Волны газа и шелка шуршанье,
Блеск паркета… и мчатся кругом
Молчаливые пар очертанья,
Бродят взоры их… люстры сиянье
Обливает их жарким лучом…
Сердце горы далекой Бретани опять вспоминает,
Там высокие волны качаются вдоль берегов,
Вечно те же высокие волны, и вечно рыдает
Тот же рев!..
Нежный вальс в ней опять пробуждает
Быть любимой желанье, и вновь
Крылья в сердце ее расправляет
Как и прежде, любовь…
Это вечное к свету стремленье,
Это вечное к тьме возвращенье!..
Сердце горы далекой Бретани опять вспоминает,
Там высокие волны качаются вдоль берегов,
Вечно те же высокие волны, и вечно рыдает
Тот же рев!..
В сердце юноши снова проснулась
Грез, мечтаний былых череда…
Я люблю, я любила всегда!..
Но лобзанье его не коснулось,
Не коснется ее никогда…
Сердце горы далекой Бретани опять вспоминает,
Там высокие волны качаются вдоль берегов,
Вечно те же высокие волны, и вечно рыдает
Тот же рев!..
Вот печально оркестр замолкает,
Гаснет люстр, всюду сумрак ночной,
Зеркала оросились слезой,
Вот и пары, кружась, исчезают,
Исчезают одна за другой…
Сердце горы далекой Бретани опять вспоминает,
Там высокие волны качаются вдоль берегов,
Вечно те же высокие волны, и вечно рыдает
Тот же рев…
В волнах солнечный щит отражается,
вечно плыть мы устали давно;
на ходу быстрый Арго качается,
то Борей гонит наше судно.
В волнах солнечный щит отражается…
Чьи-то слезы смочили канаты упругие,
за кормою — струи серебра…
«Ах, увижу ль зарю снова, други, я,
или бросить нам якорь пора?»
Чьи-то слезы смочили канаты упругие…
Стонет ветер… Безмолвно столпилась на палубе
Аргонавтов печальных семья…
Стонет ветер, нет отзыва горестной жалобе.,
«Где вы, где вы, иные края?!»
Нет ответа их горестной, горестной жалобе…
Что? стоим? То Нептун своей дланью могучею
держит зыбкое наше судно…
Словно тогою, небо закуталось тучею,
солнца щит погрузился на дно.
Взор слезою наполнился жгучею…
Где же ты, золотое руно?
Как запах ладана, в соборе воскресенье
Мне сладостно порой сопрано нежных пенье,
Как дорог мне пронзительный их звук,
Он, как соломинка, и тонок, и упруг,
Он складки стихарей собой напоминает,
Он дух печальный мой и нежит, и ласкает!..
Вот прозвучал орган раскатом громовым
И смолкнул… вот опять сопрано раздается,
Средь чуткой тишины струей прохладной льется
И рассыпается столбом воды живым…
Тогда торжественный орган свой бархат черный
Волнами звучными вновь развернет проворно,
Но гимн под сводами по-прежнему звучит,
Органа мощный вопль его не заглушит…
Напев молитвенный, как блеск свечей, мерцает,
Как перышко в волнах курений улетает…
Вновь развернул орган пред нами бархат свой…
Но снова зазвучал над нами гимн святой!..
Бесполым голосам мечтательно внимая.
Я вижу пред собой картин старинных ряд,
Забытых мастеров творенья воскрешая;
И херувимы вновь передо мной парят,
Лилеи нежные на крыльях голубиных,
Святой, чудесный сад цветов-детей невинных…
Напевы чистые и власть священных слов,
Вы для больных душой — живительный покров!..
Как ствол полусгнивший, в лесу я лежал,
И ветер мне гимн похоронный свистал,
И жгло меня солнце горячим лучом,
И буря кропила холодным дождем…
Семь дней, семь ночей, чужд житейской тревоги,
Как мертвый, я в грезах безумных лежал,
Но круг завершился, и снова я встал,
Заратустра, плясун легконогий!..
Я вижу, весь мир ожидает меня,
И ветер струит ароматы,
И небо ликует в сиянии дня,
Меня обгоняя, весельем обяты,
Бегут ручейки, беззаботно звеня!..
И снова живу я, и снова отрада —
Внимать болтовню беззаботных зверей,
Весь мир принимает подобие сада,
Веселое царство детей!
Вновь сердце трепещет… вновь пестрой толпою
Вкруг звуки и песни парят,
И радуги в небе повисли дугою —
Мостов ослепительных ряд…
Мне снова открыты все в мире дороги,
Повсюду я встречу привет,
Со мной закружится весь свет!..
Заратустра, плясун легконогий!..
В этот миг океан к небесам воздымает
Вновь ряды бесконечные жадных грудей,
Снова щедрое солнце в волнах утопает,
Рассыпая снопы золотистых лучей…
Тучи искр золотых, золотые колонны
Протянулись в бездонных водах,
Горы звонких червонцев дрожат на волнах,
И поток серебра отраженный
Разлился в пробежавших по дну облаках!..
В этот миг каждый нищий-рыбак, глядя в море,
Может тихо о веслах мечтать золотых!..
Только я не забуду безумное горе
В этот миг!..
