Плачет безутешная вдова,
Бледный лик вуалью черной кроя.
Что мои утешные слова
Для подруги павшего героя!
Для нее и той отрады нет,
Чтоб склониться тихо над могилой.
Не обряжен к смерти, не отпет,
Где-то брошен в яму, тлеет милый.
Истощатся злые времена,
Над землей заря иная встанет,
А теперь смятенная страна
За нее погибших не вспомянет.
Как же могут бедные слова
Боль стереть о гибели героя!
Плачет безутешная вдова,
Бледный лик вуалью черной кроя.
Мой герой ускользает во тьму.
Вслед за ним устремляются трое.
Я придумал его, потому
что поэту не в кайф без героя.Я его сочинил от уста-
лости, что ли, еще от желанья
быть услышанным, что ли, чита-
телю в кайф, грехам в оправданье.Он бездельничал, «Русскую» пил,
он шмонался по паркам туманным.
Я за чтением зренье садил
да коверкал язык иностранным.Мне бы как-нибудь дошкандыбать
до посмертной серебряной ренты,
а ему, дармоеду, плевать
на аплодисменты.Это, — бей его, ребя! Душа
без посредников сможет отныне
кое с кем объясниться в пустыне
лишь посредством карандаша.Воротник поднимаю пальто,
закурив предварительно: время
твое вышло. Мочи его, ребя,
он — никто.Синий луч с зеленцой по краям
преломляют кирпичные стены.
Слышу рев милицейской сирены,
нарезая по пустырям.
Цвети, отечество святое,
Сынам любезное, драгое!
Мы все боготворим тебя
И в жертву принести себя
Для пользы твоея готовы.
Ах! смерть ничто, когда оковы
И стыд грозят твоим сынам!
Так древле Кодры умирали,
Так Леониды погибали
В пример героям и друзьям.
Союз родства и узы крови
Не так священны для сердец,
Как свят закон твоей любови.
Оставит милых чад отец,
И сын родителя забудет,
Спеша отечеству служить;
Умрет он, но потомство будет
Героя полубогом чтить.
По небу бродили свинцовые, тяжкие тучи,
Меж них багровела луна, как смертельная рана.
Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий
Упал под мечем короля океана, Сварана.Зловеще рыдали сивиллы седой заклинанья,
Вспенённое море вставало и вновь опадало,
И встретил Сваран исступленный, в грозе ликованья,
Героя героев, владыку пустыни, Фингала.Схватились и ходят, скользя на росистых утесах,
Друг другу ломая медвежьи упругие спины,
И слушают вести от ветров протяжноголосых
О битве великой в великом испуге равнины.Когда я устану от ласковых слов и объятий,
Когда я устану от мыслей и дел повседневных,
Я слышу, как воздух трепещет от грозных проклятий,
Я вижу на холме героев суровых и гневных.
От героев былых времен не осталось порой имен, —
Те, кто приняли смертный бой, стали просто землей и травой.
Только грозная доблесть их поселилась в сердцах живых.
Этот вечный огонь, нам завещаный одним, мы в груди храним.
Погляди на моих бойцов, целый свет помнит их в лицо,
Вот застыл батальон в строю, снова старых друзей узнаю.
Хоть им нет двадцати пяти — трудный путь им пришлось пройти.
Это те, кто в штыки поднимался, как один, те, кто брал Берлин.
Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой.
И глаза молодых солдат с фотографий увядших глядят.
Этот взгляд, словно Высший Суд для ребят, что сейчас растут.
И мальчишкам нельзя ни солгать, ни обмануть, ни с пути свернуть.
На небе сходились тяжелые, грозные тучи,
Меж них багровела луна, как смертельная рана,
Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий
Упал под мечом короля океана, Сварана.И волны шептали сибиллы седой заклинанья,
Шатались деревья от песен могучего вала,
И встретил Сваран исступленный в грозе ликованья
Героя героев, владыку пустыни, Фингала.Друг друга сжимая в объятьях, сверкая доспехом,
Они начинают безумную, дикую пляску,
И ветер приветствует битву рыдающим смехом,
И море грохочет свою вековечную сказку.Когда я устану от ласковых, нежных объятий,
Когда я устану от мыслей и слов повседневных —
Я слышу, как воздух трепещет от гнева проклятий,
Я вижу на холме героев, могучих и гневных.
