Найдено стихов - 124.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Он принял скорбь земной дороги,
Он первый, Он один,
Склонясь, умыл усталым ноги
Слуга — и Господин.Он с нами плакал, — Повелитель
И суши, и морей.
Он царь, и брат нам, и Учитель,
И Он — еврей.
Из моей великой скорби
Песни малыя родятся,
И, звеня, на легких крыльях,
Светлым роем, к милой мчатся.
Покружася над прекрасной,
Возвращаются и плачут…
Не хотят сказать, малютки,
Мне, что слезы эти значут…
Из моей великой скорби
Песни малые родятся,
И, звеня, на легких крыльях,
Светлым роем к милой мчатся.
Покружася над прекрасной,
Возвращаются и плачут…
Не хотят сказать, малютки,
Мне, что слезы эти значат…
Пред материнской этой скорбью
Немеет дух…
Как будто шел в горах беспечный
И — бездна вдруг…
И — слово, кажется, промолвишь —
Раздастся крик
И все кругом, и льды, и горы —
Все рухнет в миг!
Все скорби, все язвы покорно
Я на душу принял мою:
О, если б они плодотворно
Удобрили душу мою!
Грозой очищается воздух,
Огнем укрепляется сталь:
Я был и под бурями рока
И душу прожгла мне печаль.
Из моих скорбей великих
Песни малыя сотку я,
Вот они на звонких крыльях
В сердце к ней летят, ликуя.
Полетели, прилетели,
Возвратились, и скорбят,
Были в сердце, — что́ там в сердце,
Разсказать мне не хотят.
* * *
Из моих скорбей великих
Песни малые сотку я,
Вот они на звонких крыльях
В сердце к ней летят, ликуя.
Полетели, прилетели,
Возвратились, и скорбят,
Были в сердце, — что там в сердце,
Рассказать мне не хотят.
Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время,
Умальте, мои очи, слезных поток бремя;
Перестань жаловаться на несчастье, мой глас;
Позабудь и ты, сердце, кручину на мал час.
Знаю, что вы в несчасти, и то чрез жестоту,
Варварской и несклонной судьбины в долготу.
Будьте в малой роскоши, хоть и все постыли,
И помните, что долго вы счастливы были.
Изволь ведать, что скорбь есть смертельная всяко,
Когда кто любит верно,
Но жестоку безмерно,
И котора смеется над ним всюду тако.
Можно ль жить любовнику, чтоб милу не видеть?
Могу ль я в надежде быть,
Чтоб вас ныне умолить?
Но ежели я како возмог вас обидеть,
За то я чрез мою скорбь довольно наказан.
Извольте умилиться,
Со мною помириться:
Ибо я к тебе вечно чрез любовь привязан.
В скорби моей никого не виню.
В скорби — стремлюсь к незакатному дню.
К свету нетленному пламенно рвусь.
Мрака земли не боюсь, не боюсь.Счастья ли миг предо мной промелькнет,
Злого безволья почувствую ль гнет, —
Так же душою горю, как свеча,
Так же молитва моя горяча.Молча пройду я сквозь холод и тьму,
Радость и боль равнодушно приму.
В смерти иное прозрев бытие,
Смерти скажу я: «Где жало твое?»
В скорбях, в страстях, под нестерпимым гнетом
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Где смерть стоит за каждым поворотом,
И гибели достаточно для всех.
Только что слезы не льются из глаз ежечасно,
Так ты изваяна чудно, стоишь, как живая!
Матери Божьей страданья проходят безгласно,
Скорбь ее — скорбь молчаливая, грустно-немая!
Но не прекрасна ль и ты, что недвижно припала
К ней, к Богоматери, в долгом и жарком моленьи?
Та — скорбь небесную, эта — земную прияла...
Родственны обе те скорби в своем воплощеньи.
Не отравляй души своей
Всегда угрюмым отрицаньем.
Видения былых скорбей
Буди, буди — воспоминаньем!
Придет на смену этих дней
Суровый день и вечер сонный,
И будет легче и светлей,
Воспоминаньем окрыленный.
Когда настанет черный день,
Зови, зови успокоенье,
Буди прошедшей скорби тень, —
Она приносит исцеленье! 5 ноября 1900
Синяя осень. Осень без скорби.
Осень из хвойных, тяжелых тонов.
Взором бесскорбным из хвои узор пить —
Нам, хладнокровным, лишь это дано.
Осень бесскорбная… Синяя осень.
Небо спокойное нам не тесно,
Скорби у Господа разве попросим
Мерзлой душой не увидевшей снов?
