Он отсиял—луч солнца золотаго,
Он отгорел—твой лучезарный день!
И жизнь грустна, как тяжкий бред больнаго
И жизнь мрачна, как гробовая сень.
Зачем же вновь встает неумолимо
Минувшее, как призрак пред тобой?
Оно прошло, оно невозвратимо,
Со всем его блаженством и тоской,
Со всем его очарованьем жгучим
И сладкою отравою речей,
Со всем его волнением кипучим
И счастием навек минувших дней.
Они прошли—волшебныя мгновенья.
Их не вернуть: так было суждено…
Но нет душе желаннаго забвенья
И не придет оно!
Он отсиял — луч солнца золотого,
Он отгорел — твой лучезарный день!
И жизнь грустна, как тяжкий бред больного
И жизнь мрачна, как гробовая сень.
Зачем же вновь встает неумолимо
Минувшее, как призрак пред тобой?
Оно прошло, оно невозвратимо,
Со всем его блаженством и тоской,
Со всем его очарованьем жгучим
И сладкою отравою речей,
Со всем его волнением кипучим
И счастием навек минувших дней.
Они прошли — волшебные мгновенья.
Их не вернуть: так было суждено…
Но нет душе желанного забвенья
И не придет оно!
Залита лунным блеском,
За темным перелеском
Вздымалась к небу ель,
И ей шептала сказки,
Кружилась в вихре пляски
Лишь снежная метель.
Над ней в иные страны
Неслися караваны
Нависших низко туч,
И солнце ей светило,
И звездные светила,
И робкий лунный луч.
Но в темном перелеске
Ей грезилось о блеске
Сверкающих огней,
О пышном гордом зале,
О музыке на бале
В ночи мечталось ей.
За яркий миг веселья,
За краткое похмелье,
За ложь и мишуру —
Она отдать готова
Свет солнца золотого
И месяца игру.
Тяжелыя капли все реже и реже
С зарею стучатся в стекло.
Как листья омытые ярки и свежи!
Как солнце сияет светло!
Природа, забыв о полдневной истоме,
Прохладою веет в лицо;
Роса—на куртинах, безмолвие—в доме,
Я тихо схожу на крыльцо.
Вдали выступают в сиянье багряном
Вершины синеющих гор,
И дышет акации запахом пряным
Окрестный простор.
Безлюдно в аллеях тенистаго парка,
Ольховка шумит меж камней,
Высоких деревьев зеленая арка
Сплетается гуще, плотней.
Но солнце внезапно ее пронизало
Сверкающей сетью лучей,
Для многих желанное утро настало,
О счастье лепечет ручей.
Быть может уж близко дыхание бури,
Но прочь я сомненья гоню,
Я верю душою сиянью лазури
Я верю грядущему дню.
Тяжелые капли все реже и реже
С зарею стучатся в стекло.
Как листья омытые ярки и свежи!
Как солнце сияет светло!
Природа, забыв о полдневной истоме,
Прохладою веет в лицо;
Роса — на куртинах, безмолвие — в доме,
Я тихо схожу на крыльцо.
Вдали выступают в сиянье багряном
Вершины синеющих гор,
И дышит акации запахом пряным
Окрестный простор.
Безлюдно в аллеях тенистого парка,
Ольховка шумит меж камней,
Высоких деревьев зеленая арка
Сплетается гуще, плотней.
Но солнце внезапно ее пронизало
Сверкающей сетью лучей,
Для многих желанное утро настало,
О счастье лепечет ручей.
Быть может уж близко дыхание бури,
Но прочь я сомненья гоню,
Я верю душою сиянью лазури
Я верю грядущему дню.
Весной на воле цвел ковыль,
Вблизи журчал поток,
Шептал таинственную быль
Залетный ветерок.
Любил ковыль небес лазурь,
Простор и солнца блеск,
Любил могучий грохот бурь,
Волны студеной плеск.
Любил он вешний первый гром
В проснувшемся лесу,
Ручей, сверкавший серебром,
И радуги красу.
Но вот сгустились облака;
Пригнув к земле ковыль,
Пронесся вихрь издалека
И заклубилась пыль.
Она зловещей тучей шла,
Отвесною стеной,
И вмиг ее густая мгла
Затмила свет дневной.
Покрыла пыль как мертвый слой
Простор полей и нив,
Живое все своею мглой
От солнца заслонив.
Когда же молния, как луч
Прорежет небеса,
И хлынет дождь из темных туч
На землю, как роса?
Гроза весенняя, рассей
Мертвящий душный гнет,
Пускай природа грудью всей
Свободнее вздохнет.
Пусть смоет влагой дождевой
Удушливую пыль
И вновь из праха головой
Подымется ковыль.
