Ангел, три года хранивший меня,
Вознесся в лучах и огне,
Но жду терпеливо сладчайшего дня,
Когда он вернется ко мне.
Как щеки запали, бескровны уста,
Лица не узнать моего;
Ведь я не прекрасная больше, не та,
Что песней смутила его.
Давно на земле ничего не боюсь,
Прощальные помня слова.
Я в ноги ему, как войдет, поклонюсь,
А прежде кивала едва.
Я не для ангелов и рая
Всесильным богом сотворен;
Но для чего живу страдая,
Про это больше знает он.
Как демон мой, я зла избранник,
Как демон, с гордою душой,
Я меж людей беспечный странник,
Для мира и небес чужой;
Прочти, мою с его судьбою
Воспоминанием сравни
И верь безжалостной душою,
Что мы на свете с ним одни.
Я с тобой, мой ангел, не лукавил,
Как же вышло, что тебя оставил
За себя заложницей в неволе
Всей земной непоправимой боли?
Под мостами полыньи дымятся,
Над кострами искры золотятся,
Грузный ветер окаянно воет,
И шальная пуля за Невою
Ищет сердце бедное твоё.
И одна в дому́ оледенелом
Белая лежишь в сияньи белом,
Славя имя горькое моё.
В сапогах бутылками,
Квасом припомажен,
С новою гармоникой
Стоит под крыльцом.
На крыльце вертлявая,
Фартучек с кружевцом,
Каблучки постукивают,
Румяная лицом.
Ангел мой, барышня,
Что же ты смеешься,
Ангел мой, барышня,
Дай поцеловать!
Вот еще, стану я,
Мужик неумытый,
Стану я, беленькая,
Тебя целовать!
Ангел мечты полуночной,
После тоски и томленья дневного
В свете нездешнем явился ты мне.
Я ли постигну, порочный,
Раб вожделенья больного и злого,
Радость в наивном твоем полусне?
Ясные очи упрёком
Рдеют, как майская полночь — грозою.
Жаль мне до слёз непорочной мечты.
Ты не миришься с пороком.
Знаю: я жизни и счастья не стою, —
О, если б смертью повеял мне ты!
Молитва
Ангел благого молчания,
Властно уста загради
В час, когда силой страдания
Сердце трепещет в груди!
Ангел благого молчания,
Радостным быть помоги
В час, когда шум ликования
К небу возносят враги!
Ангел благого молчания,
Гордость в душе оживи
В час, когда пламя желания
Быстро струится в крови!
Ангел благого молчания,
Смолкнуть устам повели
В час, когда льнет обаяние
Вечно любимой земли!
Ангел благого молчания,
Душу себе покори
В час, когда брезжит сияние
Долгожеланной зари!
В тихих глубинах сознания
Светят святые огни!
Ангел благого молчания,
Душу от слов охрани!
Ныне, полный блаженства,
Перед божьим чертогом
Жду прекрасного ангела
С благовестным мечом.
Ныне сжалься, о боже,
Над блаженным рабом!
Вышли ангела, боже,
С нежно-белым крылом!
Боже! Боже!
О, поверь моей молитве,
В ней душа моя горит!
Извлеки из жалкой битвы
Истомленного раба! 15 февраля 1901
Ангел благого молчания,
Властно уста загради
В час, когда силой страдания
Сердце трепещет в груди!
Ангел благого молчания,
Радостным быть помоги
В час, когда шум ликования
К небу возносят враги!
Ангел благого молчания,
Гордость в душе оживи
В час, когда пламя желания
Быстро струится в крови!
Ангел благого молчания,
Смолкнуть устам повели
В час, когда льнет обаяние
Вечно любимой земли!
Ангел благого молчания,
Душу себе покори
В час, когда брезжит сияние
Долго желанной зари!
В тихих глубинах сознания
Светят святые огни!
Ангел благого молчания,
Душу от слов охрани!
7 мая 1908
Когда ребенком мне случалось
Услышать песнь: «Христос воскрес!»,
То сонмы ангелов, казалось,
Поют с ликующих небес.
Сегодня ночи жду пасхальной.
Безмолвны ангелов полки,
И не сойдут они в печальный
Приют недуга и тоски.
И светлой вести воскресенья
Ответит здесь, в ночной тиши,
Немая скорбь уничтоженья
Когда-то верившей души.
С полным правом, ангел мой,
Можешь ты сказать: «Довольно.
