В небе над дымными долами
Вечер растаял давно,
Тихо закатное полымя
Пало на синее дно.Тусклое золото месяца
Голые ветки кропит.
Сердцу спокойному грезится
Белый, неведомый скит.Выйдет святая затворница,
Небом укажет пути.
Небо, что светлая горница,
Долго ль его перейти!
Птица упала. Птица убита…
В небе пылают кровавые зори.
Из изумруда, из хризолита
В пурпуре света пенится море.В небе сиянье, в небе прощенье,
К грезам весенним дорога открыта…
Пена морская мрачною тенью
Бьется о берег. Птица убита.
Начало небо меняться,
Медленно месяц проплыл,
Словно быстрее подняться
У него не было сил.И розоватые звезды,
На розоватой дали,
Сквозь холодеющий воздух
Ярче блеснугь не могли.И погасить их не смела,
И не могла им помочь,
Только тревожно шумела
Черными ветками ночь.
Звезды меркли в бледнеющем небе,
Все слабей отражаясь в воде.
Облака проплывали, как лебеди,
С розовеющей далью редея… Лебедями проплыли сомнения,
И тревога в сияньи померкла,
Без следа растворившись в душе, И глядела душа, хорошея,
Как влюбленная женщина в зеркало,
В торжество, неизвестное мне.
Синий вечер, тихий ветер
И (целуя руки эти)
В небе розовом до края, -
Догорая, умирая… В небе, розовом до муки,
Плыли птицы или звезды,
И (целуя эти руки)
Было рано или поздно —В небе, розовом до края,
Тихо кануть в сумрак томный,
Ничего, как жизнь, не зная,
Ничего, как смерть, не помня.
В небе нежно тают облака:
Все обдумано и все понятно,
Если б не бессонная тоска,
Здесь бы мне жилось почти приятно
И спокойно очень. Поутру
Вкусно выпить кофе, прогуляться
И, затеяв сам с собой игру,
Средь мимоз и пальм мечтам предаться,
Чувствуя себя — вот здесь — в саду,
Как портрет без сходства в пышной раме.Если бы забыть, что я иду
К смерти семимильными шагами.
М. Н. БялковскомуКудрявы липы, небо сине,
Застыли сонно облака.
На урне надпись по-латыни
И два печальных голубка.Внизу безмолвствует цевница,
А надпись грустная гласит:
«Здесь друга верного гробница»,
Орфей под этим камнем спит.Все обвил плющ, на хмель похожий,
Окутал урну темный мох.
Остановись пред ней, прохожий,
Пошли поэту томный вздох.И после с грацией неспешной,
Как в старину — слезу пролей:
Здесь госпожою безутешной
Поставлен мопсу мавзолей.
Прозрачна ночь морозная,
Спокойна и светла.
Сияет небо звездное,
Гудят колокола.Как будто небо синее
Само поет хвалы.
А ветки-то от инея
Белешеньки-белы.В годину многотрудную,
Похожую на сон,
Какую радость чудную
Приносит этот звон, —Какую веру твердую,
Сменяющую грусть,
В великую и гордую
Страдающую Русь! Промчатся дни тяжелые,
Настанет торжество.
И встретим мы веселое
Иное Рождество.Теперь же будем сильными
И верными труду,
Молитвами умильными
Приветствуя звезду.
Душа человека. Такою
Она не была никогда.
На небо глядела с тоскою,
Взволнованна, зла и горда.И вот умирает. Так ясно,
Так просто сгорая дотла —
Легка, совершенна, прекрасна,
Нетленна, блаженна, светла.Сиянье. Душа человека,
Как лебедь, поет и грустит.
И крылья раскинув широко,
Над бурями темного века
В беззвездное небо летит.Над бурями темного рока
В сиянье. Всего не успеть…
Дым тянется… След остается… И полною грудью поется,
Когда уже не о чем петь.
Знаю — ложь все, что раньше было,
Нет, не верю пустому сну.