Нас немного осталось от грозного племени
Многомощных воителей, плывших под Трою,
И о славном, о страшном, о призрачном времени
Вспоминать в наши дни как-то странно герою.
Агамемнон погиб под ударом предательства,
Оилеев Аянт сгинул в синей пучине,
Теламонид упал в черный вихрь помешательства,
А Патрокл и Ахилл вечно спят на чужбине!
Где друзья моих дней? — Одиссей многомысленный
Благородно дряхлеет в ничтожной Ифаке,
Тевкр бежал и покинул народ свой бесчисленный,
Сын Тидея на западе скрылся во мраке.
И когда мы порой, волей Рока, встречаемся,
Мы, привыкшие к жизни средь малых, бесславных,
Как враги, друг на друга, грозя, ополчаемся,
Чтоб потешить свой дух поединком двух равных!
Девушка в светлице вышивает ткани,
На канве в узорах копья и кресты.
Девушка рисует мертвых на поляне,
На груди у мертвых — красные цветы.
Нежный шелк выводит храброго героя,
Тот герой отважный — принц ее души.
Он лежит, сраженный в жаркой схватке боя,
И в узорах крови смяты камыши.
Кончены рисунки. Лампа догорает.
Девушка склонилась. Помутился взор.
Девушка тоскует. Девушка рыдает.
За окошком полночь чертит свой узор.
Траурные косы тучи разметали,
В пряди тонких локон впуталась луна.
В трепетном мерцанье, в белом покрывале
Девушка, как призрак, плачет у окна.
Морщины новые на лбу —
Тяжелой жизни нашей вехи.
Товарищ, кончим ли борьбу?
Товарищ, сложим ли доспехи?
Свободе нужен пьедестал,
Мы создадим его из стали.
Товарищ, знаю, ты устал.
И я устал. Мы все устали.
Я — не герой. Но ты — герой.
И крепок я — твоею силой.
О, как мне хочется порой
Прийти к тебе, товарищ милый!
Прийти. Взглянуть в твои глаза.
Смотреть в них долго с лаской нежной.
Еще не минула гроза,
И мы пред битвой неизбежной.
Мы будем биться. И следить
Я за тобою буду взглядом.
С тобой я должен победить
Иль умереть с тобою рядом!
Люблю тебя, как сабли лоск,
Когда, приосенясь фуражкой,
С виноточивою баклажкой
Идешь в бивачный мой киоск!
Когда, летая по рядам,
Горишь, как свечка, в дыме бранном;
Когда в б.....е окаянном
Ты лупишь сводню по щекам.
Киплю, любуюсь на тебя,
Глядя на прыть твою младую:
Так старый хрыч, цыган Илья,
Глядит на пляску удалую,
Под лад плечами шевеля.
О рыцарь! идол усачей!
Гордись пороками своими!
Чаруй с гусарами лихими
И очаровывай б....й!
Три балтийца, три героя,
Три воздушных храбреца,
Как всегда, готовы к бою
И дерутся до конца! Не пугает их ни вьюга,
Ни зенитной пули свист,
Смотрят весело три друга:
Штурман, летчик и радист.Ни один из них не ропщет,
Не теряется в беде,
Их лихой бомбардировщик
Появляется везде.Чем трудней дают задачу,
Тем приятней для ребят —
Все на карте обозначат,
В уголке поговорят.«Все понятно!» — скажет летчик
И на прочих поглядит,
И радист ответит: «Точно!»
«Ясно!» — штурман подтвердит.И пойдут вразвалку трое,
Три воздушных храбреца,
Три красавца, три героя,
Три балтийца, три бойца.
Шагает утром в школы
Вся юная Москва,
Народ твердит глаголы
И сложные слова.
А Клава-ученица
С утра в машине мчится
По Садовому кольцу
Прямо к школьному крыльцу.
Учитель седовласый
Пешком приходит в классы,
А Клавочка — в машине.
А по какой причине
И по какому праву
Везет машина Клаву?
— Я дедушкина внучка,
Мой дед — Герой Труда…—
Но внучка — белоручка,
И в этом вся беда!
Сидит она, скучая
И отложив тетрадь,
Но деду чашки чая
Не вздумает подать.
Зато попросит деда:
— Ты мне машину дашь?
Я на каток поеду! —
И позвонит в гараж.
Случается порою —
Дивится весь народ:
У дедушки-героя
Бездельница растет.
