Найдено стихов - 573.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Умолкли навсегда времен былых народы,
Родились новые народы в смену им;
И с пальмой нежною зиждительной свободы
Склонилось счастие к народам молодым.
И слава прадедов, забрезживши звездою,
Роняет им свой луч и светом гонит зло;
И добытый трудом, печалью и борьбою,
Венок безсмертия венчает их чело,
Лишь только ты одна, Армения родная,
Лежишь, как труп живой; мне горестно взглянуть:
В цепях тоскуешь ты, прекрасный лик склоняя,
Разметана твоя истерзанная грудь.
Из-под твоих руин не глянет ветвью новой
Зеленый мирт любви, спасения символ;
Возложен на тебя тоски венец терновый,
Венец немых скорбей и вековечных зол!
Но нет, ты не умрешь! Я верю в обновленье;
Оно должно притти,—оно к тебе придет!
Во мраке вековом горит звезда спасенья;
Проснися, близок час, о родина,—он ждет!
Все то, что некогда в душе твоей боролось,
Пусть вспыхнет вновь! Воспрянь во прахе и пыли!
Хоть полумертвая, услышь, подай свой голос,—
Твои сыны придут со всех концов земли!..
Когда владыка ассирийский
Народы казнию казнил
И Олоферн весь крап азинскии
Его деснице покорил, —
Высок смиреньем терпеливым
И крепок верой в бога сил,
Перед сатрапом горделивым
Израил выи не склонил;
Во все пределы Иудеи
Проникнул трепет. Иереи
Одели вретищем алтарь;
Народ завыл, об ятый страхом,
Главу покрыв золой и прахом,
И внял ему всевышний царь.
Притек сатрап к ущельям горным
И зрит: их узкие врата
Замком замкнуты непокорным;
Стеной, как поясом узорным,
Препоясалась высота.
И, над тесниной торжествуя,
Как муж на страже, в тишине
Стоит, белеясь, Ветилуя
В недостижимой вышине.
Сатрап смутился изумленный —
И гнев в нем душу помрачил…
И свой совет разноплеменный
Он — любопытный — вопросил:
«Кто сей народ? и что их сила,
И кто им вождь, и отчего
Сердца их дерзость воспалила,
И их надежда на кого?..»
И встал тогда сынов Аммона
Военачальник Ахиор
И рек — и Олоферн со трона
Склонил к нему и слух и взор.
Грянем песню круговую
Про Царя на русский лад.
Царь наш любит Русь родную,
Душу ей отдать он рад.
Прямо русская природа;
Русский видом и душой,
Посреди толпы народа
Выше всех он головой.
На коня мгновенно прянет,
Богатырь и великан,
В ратный стан командой грянет —
Огласит весь ратный стан.
Злися в море непогода —
Смех ему тревога вод,
Буря встань среди народа —
Взглядом он уймет народ.
Мир он любит, рад и бою
И на пушки сам вперед,
А по нужде и с чумою
Подерется за народ.
А семья-то золотая!.. —
Где видал такую свет?
А царица молодая?
Уж такой и в сказках нет.
Сыновьям пример он славы,
Благонравья дочерям!
Чистый в нравах, чисты нравы
Он в наследье даст и нам.
Славься, добрый царь с царицей,
Силой, здравием цвети,
И за нас тебе сторицей
Царь небесный заплати.
Различным образом державы
Свои украсили гербы.
Вот леопард, орел двуглавый
И лев, встающий на дыбы.
Таков обычай был старинный,
Чтоб с государственных гербов
Грозил соседям лик звериный
Оскалом всех своих зубов.
То хищный зверь, то птица злая,
Подобье потеряв своё,
Сжимают в лапах, угрожая,
Разящий меч или копьё.
Где львов от века не бывало,
С гербов свирепо смотрят львы
Или орлы, которым мало
Одной орлиной головы!
Но не орел, не лев, не львица
Собой украсили наш герб,
А золотой венок пшеницы,
Могучий молот, острый серп.
Мы не грозим другим народам,
Но бережём просторный дом,
Где место есть под небосводом
Всему, живущему трудом.
Не будет недругом расколот
Союз народов никогда.
Неразделимы серп и молот,
Земля, и колос, и звезда!
Если завтра война, если враг нападет
Если темная сила нагрянет, —
Как один человек, весь советский народ
За любимую Родину встанет.На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход, —
Будь сегодня к походу готов! Если завтра война, — всколыхнется страна
От Кронштадта до Владивостока.
