Повеяло фиалками,
И ландыши сквозь сон
Под грешными русалками
Вернули чистый звон.
Так сердце шлет из плена весть
Другому сердцу весть,
Когда затихнет ненависть
К тому, кто рушил честь.
О, мечта бархатисто-фиолевая,
Ты, фиалка моя,
Расцветаешь, меня окороливая,
Аромат свой лия…
Нежно теплится в сердце эолевая
Синих вздохов струя,
О, мечта бархатисто-фиолевая,
Ты, фиалка моя!
Когда вы едете к деревне
Из сквозь пропыленной Москвы,
Уподобаетесь царевне
Веков минувших тотчас Вы.
К фиалкам белым злая ревность,
Берете страстно их букет,
Оправдываете царевность
Отлеченных когда-то лет.
И, может быть, — кто смеет спорить? —
Способна, нежно-хороша,
Злой папоротник разузорить
Фиалки белая душа?
Ни шоколадных, ни лиловых, —
Лишь белые берете вы…
Не в поезде, не на почтовых, —
На крыльях надо из Москвы…
Морозову-Гоголю
Снежеет дружно, снежеет нежно,
Над ручейками хрусталит хрупь.
Куда ни взглянешь — повсюду снежно,
И сердце хочет в лесную глубь.
Мне больно-больно… Мне жалко-жалко…
Зачем мне больно? Чего мне жаль?
Ах, я не знаю, ах, я — фиалка,
Так тихо-тихо ушла я в шаль.
О ты, чье сердце крылит к раздолью,
Ты, триумфатор, ты, властелин!
Приди, любуйся моей фиолью —
Моей печалью в снегах долин.
О ты, чьи мысли всегда крылаты,
Всегда победны, внемли, о ты:
Возьми в ладони меня, как в латы,
Моей фиолью святя мечты!..
Был май. На подстриженной Стрелке
Уже продавали фиалки.
Детишки играли в горелки,
И нежились горизонталки.И шины колясок хрустели,
Прижатый тревожили гравий.
Был май, и на майской пастэли
Всё было в Островской оправе.Белёсо ночела столица
За Невками и за Невою.
И были обвеяны лица
Сиренью в тот май неживою… Болотной, чахоточной, белой
Обвеяны были сиренью.
Дышали уста Изабеллой –
Чуть терпкой, чуть тленною ленью… Была обрёченность и гибель
В глазах, в Островах, в белой жути.
И в каждой-то каменной глыбе
Был сказ о последней минуте.Угаслыми были горелки
И зяблыми горизонталки
В тот май полумёртвый на Стрелке,
Где мёртвыми стали фиалки…
О, Лилия ликеров, — о, Crêmе dе Vиolеttе!
Я выпил грез фиалок фиалковый фиал...
Я приказал немедля подать кабриолет
И сел на сером клене в атласный интервал.
Затянут в черный бархат, шоффер — и мой клеврет
Коснулся рукоятки, и вздрогнувший мотор,
Как жеребец заржавший, пошел на весь простор,
А ветер восхищенный сорвал с меня берэт.
Я приказал дать «полный». Я нагло приказал
Околдовать природу и перепутать путь!
Я выбросил шоффера, когда он отказал, —
Взревел! и сквозь природу — вовсю и как-нибудь!
Встречалась ли деревня, — ни голосов, ни изб!
Врезался в чернолесье, — ни дерева, ни пня!
Когда б мотор взорвался, я руки перегрыз б!!.
Я опьянел грозово, все на пути пьяня!..
И вдруг — безумным жестом остолблен кленоход:
Я лилию заметил у ската в водопад.
Я перед ней склонился, от радости горбат,
Благодаря: за встречу, за благостный исход...
Я упоен. Я вещий. Я тихий. Я грезэр.
И разве виноват я, что лилии колет
Так редко можно встретить, что путь без лилий сер?..
О, яд мечты фиалок, — о, Crêmе dе Vиolеttе...