Найдено стихов - 187.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Не Царское Село — к несчастью,
А Детское Село — ей-ей!
Что ж лучше: быть царей под властью
Иль быть забавой злых детей?
Хвостова кипа тут лежала,
А Беранже не уцелел!
За то его собака села,
Что в песнях он собаку сел!
1.
Крестьяне, за свободу ваших сел
2.
сколько отдало жизнь красноармейцев!
3.
Красноармеец отдал за вас всё.
4.
Отдайте же и вы хоть часть того, что у вас имеется.
Село! В душе моей покой.
Село в Украйне дорогой,
И, полный сказок и чудес,
Кругом села зеленый лес.
Цветут сады, белеют хаты,
А на горе стоят палаты,
И перед крашеным окном
В шелковых листьях тополя,
А там все лес, и все поля,
И степь, и горы за Днепром…
И в небе темно-голубом
Сам бог витает над селом.
Hе всякий день мы зрим перун небес,
Которым Божий гнев разит злодеев,
Но часто тучки лишь. — Почий, наш Геркулес,
И ты теперь среди твоих трофеев.
1791
В село из леса она пришла, —
Она стучала, она звала.
Её страшила ночная тьма,
Но не пускали её в дома.
И долго, долго брела она,
И тёмной ночью была одна,
И не пускали её в дома,
И угрожала ночная тьма.
Когда ж, ликуя, заря взошла.
Она упала, — и умерла.
…А там мой мраморный двойник,
Поверженный под старым кленом,
Озерным водам отдал лик,
Внимает шорохам зеленым.
И моют светлые дожди
Его запекшуюся рану…
Холодный, белый, подожди,
Я тоже мраморною стану.
Солнце в тучу село, —
Завтра будет дождь,
Но пойду я смело
Под навесы рощ.
Стану для забавы
У седой ольхи,
Где посуше травы
И помягче мхи.
Хорошо, что дождик
Вымочит весь луг, —
Раньше или позже
К роще выйдет друг.
В село прибывши Пушкино,
Искал я карт для мушки, но
Никак не мог сыскать.
В досаде и волнении
Хотел предаться лени и
Отправился поспать.
Судьбою злой караемый,
Едва заснул в сарае, мой
Был тотчас прерван сон:
В орешенных баталиях
Меня там закидали, ах!
Любезный Петерсон.
(Пер‹евод› из Шевченко)
Село! В душе моей покой.
Село в Украйне дорогой.
И, полный сказок и чудес,
Кругом села зеленый лес.
Цветут сады, белеют хаты,
А на горе стоят палаты,
И перед крашеным окном
В шелковых листьях тополя,
А там все лес, и все поля,
И степь, и горы за Днепром...
И в небе темно-голубом
Сам Бог витает над селом.
Солнце село, и краски погасли.
Чист и ясен пустой небосвод.
Как сардинка в оливковом масле,
Одинокая тучка плывет.Не особенно важная штучка
И, притом, не нужна никому,
Ну, а все-таки, милая тучка,
Я тебя в это сердце возьму.Много в нем всевозможного хлама,
Много музыки, мало ума,
И царит в нем Прекрасная Дама,
Кто такая — увидишь сама.
Собака Кошку села,
Собаку сел Медведь,
Медведя — зевом — Лев принудил умереть,
Сразити Льва рука Охотничья умела,
Охотника ужалила Змея,
Змею загрызла Кошка.
Сия
Вкруг около дорожка,
А мысль моя,
И видно нам неоднократно,
Что все на свете коловратно.
Село Миксуницу
Средь гор залегло.
Наверно, мне снится
Такое село.Там женщины — птицы,
Мужчины — как львы.
Село Миксуницу
Не знаете вы.Там люди смеются,
Когда им смешно.
А всюду смеются
Когда не смешно.Там скачут олени,
Там заячий взгляд.
Там гладят колени
И верность хранят.Там майские девочки
Счастье дают,
Там райские песни
Бесплатно поют.Поэтов не мучают,
Песню не гнут —
Наверно, поэтому
Лучше живут.Село Миксуницу
Всю жизнь я искал —
Но только тоска
Да могилы в крестах.Когда ж доползу
До родного плетня,
Вы через порог
Пронесите меня.О Боже, дай влиться
В твои небеса!
Село Миксуницу
Я выдумал сам.
Тебя хочу я днесь прославить
Глупцам, насмешникам назло
И выше матери поставить,
Муратово село.
Аркадии ты нам милее,
В тебе и тихо, и светло,
В тебе веселье веселее,
Муратово село.