Было утро. На солнце сверкая
Белизною своих парусов,
Гордо мчался корабль, рассекая
Серебристую пену валов.
Не страшася ни скал, ни тумана,
Ни затишья, ни злых непогод,
По лазурным волнам океана
Он стремился вперед и вперед!
Смело к цели!.. И небо так ясно,
Так легко развевается флаг…
А осеннею ночью ненастной
Засияет огнями маяк!
Но внезапно в стемневшей лазури
Белой искрой мелькнул альбатрос,
И как будто дыхание бури
Над пучиной морской пронеслось…
Солнце скрылось за тучей кровавой,
И — добычей бушующих волн —
Закружился корабль величавый,
Словно утлый заброшенный челн.
Шли грознее волна за волною,
Надвигался зловещее мрак, —
Но увы! путеводной звездою
Не блеснул погибавшим маяк!
Успокоилось бурное море,
И спокойно в его глубине
Спят пловцы, позабывшие горе
И борьбу, в заколдованном сне.
Там не слышно волнения шквалов,
Там блестит золотистый песок,
И под сенью гигантских кораллов
Сон пловцов безмятежно глубок…
Им не грезятся чудные цели
Безвозвратно исчезнувших дней,
Им не грезятся бури и мели
И сиянье маячных огней…
1888 г.
(На мотив С. Прюдома)
Словно светом зари побежденная тьма,
Непосильной разбита борьбою —
В ярких солнца лучах умирала зима,
Побежденная юной весною.
И в лазури небес и в морской синеве
Ей насмешка мерещилась злая,
И казалося ей, что в своем торжестве
Говорит ей весна молодая:
— Уходи, уходи… Я с собою несу
Новых сил пробужденье и трепет…
Слышишь клики и шум на полях и в лесу,
Этот гомон, журчанье и лепет?
Я сломила твой гнет. Уходи, уходи…
Вместе с жаждой жизни весенней,
Станет легче дышать наболевшей груди
Посреди аромата сиреней.
И со вздохом в ответ прошептала зима:
— Для счастливых — твое ликованье!
Для иных же милее мой холод и тьма,
Чем весеннего солнца сиянье.
Под унылый напев разыгравшихся вьюг,
Под немолчную жалобу моря —
Легче бремя тоски, одиночества мук,
Легче гнет безысходного горя.
Но едва небеса заблестят синевой,
Как душа, порываясь куда-то,
Затоскует сильней неотвязной тоской,
Жаждой света и солнца обята.
Станет снова манить эта синяя даль,
Увлекая несбыточной грезой
И невольно в душе обновится печаль
Вместе с первой расцветшею розой.
Ты счастливым несешь новых сил полноту,
Новой жизни несешь упоенье;
Я же — тем, кто изведал ее пустоту,
Кто давно схоронил за мечтою мечту —
Холод смерти, покой и забвенье.
(И. А. Козлову)
У пруда с зеленой тиной,
Над которым молчаливо
Наклонилася вершиной
Зеленеющая ива.
На ковре из мха пушистом,
Где кувшинчиков немало,
Под весенним небом чистым
Птичка мертвая лежала.
А кругом, тесня друг друга,
Уж слеталися пичужки
И в болоте, с перепуга,
Громко квакали лягушки.
— Как? Убилась? Добровольно?
Вот так случай! И с чего бы?
Возмущалися невольно
Царства птичьего особы.
— Ведь народ то нынче спятил!
Где приличия законы? —
Возгласил суровый дятел.
— Верно: — каркнули вороны;
— Случай просто небывалый,
(Дайте мне понюхать соли…)
И другие ведь пожалуй
Пожелают также воли;
И другим пожалуй скоро
Лес покажется наш тесен —
Не найдут они простора
Для своих безумных песен…
С жаждой солнечного света,
С жаждой «нового» чего-то,
Улетят они, как эта,
От родимого болота! —
— Что им в солнце — не пойму я? —
Молвил сыч, сердито хмурясь;
— В темноте всегда живу я
И от солнца только жмурюсь. —
— Бесполезно это пенье! —
Крик послышался наседки;
— Лишь в курятнике спасенье,
И всего нужнее — детки… —
— Жизнь дана для наслажденья! —
Молвил чиж, с цветком в петличке,
Поощренный, без сомненья,
Взором ласковым синички.
— Ах, что слышу я? — крикливо
Тут вмешалася сорока,
Не сдержав нетерпеливо
Слов язвительных потока;
— Глупость — эти дарованья
И поэзия и чувство…
В мире есть одно призванье —
Акушерское искусство!
