Полно меня, Левконоя, упругою гладить ладонью;
Полно по чреслам моим вдоль поясницы скользить.
Ты позови Дискомета, ременно-обутого Тавра;
В сладкой работе твоей быстро он сменит тебя.
Опытен Тавр и силен; ему нипочем притиранья!
На спину вскочит как раз; в выю упрется пятой.
Ты же меж тем щекоти мне слегка безволосое темя;
Взрытый наукою лоб розами тихо укрась.
Члены елеем натри мне, понежь благородное тело
Осень. Скучно. Ветер воет.
Мелкий дождь по окнам льет.
Ум тоскует; сердце ноет;
И душа чего-то ждет.
И в бездейственном покое
Нечем скуку мне отвесть…
Я не знаю: что такое?
Хоть бы книжку мне прочесть!
М. П.
Люблю тебя, печати место,
Когда без сургуча, без теста,
А так, как будто угольком,
«М. П.» очерчено кружком!
Я не могу, живя на свете,
Забыть покоя и мыслете,
И часто я, глядя с тоской,
Люблю теба, дева, когда золотистый
И солнцем облитый ты держишь лимон,
И юноши зрю подбородок пушистый
Межь листьев аканѳа и белых колонн!
Красивой хламиды тажелыя складки
Упали одна за другой:
Так в улье шумящем вкруг раненной матки
Снует озабоченный рой.
Отстань, беззубая!.. твои противны ласки!
С морщин бесчисленных искусственные краски,
Как известь, сыплются и падают на грудь.
Припомни близкий Стикс и страсти позабудь!
Козлиным голосом не оскорбляя слуха,
Замолкни, фурия!.. Прикрой, прикрой, старуха,
Безвласую главу, пергамент желтых плеч
И шею, коею ты мнишь меня привлечь!
Разувшись, на руки надень свои сандальи;
А ноги спрячь от нас куда-нибудь подалей!
Вокруг тебя очарованье,
Ты безподобна. Ты мила,
Ты силой чудной обаянья
К себе поэта привлекла;
Но он любить тебя не может:
Ты родилась в другом краю,
И он охулки не положит,
Любя тебя, на честь свою!..
Вянет лист. Проходит лето.
Иней серебрится…
Юнкер Шмидт из пистолета
Хочет застрелиться.
Погоди, безумный, снова
Зелень оживится!
Юнкер Шмидт! честное слово,
Лето возвратится!
Мне в размышлении глубоком,
Сказал однажды Лизимах:
«Что зрячий зрит здоровым оком,
Слепой не видит и в очках!»
Пия душистый сок цветочка,
Пчела дает нам мед взамен;
Хотя твой лоб — пустая бочка,
Но все же ты не Диоген.
Раз архитектор с птичницей спознался.
И что ж? — в их детище смешались две натуры:
Сын архитектора — он строить покушался,
Потомок птичницы — он строил только «куры».
Однажды к попадье заполз червяк за шею;
И вот его достать велит она лакею.
Слуга стал шарить попадью…
«Но что ты делаешь?!» — «Я червяка давлю».
Ах, если уж заполз к тебе червяк за шею,
Сама его дави, и не давай лакею.
На беговых помещик ехал дрожках.
Летела цапля; он глядел.
«Ах! почему такие ножки
И мне Зевес не дал в удел?»
А цапля тихо отвечает:
«Не знаешь ты, Зевес то знает!»Пусть баснь сию прочтет всяк строгий семьянин:
Коль ты татарином рожден, так будь татарин;
Коль мещанином — мещанин,
А дворянином — дворянин,
Но если ты кузнец и захотел быть барин,
С древнего греческого
Полно меня, Левконоя, упругою гладить ладонью;
Полно по чреслам моим вдоль поясницы скользить.
Ты позови Дискомета, ременно-обутого Тавра;
В сладкой работе твоей быстро он сменит тебя.
Опытен Тавр и силен; ему нипочем притиранья!
На спину вскочит как раз; в выю упрется пятою.
Ты же меж тем щекоти мне слегка безволосое темя,
Взрытый наукою лоб розами тихо укрась.
БасняХороший стан, чем голос звучный,
Иметь приятней во сто крат.
Вам это пояснить я басней рад.Какой-то становой, собой довольно тучный,
Надевши ваточный халат,
Присел к открытому окошку
И молча начал гладить кошку.
Вдруг голос горлицы внезапно услыхал…
«Ах, если б голосом твоим я обладал, -
Так молвил пристав, — я б у тещи
Приятно пел в тенистой роще
Сестру задев случайно шпорой,
«Ma soeur, — я тихо ей сказал: —
Твой шаг неровный и нескорый
Меня не раз уже смущал.