Простят ли чистые герои?
Мы их завет не сберегли.
Мы потеряли всё святое:
И стыд души, и честь земли.Мы были с ними, были вместе,
Когда надвинулась гроза.
Пришла Невеста. И Невесте
Солдатский штык проткнул глаза.Мы утопили, с визгом споря,
Ее в чану Дворца, на дне,
В незабываемом позоре
И наворованном вине.Ночная стая свищет, рыщет,
Лед по Неве кровав и пьян…
О, петля Николая чище,
Чем пальцы серых обезьян! Рылеев, Трубецкой, Голицын!
Вы далеко, в стране иной…
Как вспыхнули бы ваши лица
Перед оплеванной Невой! И вот из рва, из терпкой муки,
Где по дну вьется рабий дым,
Дрожа протягиваем руки
Мы к вашим саванам святым.К одежде смертной прикоснуться,
Уста сухие приложить,
Чтоб умереть — или проснуться,
Но так не жить! Но так не жить!
Шумит земляника над мертвым жуком,
В траве его лапки раскинуты.
Он думал о том, и он думал о сем, —
Теперь из него размышления вынуты.И вот он коробкой пустою лежит,
Раздавлен копытом коня,
И хрящик сознания в нем не дрожит,
И нету в нем больше огня.Он умер, и он позабыт, незаметный герой,
Друзья его заняты сами собой.От страшной жары изнывая, паук
На нитке отдельной висит.
Гремит погремушками лук,
И бабочка в клюкве сидит.Не в силах от счастья лететь,
Лепечет, лепечет она,
Ей хочется плакать, ей хочется петь,
Она вожделенья полна.Вот ягода падает вниз,
И капля стучит в тишине,
И тля муравьиная бегает близ,
И мухи бормочут во сне.А там, где шумит земляника,
Где свищет укроп-молодец,
Не слышно ни пенья, ни крика
Лежит равнодушный мертвец.
Ты со́здал мыслию своей
Богов, героев, и людей,
Зажег несчетности светил,
И их зверями населил.
От края к краю — зов зарниц,
И вольны в высях крылья птиц,
И звонко пенье вешних струй,
И сладко-влажен поцелуй.
А Смерть возникнет в свой черед, —
Кто выйдет здесь, тот там войдет,
У Жизни множество дверей,
И Жизнь стремится все быстрей.
Все звери в страсти горячи,
И Солнце жарко льет лучи,
И нет пределов для страстей
Богов, героев, и людей.
Борису СадовскомуПеред собором, чьи колонны
Образовали полукруг,
Стоят — Кутузов непреклонный,
Барклай де Толли — чести друг.Черты задумчиво бесстрастны
Героя с поднятой рукой.
Другого взгляд недвижен ясный
И на губах его — покой.Кругом летят автомобили,
Сирена слышится с Невы…
Они прошедшее забыли,
Для настоящего мертвы? Нет! В дни, когда встает вторая
Отечественная война,
Гробницы тишина сырая
Героям прошлого — тесна.Я знаю — то покой наружный,
Хранимый медью до конца,
Но бьются жарко, бьются дружно
Давно истлевшие сердца.Они трепещут, как живые,
Восторгу нашему в ответ
С тех пор, как в сени гробовые
Донесся первый гул побед!
Без пышных тостов и речей,
Взволнованно и просто
Споем о доблести врачей,
О наших храбрых сестрах.Они на вахте день и ночь
Полны одним желаньем —
Героям раненым помочь
И облегчить страданья.И под огнем и под свинцом,
Под вражеским ударом
Хлопочут сестры над бойцом,
Подходят санитары.И опирается боец
На руку молодую:
«Я думал, что пришел конец…
Нет! Значит — повоюю!»На рану жгучую легла
Умелая повязка.
И так светла и так тепла
Заботливая ласка! Бойцов спасая вновь и вновь
Упорно и бесстрашно,
Свою дают героям кровь
Врачи и сестры наши.Не зря кипит в госпиталях
Работа днем и ночью, —
Боец идет на костылях,
Потом бросает прочь их.И тот, кто на носилках был
Худой, изнеможенный,
Выходит в жизнь, набравшись сил,
Как заново рожденный.Он вновь готов к любым боям,
И, штык проверив острый,
Он говорит: «Спасибо вам,
Мои врачи и сестры!»
