О, серая птичка, с глазами печальными, черными,
И с грудкою алою, точно в крови, —
Не бейся о клетку, с углами ее, с прутьями железными, узорными,
В клетке — живи.
Ты бьешься, ты бьешься. Ужели еще ты не знаешь всемирной законности?
Кто сеть расставляет, тот в клетке умеет держать.
О, серая птичка, не бейся, подчинись непреклонности,
Научись — даже в клетке, звенеть и дышать.
Птичка алый изумруд
Распевает, да не тут,
Не над нашими полями,
А за теплыми морями.
Почему ее зовут
Птичка алый изумруд?
Вся она—как лист зеленый,
Голос—ангельские звоны.
Есть солнечник-колибри. Птичка эта
В свое гнездо вплетает красный мох.
В Бразилии, в стране цветов и света,
Она жужжит, и любит птичку Бог.
Под самкою яички ярко-красны,
Самец летит, как брошенный рубин.
Так межь собой во всем они согласны,
Как будто мир есть красный цвет один.
Эта птичка-невеличка,
По прозванью тии-вит,
Точно быстрая ресничка,
И мелькает и глядит.
„Тии-вит“ и „Тии-вити“,
Клювик дрогнул, клювик сжат.
На короткой тонкой нити
Две-три бусинки дрожат.
Пчелы, пчелки золотыя,
Молодыя птички Фей.
Ваши крылышки—литыя,
Из серебряных ключей.
Ваше тельце—золотое,
Из церковнаго цветка.
Раз в молитвенном покое
Раздавался звон стишка,—
Между фейных колоколен,
Между маленьких церквей,
Пчелы, пчелки золотые,
Молодые птички Фей.
Ваши крылышки — литые,
Из серебряных ключей.
Ваше тельце — золотое,
Из церковного цветка.
Раз в молитвенном покое
Раздавался звон стишка, —
Между фейных колоколен,
Между маленьких церквей,
Слушай! Уж колокол плачет вдали.
Я умираю.
Что мне осталось? Прижаться лицом к Аргули!
Точно свеча, я горю и сгораю.
Милый мой друг.
Если бездушная полночь свой сумрак раскинет вокруг,
Голосу друга умершего чутко внемли́,
Сердцем задумчиво-нежным
Будешь ты вечно моею, о, птичка моя, Аргули!
Помню я, в моей счастливой детской
Пела птичка, не синичка, канареечка.
Я простой мальчонка был, не светский,
Был зверенком, у зверенка есть лазеечка.
Я смотрел на луч на половице,
Как в окне он по-иному паутинится,
Как лампадка теплится в божнице,
Как в углу ручной мой еж лежит, щетинится.
Tиyй! — Идем!Мексиканское слово.
Колибри, птичка-мушка, бесстрашная, хоть малая,
Которой властью Солнца наряд цветистый дан,
Рубиновая фея, лазурная, и алая,
Сманила смелых бросить родимый их Ацтлан.
Веселым пышным утром, когда Весна багряная
Растит цветы, как солнца, как луны, меж ветвей,
Летунья щебетнула: «Тиуй, тиуй» — румяная,
Как бы цветочно-пьяная, — «Тиуй, — идем, скорей!»