Как зайдёшь в бистро-столовку,
По пивку ударишь, —
Вспоминай всегда про Вовку:
— Где, мол, друг-товарищ.И в лицо — трёхстопным матом
Можешь хоть до драки.
Про себя же помни — братом
Вовчик был Шемяке.Баба, как наседка, квохчет
(Не было печали!)
Вспоминай!!! Быть может, Вовчик —
«Поминай как звали!»M.Chemiakin — всегда, везде Шемякин.
Его и пуля не берет,
И песня не берет!
Так и стою, раскрывши рот:
«Народ! Какой народ!»
Народ — такой, что и поэт —
Глашатай всех широт, —
Что и поэт, раскрывши рот,
Стоит: такой народ!
К.Д. БальмонтуНет, мой лучший брат, не прав ты:
Я тебя не разлюблю!
Мы плывем, как аргонавты,
Душу вверив кораблю.
Все мы в деле: у кормила,
Там, где парус, где весло.
Пыль пучины окропила
Наше влажное чело.
Но и в диком крике фурий,
Взором молний озарен,
Один из них в Ташкенте жил,
Другой приехал из Калуги.
Всё было разное у них,
И только бабушка — одна.
Из писем бабушки своей
Они узнали друг о друге,
А в сорок первом их свела
Отечественная война.Рассказывает младший брат
Про затемненья и тревоги,
Как с «юнкерсом», таким большим,
Герою Советского Союза
Магомету Гамзатову
Перевод Наума Гребнева
Дорогой мой товарищ, земляк и герой,
Я не знаю тебя, но приветствовать рад.
Вот прошел уже год и проходит второй,
Как погиб на войне мой единственный брат.
Мне обидно,
Набегают вечерние тени,
Погасает сиянье за далью.
Облелеянный тихой печалью,
Уронил я письмо на колени.
Облелеянный тихой печалью,
Вспоминаю ненужные грезы…
А в душе осыпаются розы,
Погасает сиянье за далью.
Да, в душе осыпаются розы.
Милый брат! ты звездой серебристой
Нет, мой лучший брат, не прав ты:
Я тебя не разлюблю!
Мы плывем, как аргонавты,
Душу вверив кораблю.
Все мы в деле: у кормила,
Там, где парус, где весло.
Пыль пучины окропила
Наше влажное чело.
Но и в диком крике фурий,
Взором молний озарен,
Как из золота ведра
каждый брал своим ковшом
Все будет хорошо
Ты только не пролей
Страшно, страшно
А ты гляди смелей
Гляди да веселей
Как из золота зерна
каждый брал на каравай
Книгу мудрую берешь ты, —
Свой бокал берет Гафиз;
К совершенству всё идешь ты, —
К бездне зол идет Гафиз.В рабстве тягостном живешь ты
Терпеливою овцой, —
Как пустынный лев в неволе,
Все оковы рвет Гафиз.С тайной гордостью ведешь ты
Список мнимо добрых дел, —
Новый грех ежеминутно
На себя кладет Гафиз.Многих избранных блюдешь ты
На высоте звезда космата
Грозила нам уж много лет.
И видим: Брат восстал на брата,
Ни в чем уверенности нет.
Лучи косматой кровецветны,
Они отравны для сердец.
Все те, что были неприметны,
Теперь восстали наконец.
На высоте звезда космата
Грозила нам ужь много лет.
И видим: Брат возстал на брата,
Ни в чем уверенности нет.
Лучи косматой кровецветны,
Они отравны для сердец.
Все те, что были неприметны,
Теперь возстали наконец.
В каждой вере есть свои фанаты.
Разве ж проповедует Коран,
Чтобы поднимался брат на брата…
Но не всем, как видно, разум дан.
До сих пор не принимает сердце
Крестоносцев, сеявших огонь,
На кострах сжигавших иноверцев
Лишь за то, что Бог у них другой.
Есть фанаты и средь иудеев,
Что иной религии не чтут.
Стол накрыт на шестерых —
Розы да хрусталь…
А среди гостей моих —
Горе да печаль.
И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.
Митя, любимец мамин,
Конкурсный держит экзамен.
Пальцы у него похудели,
Глаза запрятались в щели…
На столе — геометрия,
На полу — тригонометрия,
На кровати — алгебра, химия
И прочая алхимия.
Сел он носом к стене,
Протирает пенсне
Лишь заискрится бархат небесный
И дневные крики замрут,
Выхожу я улицей тесной
На сверкающий льдистый пруд.
Лишь заслышу издали скрипки
И коньков скрежещущий ход,
Не сдержу веселой улыбки
И сбегу на серебряный лед.
Там среди толпы беспокойной
Различу я твой силуэт,
Выпьем, что ли, Ваня,
С холода да с горя;
Говорят, что пьяным
По колено море.
У Антона дочь-то -
Девка молодая:
Очи голубые,
Славная такая!
Да богат он, Ваня!
Наотрез откажет,
Почему не брать от жизни все, что она дает.
Генрик Ибсен
Цветов! огня! вина и кастаньет!
Пусть блещет «да»! Пусть онемеет «нет»!
Пусть рассмеется дерзновенное!
Живи, пока живешь. Спеши, спеши
Любить, ловить мгновенное!
Пусть жизнь за счастье сдачи даст гроши, —
Что толку в том, когда — все тленное?!
Зима идёт своим порядком —
Опять снежок. Еще должок.
И гадко в этом мире гадком
Жевать вчерашний пирожок.
И в этом мире слишком узком,
Где все потеря и урон
Считать себя, с чего-то, русским,
Читать стихи, считать ворон.
