Сменялись в детстве радугой дожди,
Сияньем солнца — сумрачные тени.
Но в зрелости не требуй и не жди
Таких простых и скорых утешений.
Мы любим в детстве получать подарки,
А в зрелости мы учимся дарить,
Глазами детскими смотреть на праздник яркий
И больше слушать, меньше говорить.
Полна, как в детстве, каждая минута,
Часы опять текут неторопливо,
И сердце переполнено твоё.
Любовь — замена детства. Потому-то
Насмешливо, презрительно, ревниво,
Пугливо смотрит детство на неё.
Недаром русские ты с детства помнил звуки
И их сберег в себе сочувствием живым —
Теперь для двух миров, на высоте науки,
Посредником стоишь ты мировым…
А думал я, с детством прощаясь,
Что нет возвращенья туда.
Теперь я легко возвращаюсь
В далёкие эти года.
Иду к незабытому дому.
К друзьям незабытым бегу.
Но только в том мире любому
Судьбу предсказать я могу.
Речка детства моего — Турея.
Плеск воды вокруг сухой коряги.
Поплавок отцовский (это пробка
На обломке птичьего пера).
Вынырнула крыса водяная.
Мокрый чёрный мех блеснул на солнце.
Нас с отцом увидя, удивилась…
Речка детства — милая Турея.
Ах, Мура дорогая,
Пляши, пляши, пляши,
Но, в плясках утопая,
Не забывай души.Душа есть самое драгое,
Что есть у нас, что есть у вас.
О детство, детство золотое,
Ушло ты навсегда от нас.
Вновь, как в детстве, с утра и на-ноги.
Может, снова пройдешь ты мимо.
Снова двойками по механике
Отмечаются встречи с любимой.
Вновь мечтанья, детские самые.
Хоть изжить, что прожил — невозможно,
Хоть давно близоруки глаза мои
И надежды мои — осторожны.
Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.
Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,
Потому что имя ближе, чем «Россия»,
Не могла сыскать.
Когда ее все обвиняли в скаредности,
В полном бездушье, в «себе на уме»,
Я думал: «Кого кумушки не разбазарят?
Нести чепуху может всякий суметь».
Но когда ее муж-проходимец, пиратствуя,
Срубил двухстолетние три сосны
В саду ее детства и она не препятствовала,
Я понял, что слухи про нее верны.
Я родом не из детства — из войны.
И потому, наверное, дороже,
Чем ты, ценю я радость тишины
И каждый новый день, что мною прожит.
Я родом не из детства — из войны.
Раз, пробираясь партизанской тропкой,
Я поняла навек, что мы должны
Быть добрыми к любой травинке робкой.
Скажи мне, детство,
Разве не вчера
Гуляла я в пальтишке до колена?
А нынче дети нашего двора
Меня зовут с почтеньем «мама Лены».
И я иду, храня серьезный вид,
С внушительною папкою под мышкой,
А детство рядом быстро семенит,
Похрустывая крепкой кочерыжкой.
Голубое основанье,
Золотое острие…
Вспоминаю зимний вечер,
Детство раннее мое.Заслонив свечу рукою,
Снова вижу, как во мне
Жизнь рубиновою кровью
Нежно светит на огне.Голубое основанье,
Золотое острие…
Сердцем помню только детство:
Все другое — не мое.
Я забыл погоду детства,
Теплый ветер, мягкий снег.
На земле, пожалуй, средства
Возвратить мне детство нет.
И осталось так немного
В бедной памяти моей —
Васильковые дороги
В красном солнце детских дней,
Ранним утром я видал,
Как белеют маргаритки.
Я видал, меж тяжких скал,
Золотые слитки.
В раннем детстве я любил
Тихий зал и шум на воле,
Полночь в безднах из светил,
И росинки в поле.
В раннем детстве я проник
В тишь планет и в здешний ропот,
Так в памяти будет: и Днепр, и Труханов,
И малиноватый весенний закат…
Как бегали вместе, махали руками,
Как сердце мое обходила тоска.
Зачем? Мы ведь вместе. Втроем. За игрою.
Но вот вечереет. Пора уходить.
И стало вдруг ясно: нас было не трое,
А вас было двое. И я был один.
Почему-то в детстве рисовал я
Только то, чего не мог увидеть, –
Например, сражения морские,
Только тех, кого у нас не встретишь, –
Например, индейцев и пиратов,
Только те края, где не был я, –
То есть горы, джунгли и пустыни.
А с натуры брал я только солнце
С длинными и толстыми лучами.
Были у него глаза и губы,
Как прелестен этот бред,
Лепет детских слов.
Предумышленности нет,
Нет в словах оков.
Сразу — Солнце и Луна,
Звезды и цветы.
Вся Вселенная видна,
Нет в ней темноты.
Вьётся чайка над Окой
На исходе дня.
Птицы не было такой
В детстве у меня.Здесь ловил я окуней
И кувшинки рвал.
Здесь я песенку о ней,
Помню, распевал.Чайка птица дальних вод,
Незнакомых стран!
Ты плыви мой пароход,
В море-океан.Мысли не было такой
Меня, как видно, Бог не звал
И вкусом не снабдил утонченным.
Я с детства полюбил овал,
За то, что он такой законченный.
Я рос и слушал сказки мамы
И ничего не рисовал,
Когда вставал ко мне углами
Мир, не похожий на овал.
