Ты часто так на снег глядела,
Дитя архангельских снегов,
Что мысль в очах обледенела
И взгляд твой холодно суров.
Беги! Направься к странам знойным,
К морям, не смевшим замерзать:
Они дыханием спокойным
Принудят взгляд твой запылать.
Тогда из новых сочетаний,
Где юг и север в связь войдут,
Возникнет мир очарований
И в нем — кому-нибудь приют...
Как будто снегом опушила
Весна цветами ветви слив;
Заря, полнеба охватив,
В цветах румянец пробудила.
Придет пора, нальется плод,
А тяжесть ветви к до́лу скло́нит,
Сломает... Цветень смерть несет,
Пора любви страданья гонит.
Но жизнь щадит, закон таков,
Что умеряется излишек
Обжорством галок и скворцов
И смелой жадностью мальчишек.
Травка всюду зеленеет
Чуть заметна, чуть видна́!
Солнце блещет! Вдруг — белеет
Снова снега пелена!
В крупных хлопьях выпадает
Снег. Но блещет неба высь!
Будто их лазурь роняет...
И откуда вдруг взялись?
И на каждом — солнце блещет,
В каждом искоркой горит;
Каждый, весь в свету, трепещет
И скорей упасть спешит!
Подле церкви снег кружи́тся,
Липнет, к стеклам занесен, —
Или вздумал снег молиться?..
Знать, беду почуял он!
Снега заносы по скалам
Всюду висят бахромой;
Солнце июльское блещет, —
Встретились лето с зимой.
Ветер от запада. Талый
Снег под ногами хрустит;
Рядом со снегом, что пурпур,
Кустик гвоздики горит.
Тою же яркостью красок
В Альпах, на крайних высях
Кучки гвоздики алеют
В вечных, великих снегах.
В Альпах, чем ближе к долинам,
Краски цветов все бледней,
Словно тускнеют, почуяв
Скучную близость людей.
Здесь — до болот ниспадает
Грань вековечных снегов;
Тихая жизнь не свевает
Яркости Божьих цветов;
Дружно пылают гвоздики,
Рдеют с бессчетных вершин
Мохом окутанных кочек,
Вспоенных влагой трясин.
Месяц в небе высоком стоит,
Степь, покрытая снегом, блестит,
И уж сколько сияет по ней
Голубых и зеленых огней!..
Неподвижная ночь холодна,
И глубоко нема тишина,
И ломается в воздухе свет
Проплывающих звезд и планет...
Вот из белых, глубоких снегов,
На какой-то таинственный зов,
Словно белые люди встают,
И встают, и идут, и растут!
Светят лики неясные их,
И проходят одни сквозь других,
И по степи мерцает вокруг
Много, много светящихся рук...
Славный снег! Какая роскошь!
Все, что осень обожгла,
Обломала, сокрушила,
Ткань густая облегла.
Эти светлые покровы
Шиты в мерку, в самый раз,
И чаруют белизною
К серой мгле привыкший глаз.
Неспокойный, резкий ветер,
Он — закройщик и портной —
Срезал все, что было лишним,
Свеял на землю долой...
Крепко, плотно сшил морозом,
Искр навеял без числа...
Платье было б без износа,
Если б не было тепла,
Если б оттепель порою,
Разрыхляя ткань снегов,
Как назло, водою талой
Не распарывала швов...
По берегам реки холодной —
Ей скоро на́ зиму застыть —
В глубоких сумерках наносных
Тончайших льдин не отличить.
Вдруг — снег. Мгновенно забелела
Стремнина там, где лед стоял,
И белым кружевом по черни
Снег берега разрисовал.
Не так ли в людях? Сердцем добрым
Они как будто хороши...
Вдруг случай — и мгновенно глянет
Весь грустный траур их души...
Ходит ветер избочась
Вдоль Невы широкой,
Снегом стелет калачи
Бабы кривобокой.
Бьется весело в гранит,
Вихри завивает,
И, метелицей гудя,
Плачет да рыдает.