Утром Гришка удрал в Америку.
Боже мой, как его искали!
Мама с бабушкой впали в истерику,
Мне забыли на платье снять мерку
И не звали играть на рояле...
Гришку целые сутки искали —
И нашли на Приморском вокзале.
Папа долго его ругал,
Путешествия называл ерундой...
Гриша ногти кусал и молчал, —
Гриша очень неловок и мал,
Но я знаю, что он — герой.
И в подарок бесстрашному Гришке
Вышиваю закладку для книжки,
Красным шелком по синему полю:
«Герою, попавшему в неволю».
Имен их отважных не знать в веках,
Пронзили мечи, повергли их в прах,
Но дышит земля, — вот вспрянет, кто мог,
И взор на врага наведет, как клинок!
Их молча в могиле зарыли,
Их притоптали в могиле,
Как будто земля схоронила б от нас,
Кто бился насмерть за лучший наш час!
И смелые встанут, — их путь велик!
И кто б к могилам их не приник —
Рванет, вдохновленный их силой, в бой,
В оковах — оковы мча за собой!
Могил, тех могил не оставить,
На страже могил наша память.
Ослабнут ли руки, иль воля сдаст —
Героев вспомянем, их смерть за нас!
Чубатый Тарас
Никого не щадил…
Я слышу
Полуночным часом,
Сквозь двери:
— Андрий! Я тебя породил!..-
Доносится голос Тараса.Прекрасная панна
Тиха и бледна,
Распущены косы густые,
И падает наземь,
Как в бурю сосна,
Пробитое тело Андрия… Полтавская полночь
Над миром встает…
Он бродит по саду свирепо,
Он против России
Неверный поход
Задумал — изменник Мазепа.В тесной темнице
Сидит Кочубей
И мыслит всю ночь о побеге,
И в час его казни
С постели своей
Поднялся Евгений Онегин: — Печорин! Мне страшно!
Всюду темно!
Мне кажется, старый мой друг,
Пока Достоевский сидит в казино,
Раскольников глушит старух!.. Звезды уходят,
За темным окном
Поднялся рассвет из тумана…
Толчком паровоза,
Крутым колесом
Убита Каренина Анна… Товарищи классики!
Бросьте чудить!
Что это вы, в самом деле,
Героев своих
Порешили убить
На рельсах,
В петле,
На дуэли?.. Я сам собираюсь
Роман написать —
Большущий!
И с первой страницы
Героев начну
Ремеслу обучать
И сам помаленьку учиться.И если, не в силах
Отбросить невроз,
Герой заскучает порою, -
Я сам лучше кинусь
Под паровоз,
Чем брошу на рельсы героя.И если в гробу
Мне придется лежать, -
Я знаю:
Печальной толпою
На кладбище гроб мой
Пойдут провожать
Спасенные мною герои.Прохожий застынет
И спросит тепло:
— Кто это умер, приятель? —
Герои ответят:
— Умер Светлов!
Он был настоящий писатель!
(Степная-кавалерийская)Полюшко-поле,
Полюшко, широко поле,
Едут по полю герои,
Эх, да Красней Армии герои! Девушки плачут,
Девушкам сегодня грустно —
Милый надолго уехал,
Эх, да милый в армию уехал! Девушки, гляньте,
Гляньте на дорогу нашу,
Вьётся дальняя дорога,
Эх, да развесёлая дорога! Едем мы, едем,
Едем, а кругом колхозы,
Наши, девушки, колхозы,
Эх, да молодые наши сёла! Только мы видим,
Видим мы седую тучу, —
Вражья злоба из-за леса,
Эх, да вражья злоба, словно туча! Девушки, гляньте,
Мы врага принять готовы,
Наши кони быстроноги,
Эх, да наши танки быстроходны! В небе за тучей
Грозные следят пилоты.
Быстро плавают подлодки.
Эх, да зорко смотрит Ворошилов! Пусть же в колхозе
Дружная кипит работа,
Мы — дозорные сегодня,
Эх, да мы сегодня часовые! Девушки, гляньте,
Девушки, утрите слёзы!
Пусть сильнее грянет песня,
Эх, да наша песня боевая! Полюшко-поле,
Полюшко, широко поле,
Едут по полю герои,
Эх, да Красной Армии герои!