В тебе есть мельник, дом высокий,
И пруд, блестящий как стекло,
И полуостров преширокий,
Муратово село.
В тебе Жуковский баснь склоняет,
Хоть неискусен он зело,
Тобой Дементьич управляет,
Муратово село.
Среди сугробов и воронок
В селе, разрушенном дотла,
Стоит, зажмурившись ребёнок —
Последний гражданин села.
Испуганный котёнок белый,
Обломок печки и трубы —
И это всё, что уцелело
От прежней жизни и избы.
Стоит белоголовый Петя
И плачет, как старик без слёз,
Три года прожил он на свете,
А что узнал и перенёс!
При нём избу его спалили,
Угнали маму со двора,
И в наспех вырытой могиле
Лежит убитая сестра.
Не выпускай, боец, винтовки,
Пока не отомстишь врагу
За кровь, пролитую в Поповке,
И за ребёнка на снегу.
Свезён в село последний хутор,
Как будто гвоздь последний вбит,
И сразу кончено со смутой
Пустых сомнений и обид.И только пыль вдали клубится
На месте том, на месте том…
Но, может, внуку сон приснится,
Что был когда-то старый дом, Да и не дом, гнилая хата,
Что спор с метелями вела,
Что целый век была горбатой
И распрямиться не могла! Да, может, в новый сад врастая,
Когда покой сады томит,
Подругам липа вековая
Скороговоркой прошумит…
По селу тропинкой кривенькой
В летний вечер голубой
Рекрута ходили с ливенкой
Разухабистой гурьбой.
Распевали про любимые
Да последние деньки:
«Ты прощай, село родимое,
Темна роща и пеньки».
Зори пенились и таяли.
Все кричали, пяча грудь:
«До рекрутства горе маяли,
А теперь пора гульнуть».
Размахнув кудрями русыми,
В пляс пускались весело.
Девки брякали им бусами,
Зазывали за село.
Выходили парни бравые
За гуменные плетни,
А девчоночки лукавые
Убегали, — догони!
Над зелеными пригорками
Развевалися платки.
По полям, бредя с кошелками,
Улыбались старики.
По кустам, в траве над лыками,
Под пугливый возглас сов,
Им смеялась роща зыками
С переливом голосов.
По селу тропинкой кривенькой,
Ободравшись о пеньки,
Рекрута играли в ливенку
Про остальние деньки.
Вот от моря и до моря
Нить железная бежит,
Много славы, много горя
Эта нить порой вестит.
И, за ней следя глазами,
Путник видит, как порой
Птицы вещие садятся
Вдоль по нити вестовой.
Вот с поляны ворон черный
Прилетел и сел на ней,
Сел и каркнул, и крылами
Замахал он веселей.
И кричит он, и ликует,
И кружится все над ней:
Уж не кровь ли ворон чует
Севастопольских вестей?..
«О, хлеб-соль русская! о, прадед Филарет!
О, милые останки,
Упрямство дедушки и ферези прабабки!
Без вас спасенья нет!
А вы, а вы забыты нами!» —
Вчера горланил Фирс с гостями
И, сидя у меня за лакомым столом,
В восторге пламенном, как истый витязь русский,
Сел соус, сел другой, а там сальмис французский
А там шампанского хлебнул с бутылку он.
А там… подвинул стул и сел играть в бостон.
В облаках заревой огонек,
Потухает туманный денёк.Повернула дорога во мглу… По селу
Идет колдун в онучах,
В серых тучах… Борода у него — мелкий дождичек,
В бороде у него — дуга-радуга,
А в руках подожок-подорожничек! —
Собрался, старина, видно надолго… На прощанье махнул холдунок
Над притихшим селом костылем —
Пошатнулся окольный тынок,
Быстрым зайцем шмыгнул ветерок,
Закричал, закачал ковылем: — Идет колдун в онучах,
В онучах — в серых тучах! Догорел в облаках огонек,
Умер в поле денёк…
1.
В Советской России не может быть никакого царя,
2.
не может быть и царя-голода.
3.
Несись этот клич от села к селу, к городу от города.
4.
Этот выводок царей уничтожен.
5.
Царю-голоду готовьте то же.
6.
Но мало только на помощь звать,
7.
мало сегодня и завтра поесть —
8.
надо собственное хозяйство организовать.
9.
Сортируй семена, строй хранилища, вывозиудобрения, не пускай скот на подмерзшую озимь.1
0.
Надо в хозяйстве улучшения ввесть.1
1.
Улучшите хозяйство, и тогда нам1
2.
никакая природа не будет страшна.