Всколыхнется страна, велика и сильна,
И врага разобьем мы жестоко.Полетит самолет, застрочит пулемет,
Загрохочут могучие танки,
И линкоры пойдут, и пехота пойдет,
И помчатся лихие тачанки.Подымайся народ, собирайся в поход!
Барабаны, сильней барабаньте!
Музыканты, вперед! Запевалы, вперед!
Нашу песню победную гряньте! На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход, —
Будь сегодня к походу готов!
Ходит оклик по горам,
По долинам, по морям:
Едет белый русский царь,
Православный государь
Вдоль по царству-государству…
Русь шумит ему: «Ура!»
Ходит оклик по горам,
По долинам, по морям:
Свет-царица в путь идет —
Лаской жаловать народ…
Ей навстречу, на дорогу,
Русь валит, шумит: «Ура!»
Ходит оклик по горам,
По долинам, по морям:
Князь наследный, сын царя,
Дня румяная заря,
Едет Русь святую видеть…
Русь кипит, шумит: «Ура!»
Мысль народа, звук души,
Всероссийское «ура!»
Ты — во всем царю ответ;
Лучшей песни в мире нет.
Исполин, царю послушный
Все сомкнул в своем «ура!»
Это — пыл любви живой,
Сильной, вечной и святой
К коронованным главам;
Это — страх, гроза врагам;
Это — посвист богатырский —
Вот что русское «ура!»
Ты сидишь на нарах посреди Москвы.
Голова кружится от слепой тоски.
На окне — намордник, воля — за стеной,
ниточка порвалась меж тобой и мной.
За железной дверью топчется солдат…
Прости его, мама: он не виноват,
он себе на душу греха не берет —
он не за себя ведь — он за весь народ. Следователь юный машет кулаком.
Ему так привычно звать тебя врагом.
За свою работу рад он попотеть…
Или ему тоже в камере сидеть!
В голове убогой — трехэтажный мат…
Прости его, мама: он не виноват,
он себе на душу греха не берет —
он не за себя ведь — он за весь народ. Чуть за Красноярском — твой лесоповал.
Конвоир на фронте сроду не бывал.
Он тебя прикладом, он тебя пинком,
чтоб тебе не думать больше ни о ком.
Тулуп на нем жарок, да холоден взгляд…
Прости его, мама: он не виноват,
он себе на душу греха не берет —
он не за себя ведь — он за весь народ. Вождь укрылся в башне у Москвы-реки.
У него от страха паралич руки.
Он не доверяет больше никому,
словно сам построил для себя тюрьму.
Все ему подвластно, да опять не рад…
Прости его, мама: он не виноват,
он себе на душу греха не берет —
он не за себя ведь — он за весь народ.
Жизнь оборвёт мою водитель-ротозей.
Мой труп из морга не востребует никто.
Возьмут мой череп в краеведческий музей,
Скелет пойдёт на домино или лото.Ну всё! Решил — попью чайку да и помру,
Невмоготу свою никчёмность превозмочь.
Нет! Лучше пусть всё будет поутру,
А то — лежи, пока не хватятся, всю ночь.В музее будут об егоривать народ,
Хотя народу это, в общем, всё равно.
Мне глаз указкою проткнёт экскурсовод
И скажет: «Вот недостающее звено».Иль в виде фишек принесут меня на сквер,
Перетряхнут, перевернут наоборот,
И, сделав «рыбу», может быть, пенсионер
Меня впервые добрым словом помянёт.Я шёл по жизни как обычный пешеход,
Я, чтоб успеть, всегда вставал в такую рань…
Кто говорит, что уважал меня, — тот врёт.
Одна… себя не уважающая пьянь.
Нет веры к вымыслам чудесным,
Разсудок все опустошил
И, покорив законам тесным
И воздух, и моря, и сушу,
Как пленников, их обнажил;
Ту жизнь до дна он изсушил,
Что̀ в дерево вливала душу,
Давала тело безтелесным.
Счастли́вы древние народы!
Их мир был храмом всех богов,
И книгу матери-природы
Они читали без очков…
Нет, мы не древние народы!
Наш век, о, други, не таков!
О, род ученой суеты
И скованный своей наукой!
Напрасно, критик, гонишь ты
Их златокрылыя мечты.
Поверь,—сам опыт в том порукой, —
Чертог волшебных, добрых фей
И в сновиденьи веселей,
Чем наяву—томиться скукой
В убогой хижине твоей!..
Непоняты моей страной
«Стихи в ненастный день», три года
Назад написанные мной
Для просвещения народа.