Нас не много осталось от грознаго племени
Многомощных воителей, плывших под Трою,
И о славном, о страшном, о призрачном времени
Вспоминать в наши дни как-то странно герою.
Агамемнон погиб под ударом предательства,
Оилеев Аянт сгинул в синей пучине,
Теламонид упал в черный вихрь помешательства,
А Патрокл и Ахилл вечно спят на чужбине!
Где друзья моих дней? — Одиссей многомысленный
Благородно дряхлеет в ничтожной Иѳаке,
Тевкр бежал и покинул народ свой безчисленный,
Сын Тидея на западе скрылся во мраке.
И когда мы порой, волей Рока, встречаемся,
Мы, привыкшие к жизни средь малых, безславных,
Как враги, друг на друга, грозя ополчаемся,
Чтоб потешить свой дух поединком двух равных!
Остров черный, остров дикий!
Здесь для взора нет услад.
Но удел его великий
Охранять заветный клад.
Над пустынною могилой
Я стою… А там, вдали,
Вижу, чайкой быстрокрылой
Пробегают корабли.
Шум прибоя, еле слышен,
Сторожит священный прах,
И торжественен и пышен,
Гаснет пурпур в небесах.
Бледный труп в гробу сосновом
Здесь зарыли палачи.
О, готовьтесь к битвам новым!
Куйте острые мечи!
Было много сил разбитых.
Пусть сильнее рок разит!
В этих камнях, в этих плитах
Пламень вольности сокрыт.
Этот пламень мы отроем
За волной придет волна,
И завеют над героем
Алым шелком знамена.
Но над славною могилой
Тихо все… А там, вдали,
Вижу, чайкой белокрылой
Убегают корабли.
Два товарища хороших
Вдоль по улице брели,
Два товарища хороших
Разговор такой вели:
«Я, — сказал который старше, —
Не загадываю впредь,
Но хотел бы с песней, с маршем
За свободу умереть!
Если мне судьба свалиться, —
Так уж лучше за Мадрид,
За испанскую столицу», —
Первый парень говорит.
А другой глядел на небо,
Где сквозили синь и медь.
И сказал другой:
«А мне бы…
Не хотелось умереть.
Ни на шаг не отступая,
И при жизни я могу
Быть героем,
Быть героем, уступая
Смерть и музыку врагу».
В седом океане, в полярной пустыне,
От края родного вдали,
Четыре товарища жили на льдине,
У самой вершины Земли.И там, где роятся лишь ветры да вьюги,
Где ночи как смерть холодны,
Несли они знамя Советской Науки
И гордую славу Страны.Вода бушевала у них под ногами,
Ломался обманчивый лед,
Метель засыпала палатку снегами,
Но люди стремились вперед.Мечту вековую они превратили
В простую и ясную быль;
Кремлевские звезды им всюду светили
На многие тысячи миль.И знали герои, что если нагрянет
Угроза в суровом краю —
Сквозь бури и штормы им Сталин протянет
Надежную руку свою! Сквозь бури и штормы, в далекие дали,
Послала Страна корабли —
Встречайте заводы, встречайте колхозы
Героев Советской Страны!
Герою Советского Союза
Магомету Гамзатову
Перевод Наума Гребнева
Дорогой мой товарищ, земляк и герой,
Я не знаю тебя, но приветствовать рад.
Вот прошел уже год и проходит второй,
Как погиб на войне мой единственный брат.
Мне обидно,
Что мало он видел дорог,
Что еще не успел орденов заслужить:
Грудь героя,
Где им полагается быть,
В самом первом сраженье осколок прожег.
Брат был молод и весел, как горный ручей.
Где ж теперь он лежит, неподвижен и нем?
Нет, не высушить слез материнских очей
И отца моего не утешить ничем.
Но сегодня про подвиг твой
Слух к нам пришел,
И тогда, в первый раз за нерадостный срок,
Мать сменила свой черный печальный платок,
И отец будто заново сына нашел.
Магомед,
Не встречались мы, но все равно
Я тебя словно брата люблю своего,
Не за то, что у вас
С братом имя одно,
А за то,
Что убил ты убийцу его.
В ботинках кожи голубой,
В носках блистательного франта,
Парит по воздуху герой
В дыму гавайского джаз-банда.
Внизу — бокалов воркотня,
Внизу — ни ночи нет, ни дня,
Внизу — на выступе оркестра,
Как жрец, качается маэстро.
