Все сильней и сильней опьяняющий запах цветов;
поднялись над травой вереницы ночных мотыльков;
то луна — не луна, — точно светит далекий пожар.
Разлился́ по волнам засверкавшим белеющий пар…
Иль туман в океан от меня уползает змеей?
Иль видений ночных выступает обманчивый рой?
Города ли встают, острова ли по морю вдали?
Иль за темной волной убегают на юг корабли?
Тихо меркнет заря; все бледнее, бледнее волна,
под зарей золотой полосами синеет она.
Под защитой гор лиловых
Спит Неаполь. На волнах
Реет Иския в багровых,
Угасающих лучах.
Снег в расщелинах сверкает,
Будто стая лебедей;
Грозный конус потрясает
Прядью огненных кудрей.
В цветущей Дании, где свет увидел я,
Берет мой мир свое начало;
На датском языке мать песни мне певала,
Шептала сказки мне родимая моя…
Люблю тебя, родных морей волна,
Люблю я вас, старинные курганы,
Цветы садов, родных лесов поляны,
Люблю тебя, отцов моих страна!..
Где ткет весна узорные ковры
Темно-карих очей взгляд мне в душу запал,
Он умом и спокойствием детским сиял;
В нем зажглась для меня новой жизни звезда,
Не забыть мне его никогда, никогда!
Гордая мысль моя мощной скалой
К синему небу стремится,
В сердце ж поэта волна за волной,
Словно как в море клубится!
На дюне — ни куста, и травки стебелек
здесь редкость: вся она — один сплошной песок,
лишь камни круглые, всех красок и цветов,
всех величин, лежат, пестрея средь песков,
да вдоль изменчивой черты береговой
обломки кораблей нагромоздил прибой.
Спокоен океан; насколько видит взор,
блестя, как зеркало, лежит его простор.
Вот с песней на берег сбирается народ:
то — рыбаки идут, здоровый, крепкий род.
Живу я в тишине, в тени долины влажной,
Где резвые стада пасутся под горой,
И часто с пастухом внимаю стон протяжный
Влюбленных голубей вечернею порой.
Когда ж его свирель звучит о счастье нежно,
И Филис падает на грудь к нему — небрежно
Я возле мыльные пускаю пузыри,
Где блещет радуга прощальная зари…
На сумрачной скале, где старый замок дремлет,