Просьба о скорби без просьбы о радости?
Нет, мы для этого слишком честны.
Если мы сгибнем, то сгибнем без страсти.
Осени нет тем, кто был без весны…
Мечами скорби ты исколот,
Но дни звенящие близки.
Не застоится вещий солод
В болоте мертвенной тоски.
Ключи вливают тонкий холод
В прохладу нежную реки.
Но ты прохладой не утешен,
Мечты к восторгам устремив.
Вода мутна, — водою взвешен
Надменных гор истёртый смыв:
Ещё недавно был так бешен
Её стремительный разлив.
Благослови закон природы,
Благослови паденье вод.
В стремленьи сил твоей свободы
Восход, паренье и заход.
Единой Волей мчатся воды,
В Единой Воле — миг и год.
Великой Княгине
Вере Константиновне,
Герцогине Виртембергской
Ты в жизни скорби и мучений
Не избалована судьбой,
И много бед и огорчений
Уже испытано тобой.
Душою кроткой и смиренной
В надежде, вере и любви
Переносила неизменно
Ты все страдания свои.
Своим безропотным терпеньем
Ты скорбь умела побороть,
Приемля все с благоговеньем,
Что посылал тебе Господь.
О, верь: сторицею с годами
Вознаградится этот труд;
Не все ль, кто сеяли слезами,
Святою радостью пожнут?
На сердце непонятная тревога,
Предчувствий непонятных бред.
Гляжу вперед — и так темна дорога,
Что, может быть, совсем дороги нет.Но словом прикоснуться не умею
К живущему во мне — и в тишине.
Я даже чувствовать его не смею:
Оно как сон. Оно как сон во сне.О, непонятная моя тревога!
Она томительней день ото дня.
И знаю: скорбь, что ныне у порога,
Вся эта скорбь — не только для меня!
Любить. Молиться. Петь. Святое назначенье
Души, тоскующей в изгнании своем,
Святого таинства земное выраженье,
Предчувствие и скорбь о чем-то неземном,
Преданье темное о том, что было ясным,
И упование того, что будет вновь;
Души, настроенной к созвучию с прекрасным,
Три вечные струны: молитва, песнь, любовь!
Счастлив, кому дано познать отраду вашу,
Кто чашу радости и горькой скорби чашу
Благословлял всегда с любовью и мольбой
И песни внутренней был арфою живой!
С новолетьем мира горя —
С новым горем впереди!
Ах, ни счастья, ни отрады,
Ни сочувствия не жди!
Проследи печальным оком
Миновавшие года:
Не дождался от них счастья, —
Не дождешься никогда.
А с какою ты надеждой
Им судьбу свою вверял,
Верил в сбыточность мечтаний
И надеялся, и ждал.
Не ищи в унылой тундре
Ароматных ярких роз, —
Не ищи любви и счастья
В мире муки, в мире слез.
Не дождался — не дождешься,
Боль была и есть в груди…
С новолетьем мира скорби —
С новой скорбью впереди!..
Культурный зверь на двух ногах —
Я утверждаю — жаждет крови:
Ему в войне открыты нови
Разбогатиться на скорбях…
Убив, ограбить мертвеца —
Пленяющая ум возможность…
Итак, да здравствует безбожность
И беззастенчивость лица!
Растлить девицу на войне —
Не преступленье, а геройство.
Так зверь, войны постигший свойство,
Не просто зверь, а зверь вдвойне.
В слюнявой жажде грабежа,
От нетерпения дрожа,
Двуногий зверь стремится в битву…
Прими, о Бог, мою молитву,
Святую скорбь мою пойми:
Не называй зверей людьми!..
Ты сегодня алоуста, ты сегодня синеглаза,
И лицо полно экстаза,
Веселишься и поешь,
Вся — весна, вся — май счастливый, восхитительная грезка,
И кокетливо, и броско
Ты улыбки расточаешь,
Все живишь, все оживляешь,
И живешь! живешь! живешь!
Дай наслушаться мне песен! Дай мне в очи наглядеться!
Дай куда-нибудь мне деться
От весны и от стихов!..
Посмотри, за этим полем — видишь сосны? видишь елки? —
Тлеют там в зеленом шелке
Трупы жизнь любивших нежно,
Целовавшихся мятежно
Под напевы соловьев…
Волшебник бледный Urbi пел et Orbi*:
То — лев крылатый, ангел венетийский,
Пел медный гимн. А ныне флорентийской
Прозрачнозвонной внемлю я теорбе.
Певец победный Urbi пел et Orbi:
То — пела медь трубы капитолийской…
Чу, барбитон ответно эолийский
Мне о Патрокле плачет, об Эвфорбе.
