Одной тебе, тебе одной,
Любви и счастия царице,
Тебе прекрасной, молодой
Все жизни лучшие страницы!
Ни верный друг, ни брат, ни мать
Не знают друга, брата, сына,
Одна лишь можешь ты понять
Души неясную кручину.
Был у меня товарищ,
Уж прямо брат родной.
Ударили тревогу,
С ним дружным шагом, в ногу
Пошли мы в жаркий бой.Вдруг свистнула картеча…
Кого из нас двоих?
Меня промчалось мимо;
А он… лежит, родимый,
В крови у ног моих.Пожать мне хочет руку…
Нельзя, кладу заряд.
Брат — мот. Сестра его журила
И говорила:
«Доколь тебе мотать?
Пора и перестать!»
Он ей ответствовал: «Во злой живу я доле.
Но только ты, сестра, отстанешь от любви —
И я мотать не буду боле.
Поступком ты своим дорогу мне яви,
И в постоянстве жить по гроб мы будем оба».
Сестра ответствует: «Мотать тебе до гроба!»
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
— Нечитанным стихам!
Сквозь лазурный сумрак ночи
Альпы снежные глядят;
Помертвелые их очи
Льдистым ужасом разят.
Властью некой обаянны,
До восшествия Зари
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари!..
Но Восток лишь заалеет,
В час, когда мой милый брат
Миновал последний вяз
(Взмахов, выстроенных в ряд),
Были слёзы — больше глаз.
В час, когда мой милый друг
Огибал последний мыс
(Вздохов мысленных: вернись!)
Были взмахи — больше рук.
На улице дождик
С ведра поливает,
С ведра поливает,
Землю прибивает.
Землю прибивает,
Брат сестру качает,
Ой, люшеньки-люли,
Горят огни, шумят станки,
Гудят станки фабричные.
Не в силах я терпеть тоски.
Был брат, — убит. Другим — цветки.
А нам — гроба кирпичные.
Могильный свод фабричных стен.
В висках — удары молота.
В плену мы здесь. И ты взят в плен.
Убит за грех чужих измен.
В мантии серой
С потупленным взором,
Печальный и бледный,
Предстал Абадонна.
Он считает и плачет,
Он считает
Твои, о брат Мой,
Рабские поклоны.
Безмолвный,
Он тайно вещает
Вхожу в твой кабинет,
Ищу тебя, бездельник,
Тебя же нет как нет,
Знать, нынче понедельник.Пожалуй приезжай
Ко мне сегодня с братом:
Со мной откушать чай
И утку с кресс-салатом.Венгерское вино
Вас ждет (в бутылке ль, в штофе ль —
Не знаю), но давно
Заказан уж картофель.Я в городе один,
Когда вы едете к деревне
Из сквозь пропыленной Москвы,
Уподобаетесь царевне
Веков минувших тотчас Вы.
К фиалкам белым злая ревность,
Берете страстно их букет,
Оправдываете царевность
Отлеченных когда-то лет.
И, может быть, — кто смеет спорить? —
Способна, нежно-хороша,
Не сына, не младшего брата —
тебя бы окликнуть, любя:
«Волчонок, волчонок, куда ты?
Я очень боюсь за тебя!»
Сама приручать не хотела
и правды сказать не могла.
На юность, на счастье, на смелость,
на гордость тебя обрекла.
Мы так же росли и мужали.
Пусть ноет недавний рубец —
Кто нашу жизнь своим добром считает,
За нас вперед заботливо глядит,
О счастии — как мы — за нас мечтает,
Как мы, от наших бед дрожит.
Кто, проводив нас в дальний путь, с тоскою,
В кругу семьи наш празднует возврат —
Того зовем мы братом иль сестрою!
Ты мне сестра, а он мне брат!
Старший брат сестру баюкал:
— Баюшки-баю!
Унесем отсюда кукол,
Баюшки-баю.
Уговаривал девчушку
(Ей всего-то год):
— Спать пора,
Уткнись в подушку,
Подарю тебе я клюшку,
Спишь ли ты, брат мой?
Уж ночь остыла;
В холодный,
Серебряный блеск
Потонули вершины
Громадных
Синеющих гор.
И тихо, и ясно,
И слышно, как с гулом
Катится в бездну
— Ни отца, ни мать, ни товарищей
Не встречать никогда, никогда еще.
Останется ли мой брат!
Бедный мой брат, сильна вражда,
Но стон твой не вырвать им — никогда,
Он крепко в груди твоей, брат мой!
— Ах, рук не сдвину — прикручены,
Зашлись, багровеют, замучены,
Спят луга, спят леса,
Пала божия роса,
В небе звездочки горят,
В речке струйки говорят,
К нам в окно луна глядит,
Малым детям спать велит:
«Спите, спите, поздний час,
Стихи предназначены всем.
И в этом соблазны и мука.
У сердца поэта зачем
Свидетели тайного стука? На исповедь ходим одни.
В церквах покрывают нам платом
Лицо в покаянные дни,
Чтоб брат не прельстился бы братом.А эта бесстыдная голь
Души, ежедневно распятой!
О, как увлекательна боль,
Когда она рифмами сжата! И каждый примерить спешит, —
— У меня есть старший брат,
Очень умный парень! —
Уверяет всех ребят
Таня на бульваре.
