О, паденье росы, при рождении дня,
Ветром навеянное!
Дар дивящихся трав, добровольная дань,
Ночью надуманная!
О, паденье дождя, на продольность долин,
Облаком свеянное!
О, рождение слез, в день единый из дней,
Веденье свидевшихся!
загадка
Заря-заряница,
Красная девица,
К церкви ходила,
Ключи обронила,
Месяц увидел,
Солнце скрало.
Заря-заряница,
Красная девица,
К людям ходила,
Алмаз уронила,
Ум засмеялся,
Сердце рыдало.
Заря-заряница,
Красная девица,
Ум разлюбила.
Сердце озарила,
Сердце и светится,
Бьется так ало.
Две-три капельки смолы
На сосне
Суть прозрачные хвалы
Жизни, Солнцу, и Луне.
Иней в звездочках немых,
На окне
Есть звездистый стройный стих
Жизни, Солнцу, и Луне.
Бриллиант-хрусталь-роса,
Вся в огне,
Зыбь лобзаний, в небеса,
Жизни, Солнцу, и Луне.
И слеза, что так светла,
В тишине,
Есть бессмертная хвала
Жизни, Солнцу, и Луне.
Цветок, цветок, ты весь — глазок,
Ты весь — красивый глаз.
А мы глядим и вечно спим,
И видит ли кто нас?
Цветок, цветок, ты весь — есть слух,
Ты весь — любовь, уста,
Ты — нежность губ, ты — мысль, ты — дух.
А нам — лишь темнота?
Цветок в росе, ты — нежный глаз,
Твою росу мы пьем.
А наших глаз немой алмаз
Сберет ли кто потом?
Взяв бронзовое зеркало рукою,
И раковину взяв другой, Фан-Чжу,
Он ровно в полночь вышел на межу,
И стал как столб дорожный над рекою.
Змеился лунный отсвет по ножу,
На поясе. Зеркальностью двойною
Он колдовал и говорил с Луною.
Шепнул: «И до зари так продержу».
Но этого не нужно даже было.
Струился влагой лунный поцелуй.
Роса по травам и цветам светила.
Цветы дымиться стали как кадила.
И вот роса зовется Шан-Чи-Шуй,
Что значит: «Колдованье высших струй».
Во саду, саду зеленом,
Под широким небосклоном,
От Земли и до Небес,
Возносилось чудо-древо,
С блеском яблоков-чудес.
Прилетев на это древо,
С воркованием напева,
В изумрудностях ветвей,
Молодая Голубица
Выводила там детей.
Молодица, Голубица,
Эта ласковая птица
Ворковала к молодым,
Говорила им загадки
Там под Древом вековым.
Говорила им загадки:
«Уж вы детки-голубятки,
Клюйте вы пшеничку здесь,
А в пыли вы не пылитесь,
Мир далекий пылен весь».
«А в пыли вы не пылитесь.
А в росе вы не роситесь».
Ворковала им она.
Только детки не стерпели,
Заманила ширина.
Голубятки не стерпели.
В мир широкий полетели,
Запылилися в пыли,
Заросилися росою,
Удержаться не могли.
Заросилися росою,
Застыдилися виною,
Голубица же нежна.
Там под яблонью живою
Оправдала их она.
Как сладко и больно любить!
Где игры хрустального детства?
Где звон, что звучал с малолетства?
Где жемчуга цельная нить?
Как сладко и больно любить!
Вот, где-то звенит колокольчик.
Меж трав, где чуть можно ступить,
Заставленный яствами стольчик,
Для Феи звенел колокольчик,
Пропел голубой колокольчик,
Но Фее так хочется пить…
Как сладко и больно любить!
Светлянке так хочется пить,
О, как же, о, как же ей быть?
Шиповник ей начал кропить,
Кропит ей медвяные росы,
И росы упали на косы,
Медвяные росы на косы…
О, как же, о, как же ей быть?
Как сладко и больно любить!
Примчатся вдруг бальные осы,
И Фею начнут теребить,
У них перетянуты платья,
И горе на них наступить…
О, как же, о, как же ей быть?
Как сладко и больно любить!