Он действительно плохой,
Даже мне он сделал больно.
Даже мне, хоть никогда
В зле его не упрекала
И от клеветы всегда
Горячо так защищала.
Мне, решившей полюбить,
Полюбить его сердечно.
Если б мог он не чудить
И не куралесить вечно!»
На жизнь два ангела нам в спутники даны
И в соглядатаи за нами:
У каждого из них чудесной белизны
Тетрадь с летучими листами.В одну заносится добро, что мы творим,
Все, чем пред совестью мы правы;
В другую все, в чем пред ближними грешим,
И каждый умысел лукавый.Поспешно добрых дел возносит список свой
Один к стопам Отца-Владыки;
Другой все ждет: авось раскаянья слезой
Не смоются ль на нас улики?
Ангел бледный, синеглазый,
Ты идешь во мгле аллеи.
Звезд вечерние алмазы
Над тобой горят светлее.
Ангел бледный, озаренный
Бледным светом фонаря,
Ты стоишь в тени зеленой,
Грезой с ночью говоря.Ангел бледный, легкокрылый,
К нам отпущенный на землю!
Грез твоих я шепот милый
Чутким слухом чутко внемлю.
Ангел бледный, утомленный
Слишком ярким светом дня,
Ты стоишь в тени зеленой,
Ты не знаешь про меня.Звезды ярки, как алмаза
Грани, в тверди слишком синей.
Скалы старого Кавказа
Дремлют в царственной пустыне.
Здесь, где Демон камень темный
Огневой слезой прожег, -
Ангел бледный! — гимн нескромный
Я тебе не спеть не смог!
День прошёл, да мало толку!
Потушили в зале ёлку.
Спит забытый на верхушке
Ангел, бледный от луны.
Золотой орешек с ёлки
Положу я под подушку, —
Будут радостные сны.В час урочный скрипнет дверца, —
Это сон войдет и ляжет
К изголовью моему.
— Спи, мой ангел, — тихо скажет.
Золотой орешек-сердце
Положу на грудь ему.
Сосна так темна, хоть и месяц
Глядит между длинных ветвей.
То клонит ко сну, то очнешься,
То мельница, то соловей, То ветра немое лобзанье,
То запах фиалки ночной,
То блеск замороженной дали
И вихря полночного вой.И сладко дремать мне — и грустно,
Что сном я надежду гублю.
Мой ангел, мой ангел далекий,
Зачем я так сильно люблю?
О темный ангел одиночества,
Ты веешь вновь,
И шепчешь вновь свои пророчества:
«Не верь в любовь.
Узнал ли голос мой таинственный?
О, милый мой,
Я — ангел детства, друг единственный,
Всегда — с тобой.
Мой взор глубок, хотя не радостен,
Но не горюй:
Он будет холоден и сладостен,
Мой поцелуй.
Он веет вечною разлукою, -
И в тишине
Тебя, как мать, я убаюкаю:
Ко мне, ко мне!»
И совершаются пророчества:
Темно вокруг.
О, страшный ангел одиночества,
Последний друг,
Полны могильной безмятежностью
Твои шаги.
Кого люблю с бессмертной нежностью,
И те — враги!
Ангел
Огни твоей земной вселенной —
Как тень в лучах иных миров!
Поэт
Но я люблю мой дух надменный
И яркий блеск моих оков!
Ангел
За гранью счастий и несчастий
Есть лучшей жизни небосвод!
Поэт
Но я хочу, чтоб темной страсти
Меня крутил водоворот!
Ангел
Познаешь, кинув мир случайный,
Как сожигает полнота!..
Поэт
Но для меня в любви — все тайны,
В одном лице — вся красота!
Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня…
Тяжело мне, замирают ноги…
Друг мой милый, видишь ли меня?
Всё темней, темнее над землею –
Улетел последний отблеск дня…
Вот тот мир, где жили мы с тобою,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня…
Ангел мой, где б души ни витали,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Эта глиняная птичка –
это я и есть.
Есть у ангелов привычка –
песенку завесть.В ритме дождика и снега
песню затянуть,
а потом меня с разбега
об стену швырнуть.Но цветастые осколки –
мусор, хлам и чад –
не смолкают и не смолкли
и не замолчат.Есть у ангелов привычка –
петь и перестать.
Но, непрочный, точно иней,
дышит дух в холодной глине,
свищет — не устать.
