Молчи, поэт, молчи: толпе не до тебя.
До скорбных дум твоих кому какое дело?
Твердить былой напев ты можешь про себя, —
Его нам слушать надоело…
Не каждый ли твой стих сокровища души
За славу мнимую безумно расточает, —
Так за глоток вина последние гроши
Порою пьяница бросает.
В глубоких колодцах вода холодна,
И чем холоднее, тем чище она.
Пастух нерадивый напьется из лужи
И в луже напоит отару свою,
Но добрый опустит в колодец бадью,
Веревку к веревке привяжет потуже.
Бесценный алмаз, оброненный в ночи,
Раб ищет при свете грошовой свечи,
Но зорко он смотрит по пыльным дорогам,
«Куда вы? за город конечно,
Зефиром утренним дышать
И с вашей Музою мечтать
Уединенно и беспечно?»
— Нет, я сбираюсь на базар,
Люблю базарное волненье,
Скуфьи жидов, усы болгар,
И спор и крик, и торга жар,
Нарядов пестрое стесненье.
Люблю толпу, лохмотья, шум —
Подобье сердца моего!
Сопровождаем — кто кого?
Один и тот же жребий нам —
Мчать по бесчувственным камням,
Их омывать, их опевать —
И так же с места не снимать.
Поэт,
Сопровождающий поток!
Или поток, плечом пловца
У поэта много ударных тем,
Целый пласт лежит непочат.
Поэт отдает предпочтение тем,
Которые рррычат.
Крути рычаг.
Грызи нэпачат.
Рыжий буржуй?
Буржуя жуй.
Рифмачья слизь?
На слизь навались.
Предощущение стиха
у настоящего поэта
есть ощущение греха,
что совершен когда-то, где-то.Пусть совершен тот грех не им —
себя считает он повинным,
настолько с племенем земным
он сросся чувством пуповины.И он по свету, сам не свой,
бежит от славы и восторга
всегда с повинной головой,
но только — поднятой высоко.Потери мира и войны,
Я Поэт, и был Поэт,
И Поэтом я умру.
Но видал я с детских лет
В окнах фабрик поздний свет,
Он в уме оставил след,
Этот след я не сотру.
Также я слыхал гудок,
В полдень, в полночь, поутру.
Хорошо я знаю срок,
Он бледен. Мыслит страшный путь.
В его душе живут виденья.
Ударом жизни вбита грудь,
А щеки выпили сомненья.
Клоками сбиты волоса,
Чело высокое в морщинах,
Но ясных грез его краса
Горит в продуманных картинах.
Когда, воюя, мир лукавил
Позерством социальных проб,
Несчастный император Павел
Свой покидал столетний гроб…
В крестах, отбрасывавших тени,
На склоне золотого дня,
Приял великий неврастеник
Поэта облик, трон кляня…
Приял для самооправданья,
Для выявленья существа
Пьет воздух, свет хамелеон;
Славу и любовь — поэт.
Если б находил их он
В сем обширном мире бед,
Не была ли б всякий час
Краска у него не та, —
Как хамелеон цвета
Сменит, свету напоказ,
В сутки двадцать раз?
— Для кого цветешь в долине, роза? —
спрашивал ревниво соловей.
Отвечала красная нервозно:
— Если можешь, пой повеселей! Ночь провел перед цветком прекрасным
молодой взволнованный поэт:
— Для кого цветешь ты, мне неясно?
— Я цвету не для поэтов, нет… Утром рано подошел садовник,
землю каменистую взрыхлил,
поглядел на гордую любовно,
безответно руки уронил. Но когда погасли в небе звезды,
Я болен любовью
К поэтам старинным,
Их Грузия с кровью
Своею слила…
Они распевали в саду соловьином,
Писали стихи над лукою седла.И пели они, как дожди, как буруны,
Как тысячи птиц под немой
Высотой,
И были легки и упруги
Их струны,
Хотел бы я тюльпаном быть;
Парить орлом по поднебесью;
Из тучи ливнем воду лить;
Иль волком выть по перелесью.
Хотел бы сделаться сосною;
Былинкой в воздухе летать;
Иль солнцем землю греть весною;
Иль в роще иволгой свистать.
Какая смертная тоска
Нам приходить и ждать напрасно.
А если я попал в Чека?
Вы знаете, что я не красный!
Нам приходить и ждать напрасно
Пожалуй силы больше нет.
Вы знаете, что я не красный,
Но и не белый, — я — поэт.
Пожалуй силы больше нет
Читать стихи, писать доклады,
Молодежь! Ты мое начальство —
Уважаю тебя и боюсь.
Продолжаю с тобою встречаться,
Опасаюсь, что разлучусь.А встречаться я не устану,
Я, где хочешь, везде найду
Путешествующих постоянно
Человека или звезду.Дал я людям клятву на верность,
Пусть мне будет невмоготу.
Буду сердце нести как термос,
Сохраняющий теплоту.Пусть живу я вполне достойно,
Как бы ни был сердцем ты оволжен,
Как бы лиру ни боготворил,
Ты в конце концов умолкнуть должен:
Ведь поэзия не для горилл…
А возможно ли назвать иначе,
Как не этой кличкою того,
Кто по-человечески не плачет,
Не переживает ничего?
Этот люд во всех твоих терцинах
Толк найдет не больший, — знаю я, —
Сидят у окошка с папой.
Над берегом вьются галки.
— Дождик, дождик! Скорей закапай!
У меня есть зонтик на палке!
— Там весна. А ты — зимняя пленница,
Бедная девочка в розовом капоре…
Видишь, море за окнами пенится?
Полетим с тобой, девочка, за? море.
— А за морем есть мама?
— Нет.