Все минувшее разлюбило,
Сердце знает радость одну.Это выцветшее небо наше,
Эти чахлые острова.
Под лучами Господней Чаши
Склонена моя голова.И чего мне бояться, право,
Не амур и не жалкий лук.
Вся любовь, вся тоска, вся слава
В очертаниях этих рук.Ты свободна — люби иль мучай,
Улыбайся иль отрави,
Все редеют, редеют тучи
В незакатном небе любви.
Ночь светла, и небо в ярких звездах.
Я совсем один в пустынном зале;
В нем пропитан и отравлен воздух
Ароматом вянущих азалий. Я тоской неясною измучен
Обо всем, что быть уже не может.
Темный зал — о, как он сер и скучен! -
Шепчет мне, что лучший сон мой прожит. Сколько тайн и нежных сказок помнят,
Никому поведать не умея,
Анфилады опустелых комнат
И портреты в старой галерее. Если б был их говор мне понятен!
Но увы — мечта моя бессильна.
Режут взор мой брызги лунных пятен
На портьере выцветшей и пыльной. И былого нежная поэма
Молчаливей тайн иероглифа.
Все бесстрастно, сумрачно и немо.
О мечты — бесплодный труд Сизифа!
Погляди, бледно-синее небо покрыто звездами,
А холодное солнце еще над водою горит,
И большая дорога на запад ведет облаками
В золотые, как поздняя осень, Сады Гесперид.Дорогая моя, проходя по пустынной дороге,
Мы, усталые, сядем на камень и сладко вздохнем,
Наши волосы спутает ветер душистый, и ноги
Предзакатное солнце омоет прохладным огнем.Будут волны шуметь, на печальную мель набегая,
Разнесется вдали заунывная песнь рыбака…
Это все оттого, что тебя я люблю, дорогая,
Больше теплого ветра, и волн, и морского песка.В этом темном, глухом и торжественном мире — нас двое.
Больше нет никого. Больше нет ничего. Погляди:
Потемневшее солнце трепещет, как сердце живое,
Как живое влюбленное сердце, что бьется в груди.
Развинченная балладаКто отплыл ночью в море
С грузом золота и жемчугов
И стоит теперь на якоре
У пустынных берегов? Это тот, кого несчастье
Помянуть три раза вряд.
Это Оле — властитель моря,
Это Оле — пират.Царь вселенной рдяно-алый
Зажег тверди и моря.
К отплытью грянули сигналы,
И поднялись якоря.На высоких мачтах зоркие
Неподкупные дозорные,
Бриг блестит, как золото,
Паруса надулись черные.Солнце ниже, солнце низится,
Солнце низится усталое;
Опустилось в воду сонную,
И темнеют дали алые.Налетели ветры,
Затянуло небо тучами…
Буря близится. У берега
Брошен якорь между кручами.Вихри, вихри засвистали,
Судно — кинули на скалы;
Громы — ужас заглушали,
С треском палуба пылала… Каждой ночью бриг несется
На огни маячных башен;
На носу стоит сам Оле —
Окровавлен и страшен.И дозорные скелеты
Качаются на мачтах.
Но лишь в небе встанут зори,
Призрак брига тонет в море.
Опять знакомое волненье,
Как незабытая любовь!
Пустынных улиц усыпленье
Меня оковывает вновь.Иду по серым тротуарам,
Тревогой смутною горя,
А там серебряным пожаром
Уж занимается заря.О, легкий час, когда воздушны
Все очертанья, дали все,
И город черный, город душный
К небесной тянется красе.Гляжу: свершенье ожиданий —
Я новый город узнаю.
Средь этих улиц, этих зданий
Мечту старинную мою.Тяжелым гулом плещут волны
С неизъяснимою тоской.