В них — радость, счастье и свобода,
И жизнь, и грезы, и сирень!
Они свободны, как природа,
Мои «Стихи в ненастный день»!
Не тронута моей струной
Осталась рабская порода,
Зерно, посеянное в зной,
Не принесло тогда приплода.
Что для морального урода
Призыв к любви? Урод — как пень…
Затмила дней ненастных мода
Мои «Стихи в ненастный день».
И только этою весной
Народ почуяв ледохода
Возможность раннего, волной
Потек, волною вешневода
Разлился, не оставив брода
Для малодушных, свергнув лень,
И осознался. Прочь, невзгода!
Вперед, «Стихи в ненастный день»!
И я, издревле воевода,
Кричу в просторы деревень:
Что как не человеку ода —
Мои «Стихи в ненастный день»?!
Рабочему Русскому — слава!
Во имя родного Народа,
Он всем возвестил, что Свобода
Людское священное право.
Рабочему Русскому — слава!
О, Рабочий, ты вырвал испуганный крик
У Насилья, чьи дни сочтены.
Задрожал этот рабий монарший язык
Пред напором народной волны.
Он бормочет, лопочет, но дни сочтены,
Все осветит сиянье Весны.
Еще снова и снова нахлынут на нас
Роковые потемки Зимы.
Но уж красные зори наметили час,
Колыхнулись все полчища Тьмы.
Будем тверды, не сложим оружия мы
До свержения вражьей Чумы.
Рабочему Русскому — слава!
Во имя родного Народа,
Он всем возвестил, что Свобода
Людское священное право.
Рабочему Русскому — слава!
Автор Адам Важик
Перевод Марины Цветаевой
Мало радостных слов нам оставило прошлое наше
Отдадимте ж уста настоящего радостным гудам
Жаждет радость советская звуков как полная чаша
Да пробьется на свет красота
что в забитых народах веками лежала под спудом
Извлекайте ж народы
ваших пашен слова трудовые
ваших песен слова хоровые
молодые слова
оды
развернувшейся долгим о!
Песни юношей в море
Да участвует в хоре
бодрой юности торжество
Есть прекрасные звуки
Сколько зим они втайне
простояли в гортани
жен под черной чадрой
В море сброшены чадры
и не высохли руки!
Лижет львом прирученным
вольным вольные руки
вал впервые зеленый
пеной белой впервой
Но тех звуков прекрасней
звук дыхания: ах!
в час как счастья избыток
проступает в слезах…
Мы вместе грабили одну и ту же хату,
В одну и ту же мы проникли щель, -
Мы с ними встретились как три молочных брата,
Друг друга не видавшие вообще.
За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!
Нас вместе переслали в порт Находку,
Меня отпустят завтра, пустят завтра их, -
Мы с ними встретились, как три рубля на водку,
И разошлись, как водка на троих.
За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!
Как хорошо устроен белый свет! -
Меня вчера отметили в приказе:
Освободили раньше на пять лет, -
И подпись: "Ворошилов, Георгадзе".
За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!
Да это ж математика богов:
Меня ведь на двенадцать осудили, -
Из жизни отобрали семь годов,
И пять — теперь обратно возвратили!
За хлеб и воду и за свободу -
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -
Спасибо нашей городской прокуратуре!
Нашей ПартииЯ в жизни всем тебе обязан,
Мне без тебя дороги нет.
И я навек с тобою связан
С далеких юношеских лет.И там еще, под отчей крышей,
И знал, и сердцем чуял я,
Что не бывает цели выше,
Чем цель высокая твоя.Ты — ум и правда всех народов,
Заря, взошедшая во мгле;
И мир, и счастье, и свободу
Ты утверждаешь на земле.И этот путь свой необычный
С тобой лишь мог пройти народ —
Путь от лучины горемычной
И до космических высот.И не мечта уже, не призрак
Маячит нам во мгле глухой —
Живое пламя коммунизма
Зажгли мы собственной рукой; Зажгли огонь неугасимый
На благо всех людей труда.
И затемнить его не в силах
Уже никто и никогда.И я, твой сын, и горд и счастлив,
И благодарен я тебе,
Что хоть немного, но причастен
К твоим делам, к твоей судьбе.
Нет веры к вымыслам чудесным,
Рассудок все опустошил
И, покорив законам тесным
И воздух, и моря, и сушу,
Как пленников — их обнажил;
Ту жизнь до дна он иссушил,
Что в дерево вливала душу,
Давала тело бестелесным!..
Где вы, о древние народы!