Да, я не Пиндар: мне страшней
Всего торжественная ода, —
Березовец и юбилей
Рожденья конского завода.Когда б слова в стихах моих
Ложились выпуклы и ковки,
Вставали разом бы из них
Копыта, шейки и головки.Следя за каждою чертой,
Знаток не проходил бы мимо,
Не восхитившись красотой
Любимца или Ибрагима.Я, лавры оглася твои
И все стяжанные награды,
В заводе конском Илии
Нашел бы звуки Илиады.Но этих звуков-то и нет,
И я, греметь бессильный оду,
Лишь пожелаю много лет
Тебе и твоему заводу!
Долго шел через поля и села,
Шел и спрашивал людей:
«Где она, где свет веселый
Серых звезд — ее очей?
Ведь настали, тускло пламенея,
Дни последние весны.
Все мне чаще снится, все нежнее
Мне о ней бывают сны!»
И пришел в наш град угрюмый
В предвечерний тихий час,
О Венеции подумал
И о Лондоне зараз.
Стал у церкви темной и высокой
На гранит блестящих ступеней
И молил о наступленьи срока
Встречи с первой радостью своей.
А над смуглым золотом престола
Разгорался Божий сад лучей:
«Здесь она, здесь свет веселый
Серых звезд — ее очей».
Человек на Земле
Как трава растет.
Зачинаясь во мгле,
Утра ясного ждет.
За селом возрастет,
И цветком расцветет,
А в селе —
Воск и мед.
Почему же светла
Божья служба в ночи?
Потому что жила
Здесь трава, и пила
Божий дождь и лучи.
Почему же была
Свадьба душ весела,
Обошел мед кругом?
Потому что пчела
Над травою была,
В брак вошла
Со цветком.
На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила… И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать — это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть… Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко —
В сорок первом он сейчас году.Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…
У скрипучего причала
к речке клонится ветла…
Словно век не уезжала
я из этого села! Только вот дождусь парома,
а потом — перевезут,
и останется до дома
только несколько минут. Я пойду, шаги считая,
а навстречу мне — кусты
и поляна, золотая
от куриной слепоты. Косит сено «Новый Север» —
чуть не к небу ставят стог.
Кормовой лиловый клевер
брызнул мёдом из-под ног. А за клевером — канава,
и над нею, в полутьме,
тётка Марья из райздрава
вяжет веники к зиме. Улыбнулась, как бывало,
вся седая, как была… Словно век не уезжала
я из этого села!
Вот от моря и до моря
Нить железная скользит
Много славы, много горя
Эта нить порой гласит.
И, за ней следя глазами,
Путник видит, как порой
Птицы вещия садятся
Вдоль по нити вестовой.
Вот с поляны ворон черный
Прилетел и сел на ней,
Сел, и каркнул, и крылами
Замахал он веселей.
И кричит он, и ликует,
И кружится все над ней:
Уж не кровь ли ворон чует
Севастопольских вестей?
Полны божественной отвагой,
Седрах, Мисах и Авденаго
Когда-то весело в печи
Хвалили бога с херувимом
И вышли в здравье невредимом,
И ужаснулись палачи!..
Теперь — совсем другое дело,
Теперь боятся лишь плетей,
И заверяю очень смело,
Что это лучше для людей.
Умнее сделались народы:
Всем есть свиней позволено́,
И печь халдейская из моды
В Европе вывелась давно;
Все стали смирны, кай овечки,
Живут, плодятся и растут
И смертью собственною мрут…
Но есть село — его зовут
Не печь халдейская, а Печки.
И в том селе, как ветчина,
Коптятся маленькие хлопцы,
Двенадцать их, а старшина
У них тринадцатый: Потоцци.
Мокрый снег поутру выпал,
Каплет с крыши у окна.
На оконницу насыпал
Дед поутру толокна…
Толокно об яло пламя,
Толокно петух клюет
И в окно стучит крылами,
И, нахохлившись, поет.
Ленту алую вплетая,
Села Лада у окна:
— Здравствуй, тучка золотая,
Солнце-странничек, весна!..
Светит перстень на оконце:
За окном бегут ручьи,
Высоко гуляет солнце,
Кружат стаями грачи…
Далеко ж в дали веселой,
Словно вешние стада,
Разбеглись деревни, села
И большие города!..
А оконце все в узоре:
За туманной пеленой,
Словно сон, синеет море,
А за морем край земной…
Ярко светит зорька
В небе голубом,
Тихо всходит солнце
Над большим селом.
И сверкает поле
Утренней росой,
Точно изумрудом
Или бирюзой.