Из златодонных чаш заложник скорби
Лил черный яд. А ныне черплет чары
Медвяных солнц кристаллом ясногранным,
Садился гордый на треножник скорби
В литом венце… Но царственней тиары
Венок заветный на челе избранном!
Нет, мне не жаль минувших дней,
Дней первой юности моей,
Неясно-пламенных желаний,
Живых надежд, блестящих грез
И романтических мечтаний;
Мне жаль моих горючих слез:
Их было так несчетно много!
Нераз, избытком чувств дыша,
В них выливалася душа
И сердца смутная тревога;
И их весны моей фиал
Как дань, как жертву принимал.
Теперь утраты, скорби теже;
Но слез тех нет, я плачу реже
И гнет существенных скорбей
Теперь мне вдвое тяжелей.
И горе красит нас порою
(Сложны законы красоты)
В простом лице оно откроет
Вдруг утончённые черты. Скорбь всепрощающего взгляда,
Улыбки грустной доброта-
Лик возвращённого из ада
Иль чудом снятого с креста. Но горе быть должно великим
И с горем спаяно страны.
…Великомучеников лики
Глядят в глаза мне со стены. Из отдалённых мест вернули
Домой товарищей моих,
Но годы горя, словно пули,
Догнали и убили их. Скорбь всепрощающего взгляда,
Сильны, измучены, чисты…
Порою так вглядеться надо
В их утончённые черты!
Нет, разгадав удел певца,
Не назовешь его блаженным;
Сиянье хвального венца
Бывает тяжко вдохновенным.
Видал ли ты, как в лютый час,
Во мгле душевного ненастья,
Тоской затворной истомясь,
Людского ищет он участья?
Движенья сердца своего
Он хочет разделить с сердцами, —
И скорбь высокая его
Исходит звучными волнами, И люди слушают певца,
Гремят их клики восхищенья,
Но песни горестной значенья
Не постигают их сердца.
Он им поет свои утраты,
И пламенем сердечных мук,
Он, их могуществом об ятый,
Одушевляет каждый звук, —
И слез их, слез горячих просит,
Но этих слез он не исторг,
А вот — толпа ему подносит
Свой замороженный восторг.
Лобзаньем берегу про горе
Твердит волна;
Чтоб утешать цветы—Авроре
Слеза дана.
И ветер старым кипарисам
Про скорбь поет,
А горлица печали тиссам
Передает.
В ночи, когда все дремлет, кроме
Тоски,—во сне
Расскажет о своей истоме
Луна—волне.
В синь неба шепчешь купол белый
Софии, ты,
А синь шлет Богу то и дело
Твои мечты.
Склеп, дерево, цветок и птица,
Волна и прах,—
У всех есть кто-то, чтоб излиться
Ему в скорбях.
Я без ответа, одинокий,
И на мечты
Ответишь, Геллеспонт глубокий,
Мне только ты!
Ἄμπελος δ’ἦν κατηφής, και σκυθρωπὸς οἶνος, και βότρυς ὥσπερ δακρύων.
Hиmеrиus
Виноградник свой обходит, свой первои́збранный, Диони́с;
Две жены в одеждах темных — два виноградаря — вслед за ним.
Говорит двум скорбным стражам — двум виноградарям — Диони́с:
«Вы берите, Скорбь и Мука, ваш, виноградари, острый нож;
Вы пожните. Скорбь и Мука, мой первоизбранный виноград!
Кровь сберите гроздий рдяных, слезы кистей моих золотых —
Жертву нег в точило скорби, пурпур страданий в точило нег;
Напоите влагой рьяной алых восторгов мой ярый Граль!»
Лишь в детстве видала сукманы серые
И белокурые головы Янков…
Давно оторвалась от старой веры,
И в сердце давно зажили ранки.
А ныне все ожило, ожило ярко!
Я вспомнила детство, покойную мать.
Я вспомнила Польшу — я буду страдать!
Тревожит рисунок — руины фольварка,
И мучает резкий газетный рассказ,
Как там, над полями, вороны каркают,
И некому, некому их отогнать
От милых, от мертвых, от польских глаз!
Смертельного наполнен яда,
В бедах младой мой век течет.
Рвет сердце всякий день досада
И скорбь за скорбью в грудь влечет,
Подвержен я несчастья власти,
Едва креплюся, чтоб не пасти.Ты в жизни мне одна отрада,
Одна утеха ты, мой свет!
За горести мне ты награда,
Котору счастье мне дает,
Мне в жизни нет иныя сласти.