Ваш мир был храмом всех богов,
Вы книгу Матери-природы
Читали ясно, без очков!..
Нет, мы не древние народы!
Наш век, о други, не таков.
О раб ученой суеты
И скованный своей наукой!
Напрасно, критик, гонишь ты
Их златокрылые мечты;
Поверь — сам опыт в том порукой, —
Чертог волшебный добрых фей
И в сновиденье — веселей,
Чем наяву — томиться скукой
В убогой хижине твоей!..
Так! Ты избег земного тленья.
Живи в веках, великий Брут!
Как факел радостного мщенья,
Тебя народы воспоют.
Собой полмира тяготила
Тирана тяжкая пята,
Но ты восстал. И вот могила
Сомкнула дерзкому уста.
Сенат клонился боязливый,
Всесильный страх царил в сердцах.
Кинжал сверкнул вольнолюбивый.
Кто нынче — Цезарь, завтра — прах.
Твой труп — добыча вражья стана
Под шум изменчивой молвы.
Но не приспешникам тирана
Коснуться гордой головы.
И в этот миг, когда развеял
Твой хладный пепел ветр полей,
Твой гордый призрак в выси реял
В венце сверкающих лучей.
Так! Ты избег земного тленья,
Живи в веках, великий Брут!
Как факел огненного мщенья,
Тебя народы воспоют.
Поэт, взгляни вокруг! Напрасно голос твой
Выводит звуки стройных песен:
Немое множество стоит перед тобой,
А круг внимающих — так тесен!
Для них ли носишь ты в душе своей родник
Прекрасных, чистых вдохновений?
Для них! Народу чужд искусственный язык
Твоих бесцветных песнопений,
На иноземный лад настроенные сны
С тоскою лживой и бесплодной…
Не знаешь ты тебя взлелеявшей страны,
Ты не певец ее народный!
Не вдохновлялся ты в источнике живом
С народом общей тайной духа,
Не изучимого ни взором, ни умом,
Неуловимого для слуха!
Ты чужд его богатств! Как жалкий ученик,
Без самородного закала,
Растратишь скоро все, чем полон твой родник,
Чем жизнь заемная питала!
Пусть хор ценителей за робкий песен склад
Тебя и хвалит и ласкает!..
Немое множество не даст тебе наград:
Народ поэта не признает!
Теперь, когда идет резня,
И жадны руки у злодея,
О, братья, слушайте меня,
Сомкнемтесь все, дружней, теснее.
Мы можем верить лишь себе,
Составим тесную дружину,
Да будет каждый миг в борьбе,
Разгоним мрак, разгоним тину.
Мы будем слиты все в одно,
Вооружимся поголовно,
Вокруг врагов сомкнем звено,
Убийц — низложим хладнокровно.
У них в ответ на слово — кнут,
Они — свирепые собаки,
За черносотенцем идут
С своей винтовкою каза́ки.
Еще им нравится игра
В Народ-слепец с Монархом-вором,
И называют шулера
Крик сердца праздным разговором.
Так пусть же разум зверю мстит,
И если нет иного хода,
Я возвещаю динамит
Во имя вольности Народа.
Безмолвна Русь: ее замолкли города,
В ней, в старину, вещавшие так сильно,
И скрылась жизнь, кипевшая тогда
Разнообразно и обильно.
И не слыхать бывалых голосов!
Но по земле великой безответно
Несется звук командующих слов
И множит скорби неисчетно.
И то не речь к народу всякий раз,
Когда гремит подобное вещанье:
Нет, то чужой бесчувственный возглас,
Повелевающий молчанье.
Судьба родной земли — уверить нас хотят, —
Ее удел — не наше дело;
Ее историю нам во дворце чертят,
Лишь денег и людей сбирая смело.
С презрением народ и русский человек
Клеймятся именем невежды…
Одежда русская — в наш просвещенный век —
Есть угнетенного одежда!
Но не смущаюсь я: стоит, к соблазнам глух,
Народ великий в древней вере;
В себе, и не в одном, я слышу русский дух —
Он распахнет темницы двери!
Ты презрена, о русская земля!
Смеется над тобой отступников станица,
Ты презрена, судьбу ее деля,
Безмолвна ты, о древняя столица!
Безмолвны вы стоите, города!
Кругом идет чужое ликованье,
И мнится — нет былого и следа…
Но тот не нем, кто лишь хранит молчанье!..
ОтветБлагодарю. Мне драгоценен
Приветный, сильный голос твой,
Будь всё, как прежде, неизменен,
Об Руси нашей громко пой!
