За тяжелым гусем старшим
Вперевалку, тихим маршем
Гуси шли, как полк солдат.Овцы густо напылили,
И сквозь клубы серой пыли
Пламенел густой закат.А за овцами коровы,
Тучногруды и суровы,
Шли, мыча, плечо с плечом.На веселой лошаденке
Башкиренок щелкал звонко
Здоровеннейшим бичом.Козы мекали трусливо
И щипали торопливо
Е. С. Кругликовой
Из страны, где солнца свет
Льется с неба жгуч и ярок,
Я привез себе в подарок
Пару звонких кастаньет.
Беспокойны, говорливы,
Отбивая звонкий стих, —
Из груди сухой оливы
Сталью вырезали их.
Однажды во дворе на Моховой
стоял я, сжав растерзанный букетик,
сужались этажи над головой,
и дом, как увеличенный штакетник,
меня брал в окруженье (заодно —
фортификаций требующий ящик
и столик свежевыкрашенный, но
тоскующий по грохоту костяшек).
Был август, месяц ласточек и крыш,
Пусть бледная трава изгнанника покоит,
Иль ель вся в инее серебряная кроет,
Иль, как немая тень, исчадье тяжких снов,
Тоскуя бродит он вдоль скифских берегов, —
Пока средь стад своих, с лазурными очами
Сарматы грубые орудуют бичами, —
Свивая медленно с любовию печаль,
Очами жадными поэт уходит в даль…
В ту даль безбрежную, где волны заклубились;
Когда в июнь
часов с восьми
жестокий
врежется жасмин
тяжелой влажью
веток,
тогда —
настало лето.
Прольются
волны молока,
Весь вечер нарядная елка сияла
Десятками ярких свечей,
Весь вечер, шумя и смеясь, ликовала
Толпа беззаботных детей.
И дети устали… потушены свечи, —
Но жарче камин раскален,
Загадки и хохот, веселые речи
Со всех раздаются сторон.
И дядя тут тоже: над всеми смеется
В далекий дом в то утро весть пришла,
Сказала так: «Потеря тяжела.
Над снежною рекой, в огне, в бою
Ваш муж Отчизне отдал жизнь свою».
Жена замолкла. Слов не подобрать.
Как сыну, мальчику, об этом рассказать?
Ему учиться будет тяжело.
Нет, не скажу… А за окном мело,
А за окном седой буран орал.
А за окном заводы, снег, Урал.
Под вечер выйдь в луга поемные,
На скошенную ляг траву…
Какие нежные и томные
Приходят мысли наяву!
Струятся небеса сиянием,
Эфир мерцает легким сном,
Как перед сладостным свиданием,
Когда уж видишь отчий дом.
Все трепетней, все благодарнее
Встречает сердце мир простой,
Как со вечера пороша,
За полуночи метель.
Ой, по этой по метели
Трое саночек летели.
Подлетели эти сани
К Катеринину двору.
Катеринушка бежит,
Вся душа ее дрожит.
Катеринушка-душа,
Тошно девице ждать мила́ друга,
Сердце, кажется, хочет вырваться;
К нему тайный вздох, к нему страстный взор,
К нему встречу вся лечу мыслями.
Ах! катись скорей, ясно солнышко,
Катись радостью по подне́бесью.
В шатре утреннем народился день;
Красно солнышко полпути прошло;
В высоте своей величается;
Милый друг ко мне не является.
Еще окрашены, на запад направляясь,
Шли одинокие густые облака,
И красным столбиком, вглубь озера спускаясь,
Горел огонь на лодке рыбака.
Еще большой паук, вися на нитке длинной,
В сквозную трещину развалины старинной,
Застигнутый росой, крутясь, не соскользнул;
Еще и сумерки, идя от щели к щели,
В прозрачной темноте растаять не успели
И ветер с ледников прохладой не тянул, —
Вечер душен, ветер воет,
Воет пес дворной;
Сердце ноет, ноет, ноет,
Словно зуб больной.
