветке была оса.
Все было сказано. Кто хочет, будет пленный.
Кто хочет, примет страх чрез Царскую Печать,
И будет враг Земли, и будет враг Вселенной.
Но вал к скале придет, и брызнет сказкой пенной.
И буду я стоять. И думать. И молчать.
Не вели, старшина, чтоб была тишина.
Старшине не все подчиняется.
Эту грустную песню придумала война…
Через час штыковой начинается.
Земля моя, жизнь моя, свет мой в окне…
На горе врагу улыбнусь я в огне.
Я буду улыбаться, черт меня возьми,
в самом пекле рукопашной возни.
Пусть хоть жизнь свою укорачивая,
я пойду напрямик
в пулеметное поколачиванье,
в предсмертный крик.
А если, на шаг всего опередив,
достанет меня пуля какая-нибудь,
сложите мои кулаки на груди
и улыбку мою положите на грудь.
Чтоб видели враги мои и знали бы впредь,
как счастлив я за землю мою умереть!
…А пока в атаку не сигналила медь,
не мешай, старшина, эту песню допеть.
Пусть хоть что судьбой напророчится:
хоть славная смерть,
хоть геройская смерть -
умирать все равно, брат, не хочется.
Песнь моя ужь в могиле была, ужь холодной,
Кровь почуяла, вот, из земли привстает,
Смотрит вверх, как вампир, крови ждущий, голодный.
Крови ждет, крови ждет, крови ждет.
Мщенья, мщенья! Где враг, там берлога.
С Богом—пусть даже, пусть и без Бога!
Песнь сказала: пойду я, пойду ввечеру,
Буду грызть сперва братьев, им дума моя,
Тот, кого я когтями за душу беру,
Пусть вампиром предстанет, как я.
Мщенья, мщенья! Где враг, там берлога.
С Богом—или хотя бы без Бога!
Мы потом из врага выпьем кровь—будем пить,
Его тело разрубим потом топором,
Его ноги нам нужно гвоздями пробить,
Чтоб не встал, как вампир, с жадным сном.
И с душою его мы пойдем в самый Ад,
Все мы разом усядемся там на нее,
Чтоб безсмертье ея удушить, о, стократ,
И пока будет жить, будем грызть мы ее.
Мщенья, мщенья! Где враг, там берлога,
С Богом—пусть даже, пусть и без Бога!
Окаймленный горестной тенью,
Видит мир, от ярости дрожа,
Как с пальбой врываются в селенья
Рыцари отмычки и ножа.
Трупов исковерканные груды,
Города, спаленные дотла…
Всюду кровь горячая, и всюду
Ржавый след насилия и зла.
Это смерти, рабства и позора
Злобою сведенное лицо,
Плюнь в него — и вражескую свору
Захвати в железное кольцо!
Враг ведет на смерть перед собою
Наших братьев, девушек, детей,
И померкло небо голубое
От проклятых дьявольских затей.
Кровью набухающее море
Кажется суровым и седым,
Вдовьих слез, насилия и горя
Никогда врагу мы не простим!
Месть страшна — пусть молит враг: «Не надо»,
Хлынув в исступлении назад,
Говорим — бандитам нет пощады,
Не забыть расстрелянных ребят.
Близок день, когда в глубокой бездне,
Не оставив грязного следа,
Свастика кровавая исчезнет
И земля воскликнет — навсегда!
Лик этот скорбный, слезы эти
И обездоленные дети,
Врагом сожженный дом родной,
От обгорелого порога
Одна осталася дорога —
Искать норы в глуши лесной,
Покинув прах отцов и дедов.
Таков, Россия, жребий твой
В мечтах немецких людоедов! Но — в испытаньях ты тверда.
Уже не раз, не два чужая
Остервенелая орда
Шла на тебя, уничтожая
Твои деревни, города.
Но на кровавых именинах
Умела ты принять гостей:
О, сколько на твоих равнинах
Истлело вражеских костей!