Воспользуюсь я сим моментом
И сообщу тебе, ma soeur,
Что я украшен инструментом,
Который звонок и остер».
У кого болит затылок,
Тот уж пяток не чеши!
Мой сосед был слишком пылок.
Жил в деревне он, в глуши,
Раз случись ему, гуляя,
Головой задеть сучок;
Он, недолго размышляя,
Осердяся на толчок,
Хвать рукой за обе пятки —
И затем в грязь носом хвать!..
Увидя Юлию на скате
Крутой горы,
Поспешно я сошел с кровати,
И с той поры
Насморк ужасный ощущаю
И лом в костях,
Не только дома я чихаю,
Но и в гостях.
Я, ревматизмом наделенный,
Хоть стал уж стар,
Я недавно приехал в Коринф…
Вот ступени, а вот колоннада!
Я люблю здешних мраморных нимф
И истмийского шум водопада.Целый день я на солнце сижу,
Трусь елеем вокруг поясницы,
Между камней паросских слежу
За извивом слепой медяницы.Померанцы растут предо мной,
И на них в упоеньи гляжу я.
Дорог мне вожделенный покой.
«Красота, красота!» — все твержу я.А на землю лишь спустится ночь,
Все стою на камне, -
Дай-ка брошусь в море…
Что пошлет судьба мне,
Радость или горе? Может, озадачит…
Может, не обидит…
Ведь кузнечик скачет,
А куда — не видит.
___________
* Напоминаем, что это стихотворение написано Козьмою Прутковым в момент отчаяния и смущения его по поводу готовившихся правительственных реформ.
Однажды нес пастух куда-то молоко,
Но так ужасно далеко,
Что уж назад не возвращался.Читатель! он тебе не попадался?
Как будто из ГейнеПомню я тебя ребенком,
Скоро будет сорок лет;
Твой передничек измятый,
Твой затянутый корсет.Было в нем тебе неловко;
Ты сказала мне тайком:
«Распусти корсет мне сзади;
Не могу я бегать в нем».Весь исполненный волненья,
Я корсет твой развязал…
Ты со смехом убежала,
Я ж задумчиво стоял.
С персидского, из Ибн-Фета
Осень. Скучно. Ветер воет.
Мелкий дождь по окнам льёт.
Ум тоскует; сердце ноет;
И душа чего-то ждёт.
И в бездейственном покое
Нечем скуку мне отвесть…
Я не знаю: что такое?
Трясясь Пахомыч на запятках,
Пук незабудок вез с собой;
Мозоли нетерев на пятках,
Лечил их дома камфарой.Читатель! в басне сей откинув незабудки,
Здесь помещенные две шутки,
Ты только это заключи:
Коль будут у тебя мозоли,
То, чтоб избавиться от боли,
Ты, как Пахомыч наш, их камфарой лечи.
Люблю тебя, печати место,
Когда без сургуча, без теста,
А так, как будто угольком,
«М.П.» очерчено кружком! Я не могу, живя на свете,
Забыть покоя и мыслете,
И часто я, глядя с тоской,
Твержу: «мыслете и покой»!
Люблю тебя, дева, когда золотистый
И солнцем облитый ты держишь лимон.
И юноши зрю подбородок пушистый
Меж листьев аканфа и критских колонн.Красивой хламиды тяжелые складки
Упали одна за другой…
Так в улье пчелином вкруг раненой матки
Снует озабоченный рой.
Подражание Катуллу
Отстань, беззубая!.. твои противны ласки!
С морщин бесчисленных искусственные краски,
Как известь, сыплются и падают на грудь.
Припомни близкий Стикс и страсти позабудь!
Козлиным голосом не оскорбляя слуха,
Замолкни, фурия!.. Прикрой, прикрой, старуха,
Безвласую главу, пергамент желтых плеч
И шею, коею ты мнишь меня привлечь!
Вокруг тебя очарованье.
Ты бесподобна. Ты мила.
Ты силой чудной обаянья
К себе поэта привлекла.
Но он любить тебя не может:
Ты родилась в чужом краю,
И он охулки не положит,
Любя тебя, на честь свою.
Желанья вашего всегда покорный раб,
Из книги дней моих я вырву полстраницы
И в ваш альбом вклею… Вы знаете, я слаб
Пред волей женщины, тем более девицы.
Вклею!.. Но вижу я, уж вас объемлет страх!
Змеей тоски моей пришлось мне поделиться;
Не целая змея теперь во мне, но — ах! —
Зато по ползмеи в обоих шевелится.