Он бьет рукой по животу,
Он машет палкой в пустоту,
И лёгких галстуков извилина
На грудь картонную пришпилена.Ура! Ура! Герой парит —
Гавайский фокус над Невою!
А бал ревет, а бал гремит,
Качая бледною толпою.
А бал гремит, единорог,
И бабы выставили в пляске
У перекрестка гладких ног
Чижа на розовой подвязке.
Смеется чиж — гляди, гляди!
Но бабы дальше ускакали,
И медным лесом впереди
Гудит фокстрот на пьедестале.И, так играя, человек
Родил в последнюю минуту
Прекраснейшего из калек —
Женоподобного Иуду.
Не тронь его и не буди,
Не пригодится он для дела —
С цыплячьим знаком на груди
Росток болезненного тела.
А там, над бедною землей,
Во славу винам и кларнетам
Парит по воздуху герой,
Стреляя в небо пистолетом.
По северу, по югу
С Москвы Орел парит;
Всему земному кругу
Полет его звучит.
О! исполать, ребяты,
Вам, русские солдаты,
Что вы неустрашимы,
Никем непобедимы:
За здравье ваше пьем!
Орел бросает взоры
На Льва и на Луну,
Стокгольмы и Босфоры
Все бьют челом ему.
О! исполать вам, вои,
Безсмертные герои,
Румянцов и Суворов,
За столько славных боев:
Мы в память вашу пьем!
Орел глядит очами
На солнце в высоты;
Герои под шлемами —
На женски красоты.
О! исполать, красотки,
Вам, русски Амазонки!
Вы в мужестве почтенны,
Вы в нежности любезны:
Здоровье ваше пьем!
1795
Защищая от вражьей орды звериной
Землю свою и свои небеса,
Народ наш великий, храбрый, единый
В тылу и на фронте творит чудеса.Братья и сестры — советские люди,
Люди нашей Отчизны родной,
За нее, как герои, встали грудью,
Дружной, живой, нерушимой стеной.Сердце народа огнем загорелось!
Выдержка, сметка, упорство и труд,
Пламенный гнев, беспредельная смелость
В пепел врагов ненавистных сотрут! Недаром наши сказки и песни
Твердят о бесстрашных богатырях, —
Везде — на любом посту и на месте —
Подвиг за подвигом люди творят.Смотришь, один герой побеждает
Двадцать, тридцать коварных врагов,
Другой — боевых друзей спасает,
Третий — освоил десяток станков.Взаимная выручка, честь и геройство
Присущи советским людям любым —
Народ, у которого есть эти свойства, —
Непобедим!
Али-бей, герой ислама,
Упоенный сладкой негой,
На ковре сидит в гареме
Между жен своих прекрасных.
Что игривые газели
Эти жены: та рукою
Бородой его играет,
Та разглаживает кудри,
Третья, в лютню ударяя,
Перед ним поет и пляшет,
А четвертая, как кошка,
У него прижалась к сердцу…
Только вдруг гремят литавры,
Барабаны бьют тревогу:
«Али-бей! Вставай на битву!
Франки выступили в поле!»
На коня герой садится,
В бой летит, но мыслью томной
Все еще в стенах гарема
Между жен своих витает, —
И меж тем как рубит франков,
Улыбается он сладко
Милым призракам, и в битве
От него не отходящим…
Поведай подвиги усатого героя,
О муза, расскажи, как Кульнев воевал,
Как он среди снегов в рубашке кочевал
И в финском колпаке являлся среди боя.
Пускай услышит свет
Причуды Кульнева и гром его побед.
Румяный Левенгельм на бой приготовлялся
И, завязав жабо, прическу поправлял,
Ниландский полк его на клячах выезжал,
За ним и корпус весь Клингспора пресмыкался.
О храбрые враги! куда стремитесь вы?
Отвага, говорят, ничто без головы.
Наш Кульнев до зари, как сокол, встрепенулся.
Он воинов своих ко славе торопил:
«Вставайте, — говорил, — вставайте, я проснулся!
С охотниками в бой! Бог храбрости и сил!
По чарке да на конь, без холи и затеев;
Чем ближе, тем видней, тем легче бить злодеев!»
Все вмиг воспрянуло, все двинулось вперед…
О муза, расскажи торжественный поход!
.............................................
Спать легли однажды дети –
Окна все затемнены.