Нет почетнее занятья
И прекраснее и выше, —
И об этом прокричать я
Хоть сейчас готова с крыши!…
Так, собравшися толпою
Под весенним небом чистым,
Птицы, споря меж собою,
Оглашали воздух свистом…
А под сенью ив зеленых
Птичка мертвая лежала, —
И суждений просвещенных,
К сожаленью, не слыхала…
1889 г.
Хмурый день. Над темной далью леса
С пожелтевшей редкою листвой —
Опустилась серая завеса
Капель влаги дождевой.
Как дитя, осенье ненастье,
Не смолкая, плачет за окном —
О былом ли невозвратном счастье,
Промелькнувшем чудным сном?
О красе-ль благоуханной лета,
О весне-ль, царице молодой?
Но звучит во тьме рыданье это
Надрывающей тоской.
И под шум и стон осенней бури,
В бесконечно долгие часы,
Тщетно жду я проблесков лазури,
Как цветок — живительной росы.
И в мечтах, увы, неисполнимых,
Жажду сердцем солнечных лучей,
Как улыбки чьих-то уст любимых,
Как сиянья дорогих очей.
Сегодня после дней холодных и ненастных,
Победно разогнав гряду тяжелых туч,
Приветом летних дней, безоблачных и ясных,
Опять с небес сияет солнца луч.
Листва ласкает взор богатою окраской
И, позабыв туман и стужу, и дожди,
Что кажутся теперь несбыточною сказкой —
Невольно ждешь тепла и света впереди.
Сегодня, после дней тяжелых ожиданья,
Тревоги за тебя и ежечасных мук,
Читаю я слова заветного посланья
И отдыхаю вновь душою, милый друг.
Теперь недавний страх мне кажется ничтожным,
В душе, как в небесах становится ясней,
И снова счастие является возможным,
И верю я опять возврату прежних дней.
Леса еще шумят обычным летним шумом?
Могучим, радостным, задорно молодым,
И осень бледная в величии угрюмом
Их не обвеяла дыханием своим.
Все также полдень жгуч, но стали дни короче.
Среди последних роз на зелени куртин
Пестреют лепестки роскошных георгин;
Светлей — созвездия, и гуще — сумрак ночи.
Земля — в расцвете сил и пышной красоты,
И только кое-где своею желтизною,
Как преждевременной печальной сединою —
Смущают взор поблекшие листы.
Меж яркой зеленью таких листов немного,
Но, несмотря на свет, на солнце и тепло —
Мне что-то говорит, что лето уж прошло,
Что осень близится, а с нею — день итога.
Сизых тучек плывут караваны,
Опустилися низко к земле;
Непогода и мрак, и туманы,
Капли слез на стекле…
Потускнели блестящие краски,
И, как будто в несбыточном сне,
Вспоминаются старые сказки
О любви, о весне.
Вспоминаются летние грезы
Фантастических белых ночей.
Аромат распустившейся розы.
Тихий шепот речей.
В белой мгле затонувшие дали,
Вереницы безмолвных домов.
В сердце полном любви и печали —
Звуки песни без слов.
Где теперь эти милые тени
Фантастических белых ночей?
Все исчезло, как рой сновидений,
В блеске первых лучей.
Но с сознаньем мучительной боли
Помню я эти сны наяву.
Если нет и не будет их боле —
Для чего я живу?
Хмурый день. Над темной далью леса
С пожелтевшей редкою листвой —
Опустилась серая завеса
Капель влаги дождевой.
Как дитя, осеннее ненастье,
Не смолкая, плачет за окном —
О былом ли невозвратном счастье,
Промелькнувшем чудным сном?
О красе ль благоуханной лета,
О весне ль, царице молодой?
Но звучит во тьме рыданье это
Надрывающей тоской.
И под шум и стон осенней бури,
В бесконечно долгие часы,
Тщетно жду я проблесков лазури,
Как цветок — живительной росы.
И в мечтах, увы, неисполнимых,
Жажду сердцем солнечных лучей,
Как улыбки чьих то уст любимых,
Как сиянья дорогих очей.
Сегодня после дней холодных и ненастных,
Победно разогнав гряду тяжелых туч,
Приветом летних дней, безоблачных и ясных,
Опять с небес сияет солнца луч.
Листва ласкает взор богатою окраской
И, позабыв туман и стужу, и дожди,
Что кажутся теперь несбыточною сказкой —
Невольно ждешь тепла и света впереди.
Сегодня, после дней тяжелых ожиданья,
Тревоги за тебя и ежечасных мук,
Читаю я слова заветного посланья
И отдыхаю вновь душою, милый друг.
Теперь недавний страх мне кажется ничтожным,
В душе, как в небесах, становится ясней,
И снова счастие является возможным
И верю я опять возврату прежних дней.