Ты — тихое счастье Вечернего Грота,
где робко колышется лоно волны
в тот час, когда меркнет небес позолота,
и реют над звездами первые сны.
Ты — час примиренья замедленной битвы,
где внятен для сердца незлобный призыв,
родится из ужаса трепет молитвы,
и медлит ночного безумья прилив.
Капелла, где строже дыханье прохлады,
защита от огненных, солнечных стрел,
покой и безгласность священной ограды
прощение всем, кто сжигал и сгорел.
Как плачущий луч низведенного Рая,
как тонкое пламя надгробной свечи,
там влагу ласкают, горят, не сгорая,
и в небо бегут голубые лучи.
Там плавно колышется белая пена,
как Ангел, забывшийся сном голубым,
и сладко-бессильный от тихого плена
с тенями сплетается ласковый дым.
В том Гроте не слышно ни слов, ни признаний,
склоненья колен, сочетания губ,
и шелест невинных и детских лобзаний
в том Гроте, как в храме, казался бы груб!..
Я путник бездомный, пловец запоздалый
к Вечернему Гроту пригнал свой челнок,
я долго смотрел на померкшие скалы,
на золотом счастья облитый порог.
Но всплыли пустыми глубокие мрежи,
все глуше был волн набегающий гул,
а отблеск желанный все реже и реже
и вдруг в торжествующей мгле потонул.
И поняло сердце, что я недостоин
в капеллу святую, как рыцарь, войти,
но дух просветленный стал тверд и спокоен,
как воин, на все обреченный пути!
Она склоняется под тяжестью страданья
И колыбельному напеву тихих вод,
Полна отчаянья, полна очарованья,
Младую грудь свою послушно отдает…
Из глубины реки недвижной и кристальной
Навстречу ей звучит мелодией печальной
Незримой лютни звон, с журчанием волны
В серебряный напев чудесно сочетаясь,
И грустно льется песнь средь чуткой тишины,
И дева внемлет ей, сквозь слезы улыбаясь…
Последний луч, дрожа, ласкаясь, золотит
И замка древнего тенистые руины,
И полог сонных вод, и пестрые долины
И ей в последний раз лобзание дарит…
Вот и угас… С небес царица ночь спешит,
С улыбкой кроткою она теперь качает
В водах загрезивших свод сумрачных небес
И в глубине рой звезд неспешно зажигает…
Вот медленно ползет свинцовых туч навес,
Вот ива грустную головку преклоняет…
Зачем так рано луч пред страшной тьмой исчез?!.
. . . . . . . . . . . . . . .
Чу, прокатился гром… Смотри, смотри, толпою
Несутся всадники по небу на конях,
Сверкают их мечи блестящей полосою,
И звезды ясные горят на их щитах!..
И снова все вокруг затихло чрез мгновенье,
И льется полночи незримой песнопенье…
Вот вся разубрана колосьями, цветами,
Фиалки и жасмин в распущенных кудрях,
Рыданья горькие прервали песнь в устах,
Она склоняется к волнам меж тростниками…
Увы, отчаянье в груди сдавило страх…
Там, где качаются у берегов лилеи,
Раздался всплеск воды, и брызги, как роса,
Блестя, усыпали чело и волоса,
И колос, что дрожит в ее руках, желтея…
Покинут берег, вглубь безжизненных долин
Теперь нога ее бестрепетно вступает;
Навстречу к ней рой нимф с приветом выплывает…
И в царстве вечной мглы, под пологом пучин,
Там очи грустные Офелия смежает.
Здесь я снова далек от всего прожитого,
Я бежал от друзей, от Парижа родного,
Где повсюду встают предо мной
Пролетевших часов молчаливые тени,
Где унылые сонмы забытых видений
Жмут мне руки холодной рукой…
Там о счастье, навек изменившем, мечты
Из щелей мостовой разрослись, как цветы,
Ароматом дыша ядовитым;
Там, едва лишь захлопнул я дверь за собой,
Катафалк погребальный предстал предо мной
И помчался по каменным плитам,
В нем Надежда почила… Я прочь убегал,
Словно трус, я сражения пыл покидал,
Все забыть лишь желанием полный,
Словно зверь, я скрывал свой померкнувший взор,—
Между мной и Парижем безбрежный простор,
Океана холодные волны!..
Но и здесь прожитое стоит предо мной,
И по-прежнему чужд мне желанный покой!..
Как убийца, забыв у забора
Окровавленный труп, прочь бежит от него
(Но преследует всюду проклятье его),
Я бегу, полный муки позора.
Там, где остров сияет на лоне зыбей,
Как провал, беспощадной пучины черней,
Я нашел себе кров одинокий
И, как филин в дупле, здесь живу я один —
Ложь бесстыдная женщин и хохот мужчин
Не тревожат приют мой далекий…
Здесь я горько рыдаю в безумной тоске,
Здесь я слышу, как катится вал на песке,
Это — с ветром сражается море,
Об утесы изранены длани его,
Но рыданье валов мне отрадней всего,
В нем хочу я забыть свое горе!..
Тщетно ветр заунывную песню поет,
Тщетно море мне волны-чудовища шлет,
Нет в душе