— В красном галстуке он ходит,
В пионерской форме,
Сорняки на огороде
Вырывает с корнем!
— Кто ты, милый белый брат?
Как свеча твой светлый взгляд.
— Кто ты, бледная сестра?
Говорить давно пора.
— Первый ты откройся мне,
Очень страшно при Луне.
— Ты мне первая скажи,
Кто ты, что ты, расскажи.
— Я сестра твоя, сестра,
Вместе вышли со двора,
— Над землёю ты высок,
Ярок, жарок и жесток,
Солнце, брат, горящий наш,
Что возьмешь и что ты дашь? —
— Унесу и принесу
За подарок лучший дар.
В чашу всю сберу росу,
Дам тебе живой загар.
Был ты робок, слаб и бел,
Будешь темен, тверд и смел,
Вильгельм II, германский император,
Хотел давно Европу покорить.
Он подал знак, — и брат пошел на брата,
Рубя сплеча. Живи, кто может жить!
А жить теперь — вопрос самозащиты:
Кто хочет жить, будь доблестным бойцом!
Да будут вечной славою покрыты
Идущие на недруга с мечом!
Запомните, идущие от клена,
От рыбных рек, от матери-сохи:
Стареем, брат, ты говоришь?
Вон кончен он, недлинный
Старинный рейс Москва-Париж, -
Теперь уже — старинный.
И наменяли стюардесс
И там и здесь, и там и здесь -
И у французов, и у нас, -
Но козырь — черва и сейчас!
Н.Г.
Jen’aurai pas l’honneur sublime
Dedonnermonnomаl’abоme
Quimeservirade Tombeau
Baudelaire
I
Пришли и сказали: «Умер твой брат!»
Сквозь лазурный сумрак ночи
Альпы снежныя глядят;
Помертвелыя их очи
Льдистым ужасом разят.
Властью некой обаянны
До восшествия зари,
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари!
Но восток лишь заалеет,
Она сидела на полу
И груду писем разбирала —
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала —
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела —
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело…
И сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой —
Когда не удивляет красота
живительно зеленого листа,
когда тебя уже не потрясает
река, что никогда не иссякает.
И завязь, и налитый соком плод,
и женщина, что сына принесет!
Когда и сын — не сын,
когда и брат — не брат,
когда и дом — не дом,
когда отец не свят,
À la très chèrе, à la très bеllе...Baudalaиrе
Одной тебе, тебе одной,
Любви и счастия царице,
Тебе прекрасной, молодой
Все жизни лучшие страницы!
Ни верный друг, ни брат, ни мать
Не знают друга, брата, сына,
Одна лишь можешь ты понять
Души неясную кручину.
Я гляжу на ворох желтых листьев…
Вот и вся тут, золота казна!
На богатство глаз мой не завистлив, -
богатей, кто не боится зла.Я последнюю игру играю,
я не знаю, что во сне, что наяву,
и в шестнадцатиаршинном рае
на большом привольи я живу.Где еще закат так безнадежен?
Где еще так упоителен закат?..
Я счастливей, брат мой зарубежный,
я тебя счастливей, блудный брат! Я не верю, что за той межою
Я был прекрасен и крылат
В богоотеческом жилище,
И райских кринов аромат
Мне был усладою и пищей.Блаженной родины лишен
И человеком ставший ныне,
Люблю я сосен перезвон
Молитвословящий пустыне.Лишь одного недостает
Душе в подветренной юдоли, -
Чтоб нив просторы, лоно вод
Не оглашались стоном боли, Чтоб не стремил на брата брат
Испанца видя, чувствую—он брат,
Хотя я Русский и Поляк стремленьем.
Я близок Итальянцу звонким пеньем,
Британцу тем, что Океану рад.
Как Парс, душевной музыкой богат,
Как Скандинав—гаданьем и прозреньем.
Как Эллин, изворотлив ухищреньем,
Мысль, как Индус, я превращаю в сад.
В cтихах и в прозе, меньший брат,
Мы о судьбе твоей кричали;
О, в честь тебе каких тирад
Мы в кабинетах не слагали!
А там, среди убогих хат,
За лямкой, в темном сеновале,
Все те же жалобы звучат
И песни, полные печали.
Все та же бедность мужиков;
Все также в лютые морозы,
Брат, столько лет сопутствовавший мне,
И ты ушел — куда мы все идем,
И я теперь — на голой вышине
Стою один, — и пусто все кругом —
И долго ли стоять тут одному?
День, год-другой — и пусто будет там,
Где я теперь, смотря в ночную тьму
И — что? со мной, не сознавая сам…
Бесследно все — и так легко не быть!
При мне иль без меня — что нужды в том?
Горят леса дремучие,
Вода в реке кипит,
Но дружба неразлучная
В огне, брат, не горит.
Испытана, измерена
В сердцах друзей она,
Не раз в беде проверена,
В огне закалена.Любой костёр-пожарище
Погасит в бурю дождь,
А нас, друзей-товарищей,
По крутой тропинке горной
Шел домой барашек черный
И на мостике горбатом
Повстречался с белым братом.
И сказал барашек белый:
«Братец, вот какое дело:
Здесь вдвоем нельзя пройти,
Ты стоишь мне на пути»