Небосклон туманно-серый,
Воздух так сгущён…
Весь дыханием холеры,
Смертью дышит он.
Каждый вечер я смотрю с обрывов
На блестящую вдали поверхность вод;
Замечаю, какой бежит пароход:
Каменский, Волжский или Любимов.
Солнце стало совсем уж низко,
И пристально смотрю я всегда,
Есть ли над колесом звезда,
Когда пароход проходит близко.
Если нет звезды — значит, почтовый,
Может письма мне привезти.
Мне тихонько шепнула вечерняя зала
Укоряющим тоном, как няня любовно:
— «Почему ты по дому скитаешься, словно
Только утром приехав с вокзала?
Беспорядочной грудой разбросаны вещи,
Погляди, как растрепаны пыльные ноты!
Хоть как прежде с покорностью смотришь в окно ты,
Но шаги твои мерные резче.
«Ты воспой, ты воспой в саду, соловейка!
Ты воспой, ты воспой в саду, соловейка!»
«Ох, я бы рад тебе воспевати,
Ох, я бы рад тебе воспевати.
Я бы рад, я бы рад тебе воспевати,
Я бы рад, я бы рад тебе воспевати,
Ох, мово голоса не стало,
Ох, мово голоса не стало:
Я не знал в этот вечер в деревне,
Что не стало Анны Андреевны2,
Но меня одолела тоска.
Деревянные дудки скворешен
Распевали. И месяц навешен
Был на голые ветки леска.Провода электрички чертили
В небесах невесомые кубы.
А ее уже славой почтили
Не парадные залы и клубы,
А лесов деревянные трубы,
Резво кипит черный кофе.
Дремлет коньяк, рассыпав звездочки в штофе.
В бокалах — кубики льда.
Все на столе — хлеб и масло.
Все на столе. Ну что ж, совсем не напрасно
Мы заглянули сюда.
Ветчина, орехи и колбаса,
Нереально сладкие чудеса…
Хорошо в плохую погоду
Испанская поговорка.
О, цветы красоты! Вы с какой высоты?
В вас неясная страстная чара.
Пышный зал заблистал, и ликуют мечты,
И воздушная кружится пара.
«— Не живи как цветок. Он живет краткий срок,
От утра и до вечера только.
Так прожить — много ль жить? Жизнь его лишь намек.
О, красивая нежная полька!»
Дней моих еще весною
Отчий дом покинул я;
Все забыто было мною —
И семейство и друзья.
В ризе странника убогой,
С детской в сердце простотой,
Я пошел путем-дорогой —
Вера был вожатый мой.
Одну простую сказку,
А может, и не сказку,
А может, не простую
Хочу я рассказать.
Ее я помню с детства,
А может, и не с детства,
А может, и не помню,
Но буду вспоминать.
В одном огромном парке,
Собирались вечерами зимними,
Говорили то же, что вчера…
И порой почти невыносимыми
Мне казались эти вечера.
Обсуждали все приметы искуса,
Превращали сложность в простоту,
И моя Беда смотрела искоса
На меня — и мимо, в пустоту.
1
Пошли на вечер все друзья,
один остался я, усопший.
В ковше напиток предо мной,
и чайник лезет вверх ногой,
вон паровоз бежит под Ропшей,
и ночь настала. Все ушли,
одни на вечер, а другие
ногами рушить мостовые
Я твердо уверен, что где-то в галактике дальней,
На пыльных тропинках, вдали от космических трасс,
Найдется планета, похожая с нашей детально,
И люди на ней совершенно похожи на нас.
Мой город, и дом, и квартира отыщутся где-то.
Согласно прописке, там занял пять метров жилья
Мужчина, который курит мои сигареты
И пьет жигулевское пиво не реже, чем я.
Заснул Чапультепек, роскошный парк Ацтеков,
Растоптанных в борьбе за красные цветы.
Затих напрасный шум повторных человеков.
Созвездья дружные сияют с высоты.
