Две их, две их, в вихре танца, пронеслись передо мной.
Всплески пляски, огнь румянца, сеть мантилии сквозной.
Рты гранатно приоткрыты, зубы — жемчуг в два ряда,
Очи ярки, в очи влиты — звезды, Небо, и вода.
Не простая, не речная, а морская, синий вал,
В два вместился водоема, и, блеснувши, задремал.
Наш танец, наш танец — есть дикая пляска,
Смерть и Любовь.
Качанье, завязка — шептанье, развязка,
Наш танец, наш танец, когда ж ты устанешь, и
будет безмолвие вновь?
Несказанность слов, неизношенность чувства, теченье
мгновений без скрипа минут,
Цветов нераскрытость, замкнутые очи, красивость
ресниц и отсутствие пут.
Завесы бесшумные бархатной Ночи, бездонность затонов,
и свежесть глубин,
И тихая, тихая нежность, нежнее, чем стоны свирели и
плач мандолин.
Наш танец, наш танец — от края до края, наш
зал сновиденный — небесная твердь,
Любовь нас уводит, — о, злая, о, злая! — и манит нас
добрая, добрая Смерть.
Над той чертой, где льнет до суши Море,
Я видел, в дне сентябрьском, пронеслось
Сто тысяч обнимавшихся стрекоз,
Летя попарно в этом дружном хоре.
Как рой счастливых душ, вились в просторе.
К закату, выше Моря, трав и рос,
Как будто звал их лучевой откос,
И подчинились нежные, не споря.
До Солнца. К тем расплавленным огням.
К рубинам, утопающим в опале.
Неслись. Взнеслись. Растаяли. Пропали.
Летя по лучезарным ступеням.
К горнилу зорь. Завлечены багрянцем.
Циклоном огневым. Любовным танцем.
Лунный свет, расцветший над водою,
Златооких полный огоньков,
Он горит звездою молодою,
Белый лотос в тридцать лепестков.
На заре приходит Индианка,
Нежит тело смуглое в волне,
А поздней крылатая светлянка
Танец искр ведет как по струне.
Но струне извилистой и странной,
Как в ноже Малайском лезвие,
Как извивы губ моей желанной,
Как любовь, где все мое—твое.
Переливы, срывы, и отливы,
Погасить, чтоб вновь сейчас зажечь,
Это-ль, в час, когда все сны красивы,
Не души к душе живая речь.
Белый лотос тридцать белых крылий
Развернул и смотрит в водоем,
Расцвети же, лучшая из лилий,
В танец искр мы два огня сольем.
Испанская поговорка.
О, цветы красоты! Вы с какой высоты?
В вас неясная страстная чара.
Пышный зал заблистал, и ликуют мечты,
И воздушная кружится пара.
«— Не живи как цветок. Он живет краткий срок,
От утра и до вечера только.
Так прожить — много ль жить? Жизнь его лишь намек.
О, красивая нежная полька!»
«— Лишь намек, говоришь. Но и сам ты горишь,
Закружил ты свой бешеный танец.
Ты минуту живешь, и ты ложь мне твердишь,
На минуту влюбленный испанец.
Я живу как цветок, я дневной мотылек,
Я красивая нежная полька.
Я хоть час, но живу, и глубок мой намек,
Ты мгновение кружишься только!»
«— Что́ мгновенье и час для тебя и для нас, —
Раз цветок, для чего ж ты считаешь?
Ты цвети и гори. Если ж вечер погас,
Говори, что как тучка растаешь.
О, живи как цветок! Мне отдай свой намек.
Мы продлим наш ликующий танец.
Не ропщи, трепещи, золотой мотылек,
Я безумно-влюбленный испанец!»