Свершится наше ожиданье,
Вперед недаром смотрит взор;
Но вот ответ мой на посланье,
На дружелюбный твой укор.
Нигде и ни в какое время
Тому руки я не подам,
Кто чтит тот град, народа бремя,
Всея России стыд и срам,
Кто, разорвав с народом связи,
Москве и Руси изменив,
Ползет червем в столицу грязи,
И твой упрек несправедлив.
Но между нашими врагами —
Другие есть; открытый бой
Ведут они; открыто с нами
Упорной тешатся борьбой.
Гроза в твоей пусть будет встрече,
Рука тверда, душа строга, —
Но пусть и в раз яренной сече
Ты чтишь достойного врага.
Дела такие встарь бывали,
И наша память их хранит:
И прежде руку подавали
Друг другу Главк и Диомид.
Пятнадцать лет тому назад Россия
Торжествовала, радости полна,
Повсюду в скромных деревенских храмах
Моленья богу возносил народ;
Надежды наполняли наши души,
И будущее виделось в сияньи
Свободы, правды, мира и труда.
Над родиной «свободы просвещенной»
Ты засияла, кроткая заря,
Исполнилось желание поэта,
Когда, народным горем удрученный,
Он спрашивал грядущее тоскливо,
Когда конец страданиям народа,
Придет иль нет освобожденья день?
Свершилось! Ржавые оковы с звоном
Упали на землю. Свободны руки!
Но раны трехсотлетние остались,
Натертые железом кандалов.
Изогнута спина безмерным гнетом,
Иссечена безжалостным кнутом,
Разбито сердце, голова в тумане
Невежества; работа из-под палки
Оставила тяжелые следы;
И, как больной опасною болезнью,
Стал тихо выздоравливать народ.
О, ранами покрытый богатырь!
Спеши, вставай, беда настанет скоро!
Она пришла! Бесстыдная толпа
Не дремлет; скоро вьются сети.
Опутано израненное тело,
И прежние мученья начались!..
О песня, ты святой ковчег,
Куда народ во дни печали
Кладет свой рыцарский доспех,
И меч, и славных дней скрижали!
Ты гласом вещим говоришь,
Из века в век переходящим,
И чудодейственно миришь
Былое наше с настоящим!
Сгорают, тлеют письмена,
Могучих гениев творенья,
Лишь ты уходишь от забвенья,
Каким-то чудом спасена!
Всегда Жива, одна и та же…
О песня, ты стоишь на страже
С мечом архангела у врат
Нам дорогих воспоминаний;
О песня, ты священный клад,
Ты цвет народных достояний!
Когда же суетный народ
Тебя, услышав, не поймет,
Бежишь ты, песня, и хоронишь
Свою заветную красу
В ущельях мрачных и в лесу,
Или среди развалин стонешь…
Так с крыши, обятой огнем,
Слетает птичка поневоле,
Покинув гнездышко и дом…
Над ним повьется—и потом
Она летит в леса и в поле—
И там приют себе найдет,
И песни прежние поет…
Есть в наивных предвещаньях правда мудрая порой.
То, чему поверит сердце, совершит народ-герой.
Вот Сивилла развернула книгу тёмную судеб,
И прочла одну страницу в книге той гадалка Тэб.
«Прежде чем весна откроет ложе влажное долин,
Будет нашими войсками взят заносчивый Берлин,
И, награбленной добычей поживиться не успев,
Злой народ, который грабит, испытает Божий гнев».
О герой, народ бельгийский! Испытаний час настал.
Вся земля взята врагами, и Антверпен крепкий пал,
И спешат к союзным ратям утомлённые полки.
Кто измерит, сколько в душах славных рыцарей тоски!
А в Берлине ликованье, песни, смех, колокола,
И толпа опять победой и пьяна, и весела.
Но я знаю, не трепещет дух Альберта короля.
Он свободными увидит скоро милые поля.
Уж плетёт ему победа вечный лавровый венец.
Он торжественно вернётся в свой разграбленный дворец.
На полях, омытых кровью, розы мира расцветут,
И к его державе светлой Кёльн и Ахен отойдут.
Только правда — путь к победе, только верность — верный щит.
Так наивность предвещаний, так и мудрость говорит.
Что чин природы пременяет!
Куда ночная скрылась тень?
Кто мрак холодный прогоняет
И ночь преобращает в день?
Лазурны своды неба рдятся —
Там солнцев тысячи родятся
И изумленны взоры тмят;
Там в вихрях молнии блистают
И небеса от жару тают;
Там громы страшные гремят.