Эту книгу мне когда-то
В коридоре Госиздата
Подарил один поэт;
Книга порвана, измята,
И в живых поэта нет.
Говорили, что в обличье
У поэта нечто птичье
И египетское есть;
Было нищее величье
Кто духом слаб и немощен душою,
Ударов жребия могучею рукою
Бесстрашно отразить в чьем сердце силы нет,
Кто у него пощады вымоляет,
Кто перед ним колена преклоняет,
Тот не поэт!
Кто юных дней губительные страсти
Не подчинил рассудка твердой власти,
Но, волю дав и чувствам и страстям,
Среди людей, скрывая гордо муки,
Для сердца пищи сердцем он искал,
И по свету разсеянные звуки
В святую песню собирал….
В надзвездный край, оставив край убогий
Он уносился светлою душой,
И трепеща, внимал глаголу Бога
Сокрыт от глаз толпы пустой.
Я мог бы тоже рифмой ловкой
На вздохи снова отвечать,
Я б тоже мог инструментовкой,
Как музыка сама, звучать.Я б мог, как многие иные,
Всю славу взявшие уже,
Заставить строфы неживые
Мычать на «мэ», жужжать на «жэ».Но миллионы ждут иного, —
И яростно, день ото дня,
Кую для них стальное слово
У ненасытного огня.И вижу — с толпами, живая,
Ю. БалтрушайтисуТебе известны, как и мне,
Непобедимые влечения,
И мы — в небесной вышине,
И мы — подводные течения.Пред нами дышит череда
Явлений Силы и Недужности,
И в центре круга мы всегда,
И мы мелькаем по окружности.Мы смотрим в зеркало Судьбы
И как на праздник наряжаемся,
Полувладыки и рабы,
Вкруг темных склепов собираемся.И услыхав полночный бой,
Душа безумная поэта
Мечтою жить осуждена,
Ее запросам нет ответа,
Не знает радостей она.
Волны морской волшебный лепет,
Цветов весенних аромат —
В нее вселяют дивный трепет,
Отраву сладкую таят.
Они волнуют обещаньем
Восторгов светлых, ясных дней, —
Может быть, слыхали все вы — и не раз,
Что на свете есть поэты?
А какие их приметы,
Расскажу я вам сейчас:
Уж давным-давно пропели петухи…
А поэт еще в постели.
Днем шагает он без цели,
Ночью пишет всё стихи.
«Искать ли славного венца
На поле рабских состязаний,
Тревожа слабые сердца,
Сбирая нищенские дани?
Сия народная хвала,
Сей говор близкого забвенья,
Вознаградит ли музе пенья
Ее священные дела?
Кто их постигнет? Гений вспыхнет —
Толпа любуется на свет,
Я обращаюсь к писателям, художникам,
устроителям с горячем призывом
не участвовать в деле, разлагающем общество...
А. Блок. Вечера «искусств»
Молил поэта
Блок-поэт:
«Во имя Фета
Дай обет —
Довольно выть с эстрады
Ты поешь, как Тиртей. Твоя песня
Вдохновенной отваги полна…
Но ты публику выбрал плохую,
Ты в плохие поешь времена.
Тебя слушают, правда, с восторгам
И, дивясь, восклицают потом:
«Как полет его дум благороден,
Как владеет он мощно стихом!»
Зимой ли кончается год,
Иль осенью, право не знаю.
У сердца особенный счет,
Мгновенья я в годы вменяю.
И год я считаю за миг,
Раз только мечта мне прикажет,
Раз только мне тайный родник
Незримое что-то покажет.
Спросила ты, сколько мне лет,
И так усмехнулась мне тонко
Как страстно ты ждала ответа!
И я тебе свой дар принес:
Свой дар святой, свой дар поэта, —
Венок из темно-красных роз.
Мои цветы благоуханны,
Горят края их лепестков,
Но знает розами венчанный
Уколы тайные шипов.
Венок вовеки не увянет
Над тихим обликом чела,
Солнцецветением
Яснятся песницы
Где-то на окнах
Волокнах — яснах.
К звездам фиолятся
Алые лестницы
Где-то в разливных
Качелях веснах.
Лунномерцанием
Среди степи унылой и песчаной,
Где жалкая растительность скудна,
Виднеется — с глубокой в сердце раной —
Растущая особняком сосна.
Здесь человек употребил насилье:
Вонзилась сталь — и, как слеза светла,
Из свежего надреза в изобилье
Струится вниз прозрачная смола.
Не знаю, как кому, а мне
Для счастья нужно очень мало:
Чтоб ты приснилась мне во сне
И рук своих не отнимала,
Чтоб кучевые две гряды,
Рыча, валились в поединок
Или петлял среди травинок
Стакан серебряной воды.Не знаю, как кому, а мне
Для счастья нужно очень много:
Чтобы у честности в стране
С душою пророка,
С печатью величья
На гордом челе,
Родился младенец
На диво земле.
Земные богини,
Как хитрые девы,
Манили младенца
Роскошной мечтой;
Притворною лаской
При получении поэмы его
«Дурацкий колпак»
Вам музы, милые старушки,
Колпак связали в добрый час,
И, прицепив к нему гремушки,
Сам Феб надел его на вас.
Хотелось в том же мне уборе
Пред вами нынче щегольнуть
И в откровенном разговоре,
Как вы, на многое взглянуть;
Нет, разгадав удел певца,
Не назовешь его блаженным;
Сиянье хвального венца
Бывает тяжко вдохновенным.
Видал ли ты, как в лютый час,
Во мгле душевного ненастья,
Тоской затворной истомясь,
Людского ищет он участья?
Движенья сердца своего
Он хочет разделить с сердцами, —