Там — вдалеке, гранит безмолвный,
Гранитный холод под рукой.И сердцу ль помнить шум житейский
И смену дней, и смену лиц,
Когда горит адмиралтейский
Лучами розовыми шпиц! Стою, и щеки холодеют
От дуновенья ветерка,
Но розовеют и редеют
На светлом небе облака, —Крылами чайки чертят воду,
Где блещет золото и кровь.
И всю тревогу, всю свободу
Душа испытывает вновь.Иди, мечтатель, путник странный,
Дорогой прежнею назад,
Минуя серый и туманный,
Еще безмолвный Летний сад.И площадь мертвую минуя,
Каналы с розовым стеклом,
Вновь сердце раня, вновь волнуя,
Воспоминаньем о былом.Ты завтра встанешь очень поздно
И глянешь в серое окно,
И будет небо так беззвездно
И безнадежно, и темно.И дождь осенний биться будет
В стекло мутнеющее вновь,
Но сердце — сердце не забудет
Тревогу, солнце и любовь.
1На небе осеннем фабричные трубы,
Косого дождя надоевшая сетка.
Здесь люди расчетливы, скупы и грубы,
И бледное солнце сияет так редко.И только Нева в потемневшем граните,
Что плещется глухо, сверкает сурово.
Да старые зданья — последние нити
С прекрасным и стройным сияньем былого.Сурово желтеют старинные зданья,
И кони над площадью смотрят сердито,
И плещутся волны, слагая преданья
О славе былого, о том, что забыто.Да в час, когда запад оранжево-медный
Тускнеет, в туман погружая столицу,
Воспетый поэтами, всадник победный,
Глядит с осужденьем в бездушные лица.О, город гранитный! Ты многое слышал,
И видел ты много и славы, и горя,
Теперь только трубы да мокрые крыши,
Да плещет толпы бесконечное море.И только поэтам, в былое влюбленным,
Известно Сезама заветное слово.
Им ночью глухою над городом сонным
Сияют туманные звезды былого…2Не время грозное Петра,
Не мощи царственной заветы
Меня пленяют, не пора
Державныя Елизаветы.Но черный, романтичный сон,
Тот страшный век, от крови алый.
…Безвинных оглашает стон
Застенков дымные подвалы.И вижу я Тучков Буян
В лучах иной, бесславной славы,
Где герцог Бирон, кровью пьян,
Творил жестоко суд неправый.Анна Иоанновна, а ты
В дворце своем не видишь крови,
Ты внемлешь шуму суеты,
Измену ловишь в каждом слове.И вот, одна другой черней,
Мелькают мрачные картины,
Но там, за рядом злобных дней,
Уж близок век Екатерины.Година славы! Твой приход
Воспели звонкие литавры.
Наяды в пене Невских вод
Тебе несли морские лавры.Потемкин гордый и Орлов,
И сердце русских войск — Суворов…
Пред ними бледен холод слов,
Ничтожно пламя разговоров! Забыты, как мелькнувший сон,
И неудачи, и обиды.
Турецкий флот испепелен,
Под русским стягом — герб Тавриды.А после — грозные года…
Наполеона — Саламандра
Померкла! Вспыхнула звезда
Победоносца-Александра.И здесь, над бледною Невой,
Неслись восторженные клики.
Толпа, портрет целуя твой,
Торжествовала день великий.Гранитный город, на тебе
Мерцает отблеск увяданья…
Но столько есть в твоей судьбе
И черной ночи, и сиянья! Пусть плещет вал сторожевой
Невы холодной мерным гимном,
За то, что стройный облик твой,
Как факел славы в небе дымном! 3А люди проходят, а люди не видят,
О, город гранитный, твоей красоты.
И плещутся волны в напрасной обиде,
И бледное солнце глядит с высоты.Но вечером дымным, когда за снастями
Закат поникает багровым крылом,
От камней старинными веет вестями
И ветер с залива поет о былом.И тени мелькают на дряхлом граните,
Несутся кареты, спешат егеря…
А в воздухе гасит последние нити
Холодное пламя осенней зари.