Но все углы, и все печали,
И всех противоречий вал
Я — маленький, горло в ангине.
За окнами падает снег.
И папа поет мне: «Как ныне
Сбирается вещий Олег… »
Я слушаю песню и плачу,
Рыданье в подушке душу,
И слезы постыдные прячу,
И дальше, и дальше прошу.
И снова лыжная стезя
Как рельсы, врезанные в снег.
Отталкиваясь и скользя,
Бегу, не отстаю от всех.Пусть мой последний лыжный след
Растаял столько лет назад,
Но память детства шепчет: — Нет,
Он здесь. Дела идут на лад! Мне детство вдруг возвращено.
Оно, ликуя, движет мной,
Как будто вовсе не оно
Осталось где-то за войной.
На дворе бушует ветер,
Дождик бьет в окно;
Скучно мне! На сердце холод
И в душе темно.Взглянешь в прошлое, не встретишь
Светлого лица;
Поглядишь вперед, там горе, —
Горе без конца.Детства прошлого картины!
Только вы светлы;
Выступаете вы ярко
Из сердечной мглы.Время детства золотое,
Внучке Наташе ТолстойВот карточка. На ней мне — десять лет.
Глаза сердитые, висок подпёрт рукою.
Когда-то находили, что портрет
Похож, что я была действительно такою.Жар-птицей детство отлетело вдаль,
И было ль детство? Или только сказка
Прочитана о детстве? И жива ль
На свете девочка, вот эта сероглазка? Но есть свидетельство. И не солжёт оно.
Ему, живому, сердце доверяет:
Мне трогательно видеть и смешно,
Как внучка в точности мой облик повторяет.
Детство: молчание дома большого,
Страшной колдуньи оскаленный клык;
Детство: одно непонятное слово,
Милое слово «курлык».
Вдруг беспричинно в парадной столовой
Чопорной гостье покажешь язык
И задрожишь и заплачешь под слово,
Глупое слово «курлык».
Деньги и в детстве приятно иметь,
Особенно медь,
Чтоб ею греметь.
Пальцами раскрутишь пятачок,
Станет он вертеться, как волчок,
Спляшет на столе и на полу.
А зимой прижмёшь его к стеклу,
К белому,
Совсем заиндевелому, –
Мы не похожи на своих детей.
Как жаль,
Что на детей мы не похожи.
Они не просто трижды нас моложе, —
Они честней в наивности своей.
Мы изменяем детству своему.
И всё,
Чем в детстве так душа богата,
Потом в себе мы прячем виновато.
Едва ли понимая —
Окраина стройки советской,
фабричные красные трубы.
Играли в душе моей детской
Ерёменко медные трубы.
Ерёменко медные трубы
в душе моей детской звучали.
Навеки влюбленные, в клубе
мы с Ирою К. танцевали.
Бывало, в детстве под окном
Мы ждем, — когда у нас
Проснется гость, прибывший в дом
Вчера в полночный час.
Так и деревья. Стали в ряд,
И ждут они давно, -
Когда я брошу первый взгляд
На них через окно.
Мне детство предстает, как в утреннем тумане
Долина мирная. Под дымчатый покров,
Сливаясь, прячутся среди прохлады ранней
Леса зеленые и линии холмов,
А утро юное бросает в ликованьи
Сквозь клубы сизые румяное сиянье.
Все образы светлы и все неуловимы.
Знакомого куста тревожно ищет взор,
Подслушать хочется, как шепчет лист незримый,
Студеный ключ ведет знакомый разговор;
Помнишь ли ты, помнишь ли ты?
Здесь по весенним долинам цветы,
В полдень торжественный шум водопада,
Звуки рожка и бродящее стадо,
Лёгкий румянец вечерних небес,
Звёздную ночь и задумчивый лес, —
Помнишь ли ты? Помнишь ли ты, помнишь ли ты?
Чудные светлые детства мечты,
Счастье с улыбкою, с радостью вечной,
Игры, забавы той жизни беспечной,
Гораздо больше позабыто,
Чем жизнь нам нового дает!
Что было в детстве пережито,
То ярко в памяти живет.
А то, что только что, недавно,
В усталой памяти легло, —
То — бледно, мертвенно, бесправно
И только отблеском светло...
Чем жарче день, тем сладостней в бору
Дышать сухим смолистым ароматом,
И весело мне было поутру
Бродить по этим солнечным палатам!
Повсюду блеск, повсюду яркий свет,
Песок — как шелк… Прильну к сосне корявой
И чувствую: мне только десять лет,
А ствол — гигант, тяжелый, величавый.
Ты с теткой живешь. Она учит канцоны.
Чихает и носит мужские кальсоны.
Как мы ненавидим проклятую ведьму!..Мы дружим с овином, как с добрым медведем.
Он греет нас, будто ладошки запазухой.
И пасекой пахнет. А в Суздале — Пасха!
А в Суздале сутолока, смех, воронье, Ты в щеки мне шепчешь про детство твое.
То сельское детство, где солнце и кони,
И соты сияют, как будто иконы.
Тот отблеск медовый на косах твоих… В России живу — меж снегов и святых!
Тот город, мной любимый с детства,
В его декабрьской тишине
Моим промотанным наследством
Сегодня показался мне.
Всё, что само давалось в руки,
Что было так легко отдать:
Душевный жар, молений звуки
И первой песни благодать —