Апрель — разымчивый Цветень,
Апрель — сплошной Егорьев день,
В упорной схватке свет и тень.
Пучинный месяц, жив прилив,
Разлив широк, поток красив,
От мига — час для новых нив.
Последних льдинок тонкий звон,
Прилет крылатых завершен,
Поют и вьют, вступают в сон.
Но все ж, хоть много снов зажглось,
Двенадцать раз седой Мороз
Посеребрит луга, откос.
И будет рыжая Луна,
Врагиня грез, она страшна,
Цветам в ней ржавчина одна.
Но если холод — лиходей,
Егорий есть в разливе дней,
Защита трав, полей, зверей.
На белом ездит он коне,
И щит его в живом огне,
Седло в цветочной пелене.
Он появляется в лесах,
Весь в красном золоте, в звезда́х,
Златые кудри — в жемчуга́х.
И зверю он дает наказ,
Пчеле велит, чтобы зажглась,
Покинув улей в ранний час.
Егорий едет — слышишь гром?
Егорий рушил водоем,
Егорий, песнь тебе поем.
В разгаре веселий,
Что с дымом печалей, —
В снежистости далей,
Где пляшет бурун, —
Средь пышности елей,
Меж призраков сосен,
В предчувствии весен,
В дрожаниях струн,
Не вешних, не здешних,
Не здешних, не вешних,
В мельканиях струн,
Закрутивших бурун, —
Я мглою был скован,
Тоской зачарован,
Я, нежный, и в нежности — злой,
Я, гений свирелей,
Я, утро апрелей,
Был сжат сребро-льдяною мглой, —
Вдруг кто-то раздвинул,
Меж снежных постелей,
Застывшие пологи льдов,
И ты опрокинул
Мой дом из снегов,
И ты опрокинул
Тот кубок метелей,
И струны запели о счастии снов,
И сны засмеялись в расцветах апрелей,
В расцветах, во взорах,
И в звонах, в которых
Весь мир засверкал, так чарующе нов.
Невеликая обида,
Если кто меня не хвалит,
У меня зато есть гусли,
И в душе поет смычок.
Эти гусли — от Давида,
И уж раз ладья отчалит,
Сам не ведаю, вернусь ли,
Бог уводит мой челнок.
Звонки в сердце голубином
Зовы горлиц, их журчанье,
Стройно ангельское пенье,
Я уверовал в себя.
Дух владеет Божьим сыном,
В каждом цветике — вещанье.
А меня несет теченье
Там, где весны ждут, любя.
Так и ждут и не проходят,
От Апреля и до Мая,
Чуть посмотрятся в Июне,
И опять глядят в Апрель.
И цветочно звоны бродят,
Перекличка голубая,
Словно в птице Гамаюне
Разыгралася свирель.
Разблажились и гуторят,
Словно море Морю вторят,
Разыгравшиеся гусли,
От цветка к цветочку вздох.
И не ссорятся, не вздорят,
Лишь в любви любовью спорят,
Я уплыл в напев, — вернусь ли,
Это ведает лишь Бог.
Волос, Велес, бог пышных стад,
Бог изумрудностей в Апреле,
Прими — не грозовой раскат,
Текучесть льющихся рулад
Моей пастушеской свирели.
Бог мирных дней, Велес, Волос,
Уж в наших долах отшумели
Игранья первых громких гроз,
И стебли светлые овес
Поит росой под звук свирели.
Бог нежных трав, Волос, Велес,
Ты кроткий друг забав при деле,
Ты пращур мой, ты дух чудес.
Ты дед Баяна. Чу, как лес
Поет под звук моей свирели.
Бог сочных трав, Велес, Волос,
Твои луга не оскудели,
Звенит и светит сенокос.
Чу, сколько песен понеслось
В ответ на зов моей свирели.
Бог тучных нив, Волос, Велес,
В честь бога — жатвы подоспели.
И меж снопами, в честь Небес,
Куст ржи завитый не исчез.
Закрут воскрес, под звук свирели.
Чу, колокольчики звенят,
Нежней, чем гомон птиц в Апреле,
Стада идут с возами в ряд,
Волос, Велес, бог пышных стад,
Год спет. Домой, под зов свирели.
Июнь, июль, и август — три месяца мои,
Я в пьянственности Солнца, среди родной семьи.
Среди стеблей, деревьев, колосьев и цветов,
В незнании полнейшем, что есть возможность льдов.
В прозрачности апреля, влюбленный в ласки Лель,
Для песни сладкогласной измыслил я свирель.
Я с Ладой забавлялся во весь цветистый май,
К июньским изумрудам ушел — и спел: «Прощай».
И Лада затерялась, но долго меж ветвей
Кукушка куковала о нежности моей.
Но жалобы — в возвратность вернут ли беглеца?
И жаворонки Солнца звенели без конца.
Заслушавшись их песен, июнь я промечтал,
Очнулся лишь, заметив какой-то цветик ал.
Гляжу — ну, да, гвоздики июльские цветут,
Багряностью покрылся июньский изумруд.
И меж колосьев желтых зарделись огоньки,
То пламенные маки, и с ними васильки.
Тепло так было, жарко, высок был небосвод.
Ну, кто это сказал мне, что есть на свете лед?
Не может быть, безумно, о, цветики, зачем?
В цветении и влюблении так лучезарно всем.
Цветет Земля и Небо, поет Любовь, горя.
И я с своей свирелью дождался сентября.
Он золотом венчает, качает он листы,
Качая, расцвечает, баюкает мечты.
И спать мне захотелось, альков мой — небосклон,
Я тихо погружаюсь в свой золотистый сон.
Как девушки снимают пред сном цветистость бус,
Я цветиков касаюсь: «Я снова к вам вернусь».
Июнь, июль, и август, я в сладком забытьи.
Прощайте — до апреля — любимые мои.