О чем ты думаешь, печальница немая,
Ты, переплывшая Атлантику со мной,
Ты, встретившая дни единственного мая,
Как Море луч Луны — ласкающей волной.
1Ночь… в первый раз сказал же кто-то — ночь!
Ночь, камень, снег… как первобытный гений.
Тебе, последыш, это уж невмочь.
Ты раб картинности и украшений.Найти слова, которых в мире нет,
Быть безразличным к образу и краске,
Чтоб вспыхнул белый, безначальный свет,
А не фонарик на грошовом масле.2Нет, в юности не все ты разгадал.
Шла за главой глава, за фразой фраза,
И книгу жизни ты перелистал,
Чуть — чуть дивясь бессмыслице рассказа.Благословенны ж будьте вечера,
По взморью я люблю один бродить, глазея.
Особенно мила мне тихая пора,
Когда сгорает день, великолепно рдея
Под пурпурным огнем небесного костра.
Уж замер гам толпы, шум жизни, визг шарманок,
Пустеет берег: он очищен, он заснул;
И пеших англичан, и конных англичанок
Последний караван уж в город повернул,
СЕСТРЕ Ночь, и смерть, и духота…
И к морю
ты бежишь с ребенком на руках.
Торопись, сестра моя по горю,
пристань долгожданная близка. Там стоит корабль моей отчизны,
он тебя нетерпеливо ждет,
он пришел сюда во имя жизни,
он детей испанских увезет. Рев сирен…
Проклятый, чернокрылый
самолет опять кружит, опять…
Писали раньше
Ямбом и октавой.
Классическая форма
Умерла.
Но ныне, в век наш
Величавый,
Я вновь ей вздернул
Удила.
Земля далекая!
Подходит сумрак, в мире все сливая,
Великое и малое, в одно...
И лишь тебе, моя душа живая,
С безмерным миром слиться не дано...
Единая в проклятии дробленья,
Ты в полдень — тень, а в полночь — как звезда,
И вся в огне отдельного томленья
Не ведаешь покоя никогда...
* * *
Ты победил меня, возлюбленный! Мой враг,
Ты отнял у меня все способы защиты,
И ныне, никаким оружьем не прикрытый,
О Друг, я предстою тебе и сир и наг!
Ни юный пыл Страстей, ни Разум, ни Химера,
На ослепленного похожая коня,
Мне не были верны: все предало меня!
И в самого себя во мне иссякла вера.
Напрасно я бежал: Закон сильней меня.
В отлогих берегах реки дремали волны;
Прощальный блеск зари на небе догорал;
Сквозь дымчатый туман вдали скользили челны —
И грустных дум, и странных мыслей полный,
На берегу безмолвный я стоял.Маститый царь лесов, кудрявой головою
Склонился старый дуб над сонной гладью вод;
Настал тот дивный час молчанья и покою,
Слиянья ночи с днем и света с темнотою,
Когда так ясен неба свод.Всё тихо: звука нет! всё тихо: нет движенья!
Везде глубокий сон — на небе, на земле;
С завистью большой и затаенной
На отца смотрел я потому,
Что наган тяжелый, вороненый
Партия доверила ему.
Вечерами зимними, при лампе,
Он рассказывал, как их отряд
Атакующей кулацкой банде
Указал штыками путь назад;
Как в сугробы падали бандиты,
Черной кровью прожигая снег,
Не спеши так, солнце красно,
Скрыть за горы светлый взор!
Не тускней ты, небо ясно!
Не темней, высокий бор!
Дайте мне налюбоваться
На весенние цветы.
Ах! не-больно ль с тем расстаться,
В чем Анюты красоты,
В чем ее душа блистает!
Здесь ее со мною нет;
Если
с неба
радуга
свешивается
или
синее
без единой заплатки —
неужели
у вас
не чешутся
Разрезая носом воды,
ходят в море пароходы.
Дуют ветры яростные,
гонят лодки парусные,
Вечером,
а также к ночи,
плавать в море трудно очень
Все покрыто скалами,
скалами немалыми.
Ближе к суше