Ты отстоять себя сумела,
И слава о тебе гремела:
«Все, кто искал на Русь пути,
Ее природу знали скудно:
В Россию вторгнуться — нетрудно,
Трудней — назад живым уйти!» Уроки прошлого не учат
Ослов: таков ослиный рок.
Им нужен новый, свой урок.
Так пусть они его получат!
Бойцы, дадим святой зарок:
«Разбить врага — в ближайший срок!»
Время темное, глухое…
И забитость и нужда…
Ой, ты, времечко лихое,
Мои юные года! Перед кем лишь мне, парнишке,
Не случалось спину гнуть?
К честным людям, к умной книжке
Сам протаптывал я путь.Темь. Не видно: ров иль кочка?
Друг навстречу или гад?
Сиротливый одиночка,
Брел я слепо, наугад.Вправо шел по бездорожью,
Влево брал наискосок, -
И дрожал пугливой дрожью
Мой незрелый голосок.Нынче красной молодежи
В дядьки я уже гожусь.
На ребяческие рожи
Все гляжу — не нагляжусь.Зашумит ли резвым роем
В светлых залах новых школ,
Иль пройдет военным строем
Предо мною Комсомол, Я, состарившись наружно,
Юным вновь горю огнем:
«Гей, ребятки! В ногу! Дружно!
Враг силен. Да шут ли в нем? Враг стоит пред грозной карой,
Мы — пред заревом побед!»
Юной гвардии от старой
Героический привет!
Когда угаснет день и ночи мрак победной
Лазурь небесную оденет мантьей звездной,
Усталый от трудов и от заботы дня,
Молюсь, во прах главу смиренную склоня:
«Владыко! этот одр уже ль мне гробом будет,
И утро вновь меня для жизни не возбудит!
Страшуся Твоего правдивого суда,
А зла не престаю творить, как завсегда.
Достоин казнь приять и муки бесконечны…
Но милосерден Ты, Творец миров предвечный!
Хочу иль не хочу, спаси, избавь меня
От смертного греха и вечного огня! Хранишь
Ты праведных и чистого душою;
Но жизнь их — светлая заслуга пред Тобою.
Нет, милосердие на падшем мне яви
И сердце грешное любовью удиви!
Да видя то, всяк власть Твою уразумеет,
Да злобный враг сетей мне ставить не посмеет;
И, благостью Твоей невидимо храним,
Рассею козни я врагов моих, как дым».Январь 1840
ОтветБлагодарю. Мне драгоценен
Приветный, сильный голос твой,
Будь всё, как прежде, неизменен,
Об Руси нашей громко пой!
Свершится наше ожиданье,
Вперед недаром смотрит взор;
Но вот ответ мой на посланье,
На дружелюбный твой укор.
Нигде и ни в какое время
Тому руки я не подам,
Кто чтит тот град, народа бремя,
Всея России стыд и срам,
Кто, разорвав с народом связи,
Москве и Руси изменив,
Ползет червем в столицу грязи,
И твой упрек несправедлив.
Но между нашими врагами —
Другие есть; открытый бой
Ведут они; открыто с нами
Упорной тешатся борьбой.
Гроза в твоей пусть будет встрече,
Рука тверда, душа строга, —
Но пусть и в раз яренной сече
Ты чтишь достойного врага.
Дела такие встарь бывали,
И наша память их хранит:
И прежде руку подавали
Друг другу Главк и Диомид.
Младый Рогер свой острый меч берет:
За веру, честь и родину сразиться!
Готов он в бой… но к милой он идет:
В последний раз с прекрасною проститься.
«Не плачь: над нами щит творца;
Еще нас небо не забыло;
Я буду верен до конца
Свободе, мужеству и милой».Сказал, свой шлем надвинул, поскакал;
Дружина с ним; кипят сердца их боем;
И скоро строй неустрашимых стал
Перед врагов необозримым строем.
«Сей вид не страшен для бойца;
И смерть ли небо мне судило —
Останусь верен до конца
Свободе, мужеству и милой».И, на врага взор мести бросив, он
Влетел в ряды, как пламень-истребитель;
И вспыхнул бой, и враг уж истреблен;
Но… победив, сражен и победитель.