Под мостами свищет он
И несет с разбега
Белогрудые холмы
Молодого снега.
Под дровнишки мужика
Все ухабы сует,
Кляче в старые бока
Безотвязно дует.
Он за валом крепостным
Воет жалким воем
На соборные часы
С их печальным боем:
Много близких голосов
Слышно в песнях ваших,
Сказок муромских лесов,
Песен дедов наших!
Ходит ветер избочась
Вдоль Невы широкой,
Снегом стелет калачи
Бабы кривобокой.
По сугробам снега, по обледенелым,
Повествуя в полночь про какой-то день,
От небес ложится отблеском несмелым
Северных сияний золотая тень...
В совести глухие, по сердцам усталым,
Только помышлекью видимый едва,
На мирскую бледность, осененьем алым,
От небес ложится отблеск Рождества.
Без пути, без спроса, в прах земной пустыни,
В горе, в злобу, в ярость помышлений злых,
Льет от язв Христовых миро благостыни —
Язвы Бога глубже быстрых язв людских...
Обратись к нам, Боже, голосом приветным!
Отврати суровый и грозящий лик!
По земному кругу сонмищем несметным
В тяжком испытанье наш народ поник...
Мощь северных лесов в сугробах и наносах,
В прозрачной темени, одетой в снег хвои́,
Как явствуют в тебе, в безгласности великой,
Могучей жизненности ранние струи!
Да, только здесь, у нас, где смерть леса обяла
На долгий, долгий срок, где нет иной судьбы,
В февральском холоде, во мгле, уже заметен
Пушистый бархатец проснувшейся вербы́!
Да, только здесь, в снегах полуночного леса,
В обятьях холода и мертвой тишины
Способны оживать так рано наслажденья
Тепла душевного и внутренней весны!
Ты тут жила! Зимы холодной
Покров блистает серебром;
Калитка, ставшая свободной,
Стучит изломанным замко́м.
Я стар! Но разве я мечтами
О том, как здесь встречались мы,
Не в силах сам убрать цветами
Весь этот снег глухой зимы?
И разве в старости печальной
Всему прошедшему не жить?
И ни единой музыкальной,
Хорошей думы не сложить?
О нет! Мечта полна избытка
Воспоминаний чувств былых...
Вот, вижу, лето! Вот калитка
На петлях звякает своих.
Июньской ночи стрекотанье...
И плеск волны у берегов...
И голос твой... и обожанье, —
И нет зимы... и нет снегов!
Заката светлого пурпу́рные лучи
Стремятся на́ гору с синеющей низины,
И ярче пламени в открывшейся печи
Пылают сосен темные вершины...
Не так ли в Альпах горные снега
Горят, когда внизу синеет тьма тенями...
Жизнь родины моей! О, как ты к нам строга,
Как не балуешь нас роскошными дарами!
Мы силами мечты должны воссоздавать
И дорисовывать, чего мы не имеем;
То, что другим дано, нам надо отыскать,
Нам часто не собрать того, что мы посеем!
И в нашем творчестве должны мы превозмочь
И зиму долгую с тяжелыми снегами,
И безрассветную, томительную ночь,
И тьму безвременья, сгущенную веками...
Вот с крыши первые потеки
При наступлении весны!
Они — что писанные строки
В снегах великой белизны.
В них начинают проявляться
Весенней юности черты,
Которым быстро развиваться
В тепле и в царстве красоты.
В них пробуждение под спудом
Еще не я́вленных мощей,
Что день — то будет новым чудом
За чудодействием ночей.
Все струйки маленьких потеков —
Безумцы и бунтовщики,
Они замерзнут у истоков,
Не добежать им до реки...
Но скоро, скоро дни настанут,
Освобожденные от тьмы!
Тогда бунтовщиками станут
Следы осиленной зимы;
Последней вьюги злые стоны,
Последний лед... А по полям
Победно глянут анемоны,
Все в серебре — назло снегам.