Подъемлют спор за человека
Два духа мощные: один —
Эдемской двери властелин
И вечный страж ее от века;
Другой — во всем величьи зла,
Владыка сумрачного мира:
Над огненной его порфирой
Горят два огненных крыла.
Но торжество кому ж уступит
В пыли рожденный человек?
Венец ли вечных пальм он купит
Иль чашу временную нег?
Господень ангел тих и ясен:
Его живит смиренья луч;
Но гордый демон так прекрасен,
Так лучезарен и могуч!
Взят из постельки на небо ты прямо,
тихо вокруг и светло,
встретил ты Ангела, думал, что мама.
Ангела взял за крыло!
Ангел смеется: «Здесь больше не будет
тихий органчик звенеть,
пушку с горохом здесь братец забудет,
станет за нами он петь!»
Ангел, как брату, тебе улыбнулся,
ласково обнял, и вот
елки нарядней вверху распахнулся
весь золотой небосвод.
Тихо спросил ты: «Что ж мама не плачет?
Плачут все мамы, грустя!»
Ангел светло улыбается: «Значит,
видит здесь мама дитя!»
По слову первому — покой,
По имени — ты дар наш первый,
Сын — по рождению — Минервы,
Сосуд избранный — ангел твой,
И ангел рифмой сочетаться
Лишь может с именем твоим.
Кого же должно дожидаться
Вещей с стеченьем таковым?
Кого? — конечно не инова,
Как соподвижника Петрова!
1797
Белый хлопчатобумажный ангел,
до сих пор висящий в моем чулане
на металлических плечиках. Благодаря ему,
ничего дурного за эти годы
не стряслось: ни со мной, ни — тем более — с помещеньем.
Скромный радиус, скажут мне; но зато
четко очерченный. Будучи сотворены
не как мы, по образу и подобью,
но бесплотными, ангелы обладают
только цветом и скоростью. Последнее позволяет
быть везде. Поэтому до сих пор
ты со мной. Крылышки и бретельки
в состояньи действительно обойтись без торса,
стройных конечностей, не говоря — любви,
дорожа безыменностью и предоставляя телу
расширяться от счастья в диаметре где-то в теплой
Калифорнии.
Словно ангел белый, у окна над морем,
Пела песню дева, злым убита горем,
Ветру говорила, волны заклинала,
Милому поклоны с ними посылала.
Пробегал кораблик мимо под скалою;
Слышат мореходы голос над собою,
Видят деву-чудо, парус оставляют,
Бросили работу, руль позабывают.
«Проходите мимо, мореходы, смело!
Ах! не белокрылым кораблям я пела!
Я взывала к ветру, волны заклинала,
Милому поклоны с ними посылала».
Мать задремала в тени на скамейке,
вьется на камне блестящая нить,
видит малютка и тянется к змейке,
хочет блестящую змейку схватить.
Тихо и ясно. Не движутся тучки.
Нежится к кашке прильнув мотылек.
Ближе, все ближе веселые ручки,
вот уж остался последний вершок.
Ангел Хранитель, печальный и строгий,
белым крылом ограждает дитя,
вспомнила змейка – и в злобной тревоге
медленно прочь уползает свистя.
Сумрак дня несет печаль.
Тусклых улиц очерк сонный,
Город, смутно озаренный,
Смотрит в розовую даль.
Видит с пасмурной земли
Безнадежный глаз столицы:
Поднял мрак свои зеницы,
Реют ангелы вдали.
Близок пламенный рассвет,
Мертвецу заглянет в очи
Утро после долгой ночи…
Но бежит мелькнувший свет,
И испуганные лики
Скрыли ангелы в крылах:
Видят — мертвый и безликий
Вырастает в их лучах.24 декабря 1901
Я помню спальню и лампадку.
Игрушки, теплую кроватку
И милый, кроткий голос твой:
«Ангел-хранитель над тобой!»
Бывало, раздевает няня
И полушепотом бранит,
А сладкий сон, глаза туманя,
К ее плечу меня клонит.
Ты перекрестишь, поцелуешь,
Напомнишь мне, что он со мной,
И верой в счастье очаруешь…
Я помню, помню голос твой!
Я помню ночь, тепло кроватки,
Лампадку в сумраке угла
И тени от цепей лампадки…
Не ты ли ангелом была?
В шитой серебром рубашечке,
— Грудь как звездами унизана! —
Голова — цветочной чашечкой
Из серебряного выреза.
Очи — два пустынных озера,
Два Господних откровения —
На лице, туманно-розовом
От Войны и Вдохновения.