Он почесть бранного венца
Приял с безвременной могилой,
И был он верен до конца
Свободе, мужеству и милой.Но где же ты, певец великих дел?
Иль песнь твоя твоей судьбою стала?..
Его уж нет; он в край тот улетел,
Куда давно мечта его летала.
Он пал в бою — и глас певца
Бессмертно дело освятило;
И он был верен до конца
Свободе, мужеству и милой.
Мерю степь единой мерою,
Бегом быстрого коня.
Прах взмету, как тучу серую.
Где мой враг? Лови меня.
Степь — моя. И если встретится
Скифу житель чуждых стран,
Кровью грудь его отметится.
Пал — и строй себе курган.
У меня — броня старинная,
Меч прямой и два копья,
Тетива на луке длинная,
Стрел довольно. Степь — моя.
Лик коня, прикрытый бляхами,
Блеском грифов, птиц и змей,
Ослепит огнем и страхами
Всех врагов меты моей.
А мета моя — высокая,
Византийская княжна,
Черноокая, далекая,
Будет мне мечом дана.
Полетим как два мы сокола.
Звон бубенчиков, трезвонь.
Кто вдали там? Кто здесь около?
Прочь с пути! Огонь не тронь!
«Беспечально теки, Волга матушка,
Через всю святую Русь до синя моря;
Что не пил, не мутил тебя лютый враг,
Не багрил своею кровью поганою,
Ни ногой он не топтал берегов твоих,
И в глаза не видал твоих чистых струй!
Он хотел тебя шлемами вычерпать,
Расплескать он хотел тебя веслами;
Но мы за тебя оттерпелися!
И дорого мы взяли за постой с него:
Не по камням, не по бревнам мы течем теперь,
Все по ядрам его и по орудиям;
Он богатствами дно наше вымостил,
Он оставил нам все животы свои!» —
Так вещали перед Волгою матушкой
Свобожденные реки российские;
В их сонме любимы ее дочери:
Ока, с Москвой негодующей,
И с чадами своими сердитый Днепр,
Он с Вязьмой, с Вопью, с Березиной,
И Двина терпеливая с чадами,
С кровавой Полотой и с Улою.
Как возговорит им Волга матушка:
«Исполать вам, реки святой Руси!
Не придет уж лютый враг вашу воду пить;
Вы славян поите, лелеете!»
Гуляли, целовались, жили-были…
А между тем, гнусавя и рыча,
Шли в ночь закрытые автомобили
И дворников будили по ночам.
Давил на кнопку, не стесняясь, палец,
И вдруг по нервам прыгала волна…
Звонок урчал… И дети просыпались,
И вскрикивали женщины со сна.
А город спал. И наплевать влюбленным
На яркий свет автомобильных фар,
Пока цветут акации и клены,
Роняя аромат на тротуар.
Я о себе рассказывать не стану —
У всех поэтов ведь судьба одна…
Меня везде считали хулиганом,
Хоть я за жизнь не выбил ни окна…
А южный ветер навевает смелость.
Я шел, бродил и не писал дневник,
А в голове крутилось и вертелось
От множества революционных книг.
И я готов был встать за это грудью,
И я поверить не умел никак,
Когда насквозь неискренние люди
Нам говорили речи о врагах…
Романтика, растоптанная ими,
Знамена запылённые — кругом…
И я бродил в акациях, как в дыме.
И мне тогда хотелось быть врагом.
Мы странно сошлись. Средь салонного круга,
В пустом разговоре его,
Мы словно украдкой, не зная друг друга,
Свое угадали родство.И сходство души не по чувства порыву,
Слетевшему с уст наобум,
Проведали мы, но по мысли отзыву
И проблеску внутренних дум.Занявшись усердно общественным вздором,
Шутливое молвя словцо,
Мы вдруг любопытным, внимательным взором
Взглянули друг другу в лицо.И каждый из нас, болтовнею и шуткой
Удачно мороча их всех,
Подслушал в другом свой заносчивый, жуткой,
Ребенка спартанского смех.И, свидясь, в душе мы чужой отголоска
Своей не старались найти,
Весь вечер вдвоем говорили мы жестко,
Держа свою грусть взаперти.Не зная, придется ль увидеться снова,
Нечаянно встретясь вчера,
С правдивостью странной, жестоко, сурово
Мы распрю вели до утра, Привычные все оскорбляя понятья,
Как враг беспощадный с врагом, —
И молча друг другу, и крепко, как братья,
Пожали мы руку потом.