Чу! как рев взволнованного моря,
Словно плач у скал дробимых волн,
Из пучин несутся вопли горя —
Мертвых мчит Харонов челн.
Исказились лики
Скорбью страшной; бешеные крики
Мукой ада вырваны из уст;
Очи впалы: тщетно взор безумной
За волной Коцита вечно-шумной
Чехи подходили к немцам и плевали.
(См. мартовские газеты 1939 г.)
Брали — скоро и брали — щедро:
Взяли горы и взяли недра,
Взяли уголь и взяли сталь,
И свинец у нас, и хрусталь.
Взяли сахар и взяли клевер,
Взяли Запад и взяли Север,
Чу! как рев взволнованнаго моря,
Словно плач у скал дробимых волн,
Из пучин несутся вопли горя —
Мертвых мчит Харонов челн.
Исказились лики
Скорбью страшной; бешеные крики
Мукой ада вырваны из уст;
Очи впалы: тщетно взор безумной
За волной Коцита вечно-шумной
Мой брат (меня он перерос)
Доводит всех до слез.
Он мне сказал, что Дед Мороз
Совсем не Дед Мороз!
Он мне сказал:
— В него не верь! —
Но тут сама
Открылась дверь,
Когда брала ты арфу в руки
Воспеть твоей подруги страсть,
Протяжные и тихи звуки
Над сердцем нежным сильну власть
Любви твоей изображали;
Но ревность лишь затмила ум,
Громчайши гласы побежали
И приближался бурный шум.
Тогда бело-румяны персты
Какое сходство у сестры и брата
В прекрасных юных лицах! Но лицо
Сестры гораздо строже и бледнее,
Как будто горделивей, чем у брата,
Который дружелюбно заключал
Меня в обятья. Как была кротка
Тогда, его улыбка, и как кроток
Был тихий взгляд! Его венок из мака,
Касаясь мне чела, благоуханьем,
Все скорби утолял в моей душе,
Сегодня
Маленький народ
Встречает новый
Школьный год.
С утра по тротуарам,
По улице любой
Идут ребята
Парами,
Цепочкою,
Брат Иероним! Я умираю…
Всех позови! Хочу при всех
Поведать то, что ныне знаю,
Открыть мой злой, тяжелый грех.О, я не ведал, что нарушу,
Господь, веления Твои!
Ты дал мне пламенную душу
И сердце, полное Любви.И долго, смелый, чуждый страха,
Тебе покорный, — я любил.
Увы, я слаб! Я прах от праха!
И Враг — Твой Враг — меня смутил.Презрел я тайные заветы,
Катится небо, дыша и блистая…
Вот он — дар Божий, бери не бери!
Вот она — воля, босая, простая,
холод и золото звонкой зари!
Тень моя резкая — тень исполина.
Сочные стебли хрустят под ступней.
В воздухе звон. Розовеет равнина.
Каждый цветок — словно месяц дневной.
Его ввели в германский штаб,
и офицер кричал:
— Где старший брат? Твой старший брат!
Ты знаешь — отвечай!
А он любил ловить щеглят,
свистать и петь любил,
и знал, что пленники молчат, —
так брат его учил.
— Плохо приходится старому лешему,
Мне, горемычному, брат домовой!
Всюду дороги — телегам и пешему,
Летось от пса я ушел чуть живой,
Сын было думал помочь мне, — да где ж ему,
Бок ему месяц лечил я травой.
— Плохо, брат леший, и мне, домовому,
Фабрики всюду, везде корпуса,
Жить стало негде, дом каменный к дому,
На путях зеленых и земных
Горько счастлив темной я судьбою.
А стихи? Ведь ты мне шепчешь их,
Тайно наклоняясь надо мною.Ты была безумием моим
Или дивной мудростью моею,
Так когда-то грозный серафим
Говорил тоскующему змею: «Тьмы тысячелетий протекут,
И ты будешь биться в клетке тесной,
Прежде чем настанет Страшный Суд,
Сын придет и Дух придет Небесный.Это выше нас, и лишь когда
Отцы о свободе и счастье мечтали,
За это сражались не раз.
По ленинским планам они создавали,
Отечество наше для нас.Готовься в дорогу на долгие годы,
Бери с коммунистов пример,
Работай, учись и живи для народа,
Советской страны пионер! Мы юные ленинцы! Нас миллионы,
Веселых и дружных ребят!
Слова золотые на наших знаменах
Заветным призывом звучат.Готовься в дорогу на долгие годы,
Не осенний частый дождичек
Брызжет, брызжет сквозь туман:
Слезы горькие льет молодец
На свой бархатный кафтан.
«Полно, брат молодец!
Ты ведь не девица:
Пей, тоска пройдет;
Пей, пей, тоска пройдет!»
Поемный низ порос крапивою;
Где выше, суше — сплошь бурьян.
Пропало все! Как ночь, над нивою
Стоит Демьян.
В хозяйстве тож из рук все валится:
Здесь — недохватка, там — изъян…
Ревут детишки, мать печалится…
Ох, брат Демьян!
Нет, мой брат, не принимаю
Гордый твой завет.
Я иду к иному раю,
Я люблю спокойный свет.
Ежедневный, ежечасный,
Свет души — на дне,
Тем прекрасный, что, бесстрастный,
Неизменен он во мне.
Баю-бай! Васик-бай!
Ты, собачка, не лай!
Ты, бычок, не мычи!
Ты медведь, не рычи!
Волк, миленький, не вой,
Петушок, дружок, не пой!
Все должны теперь молчать:
Васик хочет спать… Баю-бай! Васик-бай!
Ножками не болтай,
Глазками не моргай,