Каждою весною, в тот же самый час,
Солнце к нам в окошко смотрит в первый раз.
Будет, будет время: солнце вновь придет, —
Нас здесь не увидит, а других найдет...
И с терпеньем ровным будет им светить,
Помогая чахнуть и ничем не быть...
Женские очи
Смотрят вкруг нас;
Час поздней ночи,
Радостный час!
Дню — все заботы!
Ночи — восторг!
Пей! Что за счеты!
Пей! Что за торг!
Еще один остался час,
И — эта масленица сгинет,
И, став задумчиво средь нас,
Великий пост свой лик продвинет.
А по пятам за ним весна
Придет с улыбкой искушенья
И все усилия говенья
Нарушит первая — она!
В час полуночного мерцанья
На цепь высоких, снежных гор
Упал летучий метеор,
Обломок яркий мирозданья.
Ему свобода дорога;
Он слышал про земную низость
И вот, людей почуяв близость,
Зарылся в вечные снега.
Но солнце жаркое согрело
Любовью новый шар земной,
При свете трепетном лампады в час ночной
Идут умершие беседовать со мной,
И в скромном обществе мне ближних и родных
Мой дух смиряется, и сон мой будет тих.
Ты, милое дитя, прелесть, дочь моя,
Когда покончу срок земного бытия,
Ты в час сомнения, печали, иль любви
Меня, загробного, к совету призови!
Зажег костер я в час полночный
И молвил пламени: «Гори,
Пока в огнях страны восточной
Не глянет яркий луч зари!»
И вот в степ необозримой,
Как светоч веры огневой,
Мне светит здесь неугасимо
С тех пор костер сторожевой.
Во тьме ночной столпились тени,
Грозят и злобствуют вокруг,
Полдневный час. Жара гнетет дыханье;
Глядишь прищурясь, — блеск глаза слезит,
И над землею воздух в колебанье,
Мигает быстро, будто бы кипит;
И тени нет. Повсюду искры, блестки;
Трава слегла, до корня прожжена.
В ушах шумит, как будто слышны всплески,
Как будто где-то подле бьет волна...
Дети спят. Замолкнул город шумный,
И лежит кругом по саду мгла!
О, теперь я счастлив, как безумный,
Тело бодро и душа светла.
Торопись, голубка! Ты теряешь
Час за часом! Звезд не сосчитать!
Демон сам с Тамарою, ты знаешь,
В ночь такую думал добрым стать...
Венцом терновым был Спаситель венчан,
И церковь, страстотерпцев прославляя,
Венчает их нетленными венцами;
Венчаются цари, на трон вступая;
Венчает церковь жениха с невестой,
И в страшный час высокого значенья,
В час похорон, кладет на лик угасший
Для всех готовый венчик отпущенья...
Вконец окружены туманом прежних дней,
Все неподвижней мы, в желаньях тяжелей;
Все у́же горизонт, беззвучнее мечты,
На все спускаются завесы и щиты...
Глядишь в прошедшее, как в малое окно;
Там все так явственно, там все озарено,
Там светят тысячи таинственных огней;
А тут — совсем темно и, что ни час, темней...
С тихим ветром, на рассвете,
Свой поклон тебе послал я
И ответ твой перелетный
В час вечерний услыхал я.
Залетел ко мне в каюту
Ветер западный с ответом,
И его я, в час вечерний,
Встретил с лаской и приветом.
Говорил мне ветер нежно:
Спи спокойно, мой родимый!
Ночь, блеска полная… Заснувшие пруды
В листах кувшинчиков и в зелени осоки
Лежат, как зеркала, безмолвствуя цветут,
И пахнут сыростью, и кажутся глубоки.
И тот же ярких звезд рисунок в небесах,
Что мне на родине являлся в дни былые;
Уснули табуны на скошенных лугах,
И блещут здесь и там огни сторожевые.
Порой, в час тихого раздумья и сомнений,
Когда грядущее мне кажется темно,
И хмуро, как печаль, глядит ко мне в окно
Столичной осени рой скучных привидений, —
Порой мне кажется, что неба темнота
И этот мелкий дождь, тоскливый и ненужный,
И этот странный люд, усталый и недужный,
Не есть действительность, а смутная мечта.
Все точно выходцы неведомого края,
Как царства мертвого бездушные тела,