Я умереть хотел бы так,
Чтоб пули мои пели
И все еще туда, где враг,
Трассируя, летели.
Я умереть хотел бы так,
Чтоб лег и враг без счета,
Но были б все в моих руках
Две ручки пулемета.
Я умереть хотел бы так,
Чтоб от фашистских танков
Вокруг меня курился прах
Бессмысленных останков.
Я умереть хотел бы так,
Чтоб, кинув «мессершмитты»,
И там и тут легли кто как
Немецкие бандиты.
Я умереть хотел бы так,
Чтоб мой Союз был вечен
И был бы каждый в нем мой шаг
Бессмертием отмечен.
Я умереть хотел бы так,
Чтоб мир шумел страною
И вместо памятника танк
Пылал бы надо мною.
Я Око всеобемное. Во мне
Стесненья гор. Их темные уступы
Ведут в провал, где ключ журчит на дне.
Мне хлопья мглы—охваты и ощупы,
Как слизняки, что строят жемчуга,
И замыкают их в свои скорлупы.
Ресничные для Ока берега
Земля внизу и сверху Звездомлечность,
Две крышки гроба, веки, тень врага.
Мой враг—предел. Мой взор уходит в Вечность.
Предметное—лишь вехи для меня.
И я смотрю, считая быстротечность.
Все шире Глаз, Все больше в нем огня.
Когда-жь в кострах пустот свой путь планеты
Пройдут, и круг свершат ночей и дня,—
В один обем содвинутся все светы,
Все будет—Око, зрящее себя
И в пламени, где все сгорят предметы,
Потонет Время, Вечность возлюбя.
Песнь моя уж в могиле была, уж холодной,
Кровь почуяла, вот, из земли привстает,
Смотрит вверх, как вампир, крови ждущий, голодный.
Крови ждет, крови ждет, крови ждет.
Мщенья, мщенья! Где враг, там берлога.
С Богом — пусть даже, пусть и без Бога!
Песнь сказала: пойду я, пойду ввечеру,
Буду грызть сперва братьев, им дума моя,
Тот, кого я когтями за душу беру,
Пусть вампиром предстанет, как я.
Мщенья, мщенья! Где враг, там берлога.
С Богом — или хотя бы без Бога!
Мы потом из врага выпьем кровь — будем пить,
Его тело разрубим потом топором,
Его ноги нам нужно гвоздями пробить,
Чтоб не встал, как вампир, с жадным сном.
И с душою его мы пойдем в самый Ад,
Все мы разом усядемся там на нее,
Чтоб бессмертье ее удушить, о, стократ,
И пока будет жить, будем грызть мы ее.
Мщенья, мщенья! Где враг, там берлога,
С Богом — пусть даже, пусть и без Бога!
Сергею Эфрону
Как злой шаман, гася сознанье
Под бубна мерное бряцанье
И опоражнивая дух,
Распахивает дверь разрух —
И духи мерзости и блуда
Стремглав кидаются на зов,
Вопя на сотни голосов,
Творя бессмысленные чуда, —
И враг, что друг, и друг, что враг,
Меречат и двоятся… —
так,
Сквозь пустоту державной воли,
Когда-то собранной Петром,
Вся нежить хлынула в сей дом
И на зияющем престоле,
Над зыбким мороком болот
Бесовский правит хоровод.
Народ, безумием обятый,
О камни бьется головой
И узы рвет, как бесноватый…
Да не смутится сей игрой
Строитель внутреннего Града —
Те бесы шумны и быстры:
Они вошли в свиное стадо
И в бездну ринутся с горы.