Леса еще шумят обычным летним шумом —
Могучим, радостным, задорно молодым,
И осень бледная в величии угрюмом
Их не обвеяла дыханием своим.
Все также полдень жгуч, но стали дни короче,
Среди последних роз на зелени куртин
Пестреют лепестки роскошных георгин;
Светлей — созвездия, и гуще — сумрак ночи.
Земля — в расцвете сил и пышной красоты,
И только кое-где своею желтизною,
Как преждевременной печальной сединою —
Смущают взор поблекшие листы.
Меж яркой зеленью таких листов немного,
Но, несмотря на свет, на солнце и тепло —
Мне что-то говорит, что лето уж прошло,
Что осень близится, а с нею — день итога.
Повеяло покоем,
Безмолвием и сном,
Кружатся белым роем
Снежинки за окном.
И их полет не слышен,
И падают они,
Как цвет молочный вишен
От ветра по весне.
Земле куют морозы
Тяжелый гнет оков,
Но в сердце реют грезы,
Как стая мотыльков,
И в этой равнодушной,
Холодной тишине —
Они толпой воздушной
Слетаются ко мне.
В тишине темно-синей —
Бледный месяца рог,
И серебряный иней —
У окраин дорог.
Снеговая поляна,
Глубь ветвистых аллей —
В легкой ризе тумана
С каждым мигом — светлей.
С каждым мигом — властнее
В сердце жажда чудес,
И манит все сильнее
Очарованный лес.
Блещет искрами льдинок
Стройных елей наряд;
Много дивных тропинок
В путь — дорогу манят.
Но сомненье обемлет
Душу мраком своим,
Сердце вещее внемлет
Голосам неземным.
Ты, неведомый странник,
Ты пришелец, вернись!
Мира жалкого данник,
Что тебе эта высь?
Этот край заповедный?
Эта дивная тишь?
Тщетно, робкий и бледный,
На распутье стоишь!
Тщетно жаждешь ты чуда,
Откровения ждешь!
Ты дороги отсюда
Никогда не найдешь!
Залита лунным блеском,
За темным перелеском
Вздымалась к небу ель,
И ей шептала сказки,
Кружилась в вихре пляски
Лишь снежная метель.
Над ней в иные страны
Неслися караваны
Нависших низко туч,
И солнце ей светило,
И звездные светила,
И робкий лунный луч.
Но в темном перелеске
Ей грезилось о блеске
Сверкающих огней,
О пышном гордом зале,
О музыке на бале
В ночи мечталось ей.
За яркий миг веселья,
За краткое похмелье,
За ложь и мишуру —
Она отдать готова
Свет солнца золотого
И месяца игру.
Белый лес под ризой белой
И среди морозной мглы
В их красе оледенелой
Дремлют белые стволы.
Все безмолвно и безлюдно,
Позабыт весенний гул,
Так и мнится: непробудно
Старый бор навек заснул.
Саван снега — на поляне,
Лунный блеск и тишина,
И в серебряном тумане
Над землею — чары сна.
Лишь вдали порою что-то
Смутной тенью промелькнет,
Хрустнет ветка — и дремота
Снова чащу обоймет.
Нет простора упованьям,
В сердце нет заветных слов:
Веет смертью и молчаньем
В этом царстве зимних снов.
Я слышу зимний плач метели,
Неумолкающий и злой,
Дрова в камине догорели,
Огонь подернулся золой.
Лишь искры, вспыхнувши порою
В полуостынувшей золе,
Своей причудливой игрою
На миг засветятся во мгле.
И воскресают безотчетно
В душе виденья прежних дней,
Подобно искрам мимолетно
Перебегающих огней.
И вот — неслышными крылами
Навеяв сладостные сны,
Они слетаются — послами
Иной, нездешней стороны.
И за собою увлекают
В недосягаемую даль,
Иль в сердце смутно пробуждают
Благоговейную печаль.
И в плаче вьюги заунывном,
Неумолкающем и злом,
Звучит мне — голосом призывным
Все та же песня — о былом.
В лесу стоят седые сосны;
Их меднокрасная кора
Покрыта слоем серебра;
Им грезятся былые весны
И гомон радостный в лесах,
Броженье соков животворных
И звонкий бег ключей проворных,
С улыбкой солнца в небесах!
Но снеговые облака
И снег, лежащий пеленою,
И стужа с мертвой тишиною —
Все говорит, что смерть близка.
И, потрясен до основанья,
Застонет глухо темный бор
Когда средь мертвого молчанья
Вдруг застучит в лесу топор.
И пробежит тревожный шорох
В вершинах сосен вековых,
Как весть о смертных приговорах
Неотвратимо роковых.