Не так ли в смертных громы мещет
В свирепом гневе божество?
Но там природа вся трепещет,
А здесь сияет торжество.
Там вихрь народы разметает;
Там всё спастися убегает
В дубравы темны, в сердце гор;
А здесь под пламенные своды
В веселии текут народы
Насытить любопытный взор.
И се под небесами слышно
Согласье стройно громких лир,
Россия торжествует пышно
Екатериной данный мир.
Восток чудится изумленный
И вопиет — Ужель вселенной
Избранны россы обладать? —
Но кто ж восстать на росса смеет,
Когда бесстрашный росс умеет
Ужасной молнией играть?
Птичий рынок,
Птичий рынок…
Сдвинув шапку набекрень,
Между клеток и корзинок
Ходит парень целый день.
Ходит, птицу продает,
Только птица не поет,
И никто за эту птицу
Ни копейки не дает.
Ходит парень,
Морщит лоб.
Вдруг о землю
Шапкой хлоп:
— Налетайте всем базаром,
Забирайте птицу даром!
Удивляется народ,
Но и даром не берет:
Для чего ее неволить,
Если птица не поет?
Думал-думал продавец
И решился наконец:
Клетку наземь опустил,
Птицу взял и отпустил.
Растерялась пленница —
Видно, ей не верится:
Только что сидела в клетке,
А теперь сидит на ветке.
Посмотрела на народ,
А потом как запоет!
Чудо-песню,
Диво-песню
Молча слушал весь базар.
Продавец забыл про сдачу,
Покупатель — про товар,
Старшина — про беспорядки,
Ротозеи — про перчатки.
В песне той
Звенели льдинки
И звучало торжество.
В этот день
На птичьем рынке
Не купил я
Ничего!
Идем, идем, веселые подруги,
Страна, как мать, зовет и любит нас!
Везде нужны заботливые руки
И наш хозяйский, теплый женский глаз.А ну-ка, девушки! А ну, красавицы!
Пускай поет о нас страна!
И звонкой песнею пускай прославятся
Среди героев наши имена! Для нас пути открыты все на свете,
И свой поклон приносит нам земля.
Не зря у нас растут цветы и дети
И колосятся тучные поля! И города, и фабрики, и пашни —
Все это наш родной и милый дом.
Пусть новый день обгонит день вчерашний
Своим веселым, радостным трудом! Расти, страна, где волею единой
Народы все слились в один народ!
Цвети, страна, где женщина с мужчиной
В одних рядах, свободная, идет! А ну-ка, девушки! А ну, красавицы!
Пускай поет о пас страна!
И звонкой песнею пускай прославятся
Среди героев наши имена!
У приказных ворот собирался народ
Густо;
Говорит в простоте, что в его животе
Пусто.
«Дурачье! — сказал дьяк. — Из вас должен быть всяк
В теле:
Еще в думе вчера мы с трудом осетра
С ели!»На базар мужик вез через реку обоз
Пакли;
Мужичок-то, вишь, прост, знай, везет через мост,
Так ли?
«Вишь, дурак! — сказал дьяк. — Тебе мост, чай, пустяк,
Дудки?
Ты б его поберег, ведь плыли ж поперек
Утки!»Как у Васьки Волчка вор стянул гусака,
Вишь ты!
В полотенце свернул, да поймал караул
Ништо!
Дьяк сказал: «Дурачье! Полотенце-то чье?
Васьки?
Стало, Васька и тать, стало, Ваське и дать
Таску!»Пришел к дьяку больной; говорит: «Ой, ой, ой,
Дьяче!
Очень больно нутру, а уж вот поутру
Паче.
И не лечь, и не сесть, и не можно мне с есть
Столько!»
— «Вишь, дурак! — сказал дьяк. — Ну не ешь натощак —
Только!»Пришел к дьяку истец, говорит: «Ты отец
Бедных;
Кабы ты мне помог — видишь денег мешок
Медных, —
Я б те всыпал, ей-ей, в шапку десять рублей,
Шутка!»
«Сыпь сейчас, — сказал дьяк, подставляя колпак, —
Ну-тка!»
Упорный, упрямый, угрюмый,
Под соснами взросший народ!
Их шум подсказал тебе думы,
Их шум в твоих песнях живет.
Спокойный, суровый, могучий,
Как древний родимый гранит!
Твой дух, словно зимние тучи,
Не громы, но вьюги таит.