Тобой сношу свирепство части.В крови твоей, драгая, хлада
Ко мне ни на минуту нет.
Бодрюсь одним приятством взгляда,
Как рок все силы прочь берет.
Пускай сберутся все напасти,
Лишь ты тверда пребуди в страсти.
Мне плакать хочется… Зачем же я не плачу,
Остановляю слез исход?
Зачем тоску, как радость, в сердце прячу,
Когда она так сердце жмет?
Затем, что не хочу страданьям облегченья, —
В нем скрыта новая беда:
Теперь душа полна глубокого мученья,
Тогда в ней будет пустота!
Средины нет — бесчувственность иль мука,
А я узнал, что тяжелей…
О нет! Ни капли слез, роптаний ни ползвука!
Тоска, ты друг души моей!
Тебя не изгоню, тебя не облегчу я,
Тебя на сердце буду греть;
Ты мучишь, ты томишь… и знаю, что живу я,
Что должен скоро умереть!
В златые дни весенних лет,
В ладу с судьбою, полной ласки
Любил я радужные краски;
Теперь люблю я чёрный цвет. Люблю я чёрный шёлк кудрей
И чёрны очи светлой девы,
Воззвавшей грустные напевы
И поздний жар души моей. Мне музы сладостный привет
Волнует грудь во мраке ночи,
И чудный свет мне блещет в очи,
И мил мне ночи чёрной цвет. Темна мне скудной жизни даль;
Печаль в удел мне боги дали —
Не радость. Чёрен цвет печали,
А я люблю мою печаль. Иду туда, где скорби нет,
И скорбь несу душою сильной,
И милы мне — приют могильной
И цвет могильный, чёрный цвет.
Блаженны те из вас, кто скорбь души печальной
Слезами изливал! Скорбей легчайших—нет
С тех пор как совершен был грех первоначальный.
Что слезы? Плачут все: ребенок безпечальный
Под песню матери, едва увидев свет;
Невеста юная, надев убор венчальный;
Священные холмы увидевший поэт,
Слеза котораго—безмолвный им привет.
Блаженны те из вас, кто слезы лил в кручине!
Когда, ослеплены слезами, как в пустыне
Встречаете кругом вы только ряд могил—
Вам стоит взор поднять, измученный тоскою,
И слезы по лицу польются вмиг рекою,
И вам откроется блеск солнца и светил.
Глубокая печаль и тяжкая забота
Лежит на доме всем,
И, день за днем, семья, напрасно ждет кого-то,
Печаляся о нем.
И говорит жене глава семьи в волненье:
— Не плачь, жена моя:
Героем он погиб, и в этом утешенье
В печали вижу я!
И говорит сестра: — Я жизнь отдать готова,
Была бы для того,
Чтоб он когда-нибудь, под сень родного крова
Вернулся своего.
И тихо молвит мать: — О, легче бы кручина
Была в душе моей,
Когда бы я могла найти могилу сына,
Чтоб умереть на ней. —
Хотя бы все — рыданья, стоны, пени,
Что слышит век, печалями богатый,
Слились в одно, — для тягостной утраты
Не знали б мы достойных выражений,
Достойных слез о том британском принце,
Чья смерть и Честь и Славу поразила,
О ком весь мир еще грустит уныло,
Забыв пиры и полный черной скорби.
Твердят певцы томительные пени,
Задумчивы — беспечные солдаты,
И взоры дев как облаком обяты.
Звучат слова прощальных песнопений,
Печальных строф о том британском принце,
Пред кем, увы! — раскрылася могила!
Но сколько б слов ей песнь ни посвятила,
Все мало слез, все слишком мало скорби!
В ночь скорбей три девы трех народов
До рассвета не смыкали вежды —
Для своих, для павших в ратном поле,
Шили девы белые одежды.Первая со смехом ликовала:
«Та одежда пленным пригодится!
Шью ее отравленной иглою,
Чтобы их страданьем насладиться!»А вторая дева говорила:
«Для тебя я шью, о мой любимый.
Пусть весь мир погибнет лютой смертью,
Только б ты был Господом хранимый!»И шептала тихо третья дева:
«Шью для всех, будь друг он, или ворог.
Если кто, страдая умирает —
Не равно ль он близок нам и дорог!»Усмехнулась в небе Матерь Божья,
Те слова пред Сыном повторила,
Третьей девы белую одежду
На Христовы раны положила: «Радуйся, воистину Воскресший,
Скорбь твоих страданий утолится,
Ныне сшита кроткими руками
Чистая Христова плащаница».