А проснулись на рассвете –
В окнах свет — и нет войны!
Можно больше не прощаться
И на фронт не провожать –
Будут с фронта возвращаться,
Мы героев будем ждать.
Зарастут травой траншеи
На местах былых боёв.
С каждым годом хорошея,
Встанут сотни городов.
И в хорошие минуты
Вспомнишь ты и вспомню я,
Как от вражьих полчищ лютых
Очищали мы края.
Вспомним всё: как мы дружили,
Как пожары мы тушили,
Как у нашего крыльца
Молоком парным поили
Поседевшего от пыли,
Утомлённого бойца.
Не забудем тех героев,
Что лежат в земле сырой,
Жизнь отдав на поле боя
За народ, за нас с тобой…
Слава нашим генералам,
Слава нашим адмиралам
И солдатам рядовым –
Пешим, плавающим, конным,
Утомлённым, закалённым!
Слава павшим и живым –
От души спасибо им!
Полюшко-поле,
Полюшко, широко поле,
Едут по полю герои,
Эх, да Красней Армии герои!
Девушки плачут,
Девушкам сегодня грустно —
Милый надолго уехал,
Эх, да милый в армию уехал!
Девушки, гляньте,
Гляньте на дорогу нашу,
Вьется дальняя дорога,
Эх, да развеселая дорога!
Едем мы, едем,
Едем, а кругом колхозы,
Наши, девушки, колхозы,
Эх, да молодые наши села!
Только мы видим,
Видим мы седую тучу, —
Вражья злоба из-за леса,
Эх, да вражья злоба, словно туча!
Девушки, гляньте,
Мы врага принять готовы,
Наши кони быстроноги,
Эх, да наши танки быстроходны!
В небе за тучей
Грозные следят пилоты.
Быстро плавают подлодки.
Эх, да зорко смотрит Ворошилов!
Пусть же в колхозе
Дружная кипит работа,
Мы — дозорные сегодня,
Эх, да мы сегодня часовые!
Девушки, гляньте,
Девушки, утрите слезы!
Пусть сильнее грянет песня,
Эх, да наша песня боевая!
Полюшко-поле,
Полюшко, широко поле,
Едут по полю герои,
Эх, да Красной Армии герои!
Солдат всегда здоров,
Солдат на всё готов,
И пыль, как из ковров,
Мы выбиваем из дорог.
И не остановиться,
И не сменить ноги,
Сияют наши лица,
Сверкают сапоги!
По выжженной равнине —
За метром метр —
Идут по Украине
Солдаты группы «Центр».
— На «первый-второй» рассчитайсь!
— Первый-второй…
Первый, шаг вперёд — и в рай!
— Первый-второй…
А каждый второй — тоже герой —
В рай попадёт вслед за тобой.
— Первый-второй.
Первый-второй.
Первый-второй…
А перед нами всё цветёт —
За нами всё горит.
Не надо думать! — с нами тот,
Кто всё за нас решит.
Весёлые — не хмурые —
Вернёмся по домам,
Невесты белокурые
Наградой будут нам!
Всё впереди, а ныне
За метром метр
Идут по Украине
Солдаты группы «Центр».
— На «первый-второй» рассчитайсь!
— Первый-второй…
Первый, шаг вперёд — и в рай!
— Первый-второй…
А каждый второй — тоже герой —
В рай попадёт вслед за тобой.
— Первый-второй.
Первый-второй.
Первый-второй…
(КРИК ВОРОНОВ).
ЛИ-ТАЙ-ПЕ.
В облаке пыли Татарския лошади с ржаньем промчалися прочь.
В пыльной той дымности носятся вороны,—где б скоротать эту ночь,
Близятся к городу, скрытому в сумраке, ищут на черных стволах.
Криком скликаются, ворон с подругою, парно сидят на ветвях.
Бранный герой распростился с супругою, бранный герой—на войне.
Вороны каркают в пурпуре солнечном, красная гарь на окне.
К шелковой ткани она наклоняется, только что прыгал челнок.
Карканье воронов слыша, замедлила, вот замирает станок.
Смотрит в раскрытыя окна, где зорями дразнят пурпурности штор.
Вечер разорванный в ночь превращается, черным становится взор.
Молча идет на постель одинокую, вот, уронила слезу.
Слезы срываются, ливнем срываются,—дождь в громовую грозу.