Ангел — ничего — всё! — знающий,
Плоть — былинкою довольная,
Ты отца напоминаешь мне —
Тоже Ангела и Воина.
Может — все мое достоинство —
За руку с тобою странствовать.
— Помолись о нашем Воинстве
Завтра утром, на Казанскую!
России ангел облачился
В кусочек неба и слетел
В концерт, где русских рой толпился
И где Итальи гений пел.
И я смотрел на то виденье,
На тот небесный, дивный лик,
И чудное гремело пенье,
И взором в небо я проник.
Осуществилась мысль поэта,
Душа святыней обдалась…
Но песнь чудесная допета,
И ангел вдруг исчез из глаз.
Так недосказанной умчалась
Святая тайна в небеса!
Но ангела в душе осталась
Залогом дивная краса.
В ней вижу рая обещанье,
Награду жизни скорбных дней,
И благодать, и упованье
Теперь живут в душе моей.
Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущаго дня,
Тяжело мне, замирают ноги!
Друг мой милый, видишь ли меня?
Все темней, темнее над землею…
Улетел последний отблеск дня…
Вот тот мир, где жили мы с тобою,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня;
Ангел мой, где б души ни витали,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
В райских обителях — блеск и сиянье:
Праведных жён и мужей одеянье
Всё в драгоценных камнях.
Эти алмазы и эти рубины
Скованы в небе из дольной кручины, —
Слёзы и кровь в их огнях.
Ангел-хранитель! Куёшь ты прилежно
Слёзы и кровь, —
Ах, отдохни ты порой безмятежно,
Царский венец не всегда мне готовь.
Меньше алмазом в обителях рая,
Ангел, поверь, мне не стыд.
Бедную душу недоля земная
Каждою лишней слезою томит.
Я дремал, свеча чадила,
над поникшей головой
чья-то тень, грозя, ходила,
словно хмурый часовой.
Но лишь трижды, засыпая,
имя Милой произнес,
белый Ангел, Ангел рая
сердце в небо перенес.
Свет торжественный и яркий,
сердце дышит белизной,
и готические арки
проплывают надо мной.
И, величие величий,
на узорчатом окне
преклоняет Беатриче
взоры нежные ко мне!
Помнишь, вы песенку жалобно пели:
«Умер у нас мотылек!»
Был я тогда над тобою. Ужели
было тебе невдомек?
Помнишь, вы пели: «Душа Великана,
плача, летит к небесам!»
Горько я думал: «Ужели так рано
в путь ты отправишься сам?»
Долго я медлил, вдруг горестным хором
грешники взвыли, скорбя,
в сердце проникнул я пристальным взором,
радостно обнял тебя.
Золотая звезда над Землею в пространстве летела,
И с Лазури на сонную Землю упасть захотела.
Обольстилась она голубыми земными цветами,
Изумрудной травой и шуршащими в полночь листами.
И, раскинувши путь золотой по Лазури бездонной,
Полетела как ангел — как ангел преступно-влюбленный.
Чем быстрей улетала она, тем блистала яснее,
И горела, сгорала, в восторге любви пламенея.
И, зардевшись блаженством, она уступила бессилью,
И, Земли не коснувшись, рассыпалась яркою пылью.
Он мне шепчет: «Своевольный,
Что ты так уныл?
Иль о жизни прежней, вольной,
Тайно загрустил?
Полно! Разве всплески, речи
Сумрачных морей
Стоят самой краткой встречи
С госпожой твоей?
Так ли с сердца бремя снимет
Голубой простор,
Как она, когда поднимет
На тебя свой взор?
Ты воле́н предаться гневу,
Коль она молчит,
Но покинуть королеву
Для вассала — стыд».
Так и ночью молчаливой,
Днём и поутру
Он стоит, красноречивый,
За свою сестру.
Мой друг, мой ангел милый,
Тебя ли я с такою силой,
Так нежно, пламенно лобзал
И к нежной груди прижимал?
Или в минуту исступленья,
В жару сердечного волненья,
Я обнимал одну мечту,
Твою рисуя красоту?
Как упоителен душе влюбленной
Живой твой взор полусмущенный,
Твой жгучий, страстный поцелуй! —
Приди же вновь! страдальца поцелуй!
Тобой любимым быть прекрасно!
Прекраснее — тебя любить!
Что муки мне? Душою страстной
О милой сладко мне грустить!