Сквозь тростник высокий
Озеро глядит.
Яркими огнями
Блещет и горит.
И кругом всё тихо,
Спит всё крепким сном;
Мельница на горке
Не дрогнёт крылом.
Над крутым оврагом
Лес не прошумит,
Рожь не колыхнётся,
Вольный ветер спит.
Но вот, чу! в селеньи
Прокричал петух;
На свирели звонкой
Заиграл пастух.
И село большое
Пробудилось вдруг;
Хлопают ворота,
Шум, движенье, стук.
Вот гремит телега,
Мельница стучит,
Над селом птиц стая
С криками летит.
Мужичок с дровами
Едет на базар;
С вечною тревогой
Шумный день настал.
Вечор поздно из лесочку
Я коров домой гнала.
Лишь спустилась к ручеечку
Возле нашего села,
Вижу—барин едет с поля,
Две собачки впереди.
Поравнявшися со мною,
Он приветливо сказал:
«Здравствуй, милая красотка,
Из какого ты села?»
— Вашей милости крестьянка, —
Отвечала ему я.
«Не тебя ли, моя радость,
Егор за сына просил?
Он тебя совсем не стоит,
Не к тому ты рождена:
Ты родилася крестьянкой,
Завтра будешь госпожа!»
— Вы, голубушки-подружки,
Посоветуйте вы мне! —
А подружки усмехнулись:
«Его воля, его власть».
Пришел сон из семи сел.
Пришла лень из семи деревень.
Собирались лечь, да простыла печь.
Окна смотрят на север.
Сторожит у ручья скирда ничья,
и большак развезло, хоть бери весло.
Уронил подсолнух башку на стебель.
То ли дождь идет, то ли дева ждет.
Запрягай коней да поедем к ней.
Невеликий труд бросить камень в пруд.
Подопьем, на шелку постелим.
Отчего молчишь и как сыч глядишь?
Иль зубчат забор, как еловый бор,
за которым стоит терем?
Запрягай коня да вези меня.
Там не терем стоит, а сосновый скит.
И цветет вокруг монастырский луг.
Ни амбаров, ни изб, ни гумен.
Не раздумал пока, запрягай гнедка.
Всем хорош монастырь, да с лица — пустырь
и отец игумен, как есть, безумен.
Поезд плачется. В дали родные
Телеграфная тянется сеть.
Пролетают поля росяные.
Пролетаю в поля: умереть.
Пролетаю: так пусто, так голо…
Пролетают — вон там и вон здесь,
Пролетают — за селами села,
Пролетает — за весями весь;
И кабак, и погост, и ребенок,
Засыпающий там у грудей;
Там — убогие стаи избенок,
Там — убогие стаи людей.
Мать-Россия! Тебе мои песни,
О немая, суровая мать!
Здесь и глуше мне дай и безвестней
Непутевую жизнь отрыдать.
Поезд плачется. Дали родные.
Телеграфная тянется сеть —
Там — в пространства твои ледяные —
С буреломом осенним гудеть.
Утихают, обмирают
Сердца язвины, истома,
Здесь, где мало так мечтают,
Где над мраком чернозема,
В блеске солнца золотого
Над волнами ярового,
Мысли ясны и спокойны,
Не сердца, но лица знойны;
Где царит одна природа:
В ней вся ласка, вся невзгода!
Где порядком затверженным
В полдня час, порою жаркой,
По дорожкам золоченным
Блеском па́далицы яркой
И потоптанной соломы
Возят ко́пны, точно до́мы!
Вот по селам, за плетнями,
Встали скирды! Остриями
Шапок смотрят вниз на хаты.
Так красивы, так богаты,
Уж куда, куда как выше
Самой рослой в хатах крыши!
Ночь! Виднеются во мгле
Скирды, что село в селе!
…И все слышней, и все напевней
Шумит полей родных простор,
Слывет Москва «большой деревней»
По деревням и до сих пор.В Москве звенят такие ж песни,
Такие песни, как у нас;
В селе Оселье и на Пресне
Цветет один и тот же сказ.Он, словно солнце над равниной,
Бросает в мир снопы лучей,
И сплелся в нем огонь рябины
С огнем московских кумачей.Москва пробила все пороги
И по зеленому руслу
Ее широкие дороги
От стен Кремля текут к селу.И оттого-то все напевней
Шумит полей родных простор,
Что в каждой маленькой деревне
Теперь московский кругозор.Москва в столетьях не завянет
И не поникнит головой,
Но каждая деревня станет
Цветущей маленькой Москвой.