Меж камней, то мшистых, то голых,
Взлюбил ты прозрачность озер:
Ты вскормлен в работах тяжелых,
Но кроток и ясен твой взор.
Весь цельный, как камень огромный,
Единою грудью дыша, —
Дорогой жестокой и темной
Ты шел, сквозь века, не спеша;
Но песни свои, как святыни,
Хранил — и певучий язык,
И миру являешь ты ныне
Все тот же, все прежний свой лик.
В нужде и в труде терпеливый, —
Моряк, земледел, дровосек, —
На камнях взлелеял ты нивы,
Вражду одолел своих рек;
С природой борясь, крепкогрудый,
Все трудности встретить готов, —
Воздвиг на гранитах причуды
Суровых своих городов.
И рифмы, и кисти, и струны
Теперь покорились тебе.
Ты, смелый, ты, мощный, ты, юный,
Бросаешь свой вызов судьбе.
Стой твердо, народ непреклонный!
Недаром меж скал ты возрос:
Ты мало ли грудью стесненной
Метелей неистовых снес!
Стой твердо! Кто с гневом природы
Веками бороться умел, —
Тот выживет трудные годы,
Тот выйдет из всякой невзгоды,
Как прежде, и силен и цел!
«В гробу, в обыкновенном темном
костюме, в устойчивых, грубых ботинках,
подбитых железом, лежит величайший поэт
революции».
(«Однодневная газета», 24 апреля 1920 г.)
В сапогах, подкованных железом,
В сапогах, в которых гору брал —
Никаким обходом ни об ездом
Не доставшийся бы перевал —
Израсходованных до сиянья
За двадцатилетний перегон.
Гору пролетарского Синая,
На котором праводатель — он.
В сапогах — двустопная жилплощадь,
Чтоб не вмешивался жилотдел —
В сапогах, в которых, понаморщась,
Гору нес — и брал — и клял — и пел —
В сапогах и до и без отказу
По невспаханностям Октября,
В сапогах — почти что водолаза:
Пехотинца, чище ж говоря:
В сапогах великого похода,
На донбассовских, небось, гвоздях.
Гору горя своего народа
Стапятидесяти (Госиздат)
Миллионного… — В котором роде
Своего, когда который год:
«Ничего-де своего в заводе!»
Всех народов горя гору — вот.
Так вот в этих — про его Рольс-Ройсы
Говорок еще не приутих —
Мертвый пионерам крикнул: Стройся!
В сапогах — свидетельствующих.
Колумб здесь росский погребен:
Преплыл моря, открыл страны безвестны;
Но зря, что все на свете тлен,
Направил паруса во океан небесный.
1796
Направил парус свой во океан небесный
Искать сокровищ горних, неземных.
Сокровище благих!
Его Ты душу успокой (1796).
Колумб российский через воды
Спешит в неведомы народы
Твои щедроты возвестить.
(Соч. Лом., изд. Смирд., ч. И., стр. 98).
Колумб наш — Шелехов чрез воды...
Я вижу умными очами:
Колумб российский между льдами
Спешит и презирает рок.
(Там же, стр. 121).
К памятнику мореходца Шелехова.
Как царства падали к стопам Екатерины, —
Росс Шелехов без войск, без громоносных сил
Пустился в новый свет чрез бурные пучины,
И три народа ей и Богу покорил.
"Русский народ мало трудится"
Марков 2-ой с'езд дворян
Ах,сквозь призму
Кретинизма
Гениально прост вопросец:
Наш народ -не богоносец,
А лентяй
И слюнтяй.
В самом деле,-
Еле-еле
Ковырять в земле сухой-
Старомодною сохой-
Не работа,
А дремота.
У француза-
Кукуруза,
Виноград да лесопилки.
Паровые молотилки
А у нас-
Лень да квас.
Лежебокам-
За уроком
Что бы с'ездить за границу-
К шведам,к немцам или в ниццу?
Не хотят -
Пьют да спят.
Иль со скуки
Хоть науки
Изучали бы,вороны:
Философию,законы...
Не желают:
Презирают!
Ну ленивы!
Даже "нивы"
Не хотят читать,обломы.
С мережковским незнакомы!!
Только б жрать,
Только б спать.
Но сквозь призму
Критицизма
Вдруг вопрос родится яркий:
Как у этаких,как марков,
Нет хвостов
И клыков?
В последней пристани… К затону
Их ловко «хватальщик» подвел…
Стоят по горному услону
На якорях… Весь лес дошел!.. Окончен плес… С плотовщиками
Свел счет приказчик кое-как…
И торопливыми шагами
С плотов побрел народ — в кабак… Расчет — разгул… Бренчат казною…
Дешевка плещет через край…
Сошлись пред стойкою одною
Волгарь, пермяк и ветлугай…«А ловко, братцы, обсчитали?.»
— «Куда ловчей! Народ лихой!..
Всё берегли, недоедали;
Осталось — разве на пропой!..»Яр-хмель — давно свой брат в артели.
В соседстве с ним и бурлаки
Не то чтоб очень захмелели —
Поразвязали языки!..«Хватили горя?!.» — «Было дело!
Чуть не пропали все за грош!..»
— «Аль жить на свете надоело?»
— «Не плыть, так по миру пойдешь!..»«По чарке дай еще на брата!..»
— «Ну, со свиданьем!» — «Сто лет жить!..»
— «Бог спас… Спасет еще, ребята!..»
— «Как ни гадай, придется плыть!..»И впрямь — хоть спорь не спорь с судьбою —
А нет другого им труда:
Погонят с новою водою
Они — плоты, а их — нужда!..
МОЯ МОЛИТВА.
Сбылось предчувствие мое!*
Сбылось—Россия торжествует!
Воззрел Всевышний на нее
И паки милость ей дарует!
Уже возникшие на нас
Погибли сонмы сопостатов;
Их вождь, никем непобедимый,
Бежал от Рускаго меча!
О ты Творец и Судия;
Царей, народов и вселенной!
К тебе стремится мысль моя
И глас, с душею умиленной!
Великий! ты Россию спас,
Твоя десница всеблагая
От бездны зол ее отторгла,
И в славь днесь превознесла.
Продли-ж над нею благодать,
Ты испытал ея терпенье —
На нась дерзающих возстать
Пошли и кротость и смиренье!
Их дерзость только им вредна,
А нам—число побед умножит;
Да процветет у них спокойство;
Мы братий зрим и во врагах.
Продли, Всесильный, благодать!
Да щастливо жить будем в мире;
Сердцами станем обожать
Нам данна Ангела в порфире!
Да зря на нас, познаеть свет,
Скол та страна благополучна,
Где Царь любим своим народом,
И где народ любим Царем!
Сие относится к последней строфе Лирической песни на кончину Князя Багратиона. См. Сын Отечества, № 2, прошлаго года.
18 Января
Там Божий гром гремит на кручах Арарата.
И вот из наших душ исчез позорный страх,
Я не боюсь теперь лихого супостата;
Я на коне сижу с берданкою в руках.
Иди на бой, Султан! Армянскому народу
Хочу страну вернуть, хочу вернуть свободу!
Священной клятвою поклялся я народу
Пожертвовать собой, не отступать в бою,
Безропотно нести и голод, и невзгоду,
За братьев и друзей всю жизнь отдать свою!
Пришел сюда, как раб, но я верну свободу,
Клянусь вернуть страну родимому народу!
Давно противно мне учение Корана,
И не отступим мы пред воинством твоим,
И Муш, и Эрзерум — поля святые Вана —
Турецкой кровью мы зальем и обагрим!
Придя сюда, как раб, я вновь верну свободу,
Клянусь вернуть страну родимому народу!
Твои союзники — черкес и курд надменный,
Но мы рассеем их, низвергнем произвол,
Ведь я держу в руках Гевонда жезл священный,
Его святым жезлом разрушу твой престол!
Султан иди на бой, на бой за край родимый,
Стоит перед тобой твой враг непримиримый!
1
Собою невелички,
Знай, маялись в пыли.
Кирпичики, кирпичики,
Кирпичики мои…
И господа из города
В перчаточках своих
Презрительно и гордо
Ворочались от них!..
И долго от обидчиков
Кряхтели, как могли:
– Кирпичики, кирпичики,
Кирпичики мои…
2
Но вот сердит стал с виду
Простой народ! И, глядь:
Обидчикам обиды
Вдруг стал припоминать!
Озлившись, в день осенний
Взерошились штыки,
И на дворцы с гуденьем
Пошли грузовики!
И в головы обидчиков
Летали, как могли:
– Кирпичики, кирпичики,
Кирпичики мои!
3
А после всех событий
Народ к ним шасть опять:
«Кирпичики, идите
Домишки нам латать!»
И, с края и до края,
На всяческий манер
Кирпичики латают,
Кряхтя, С.С.С.Р.
Собою невелички,
Да – умницы они:
Кирпичики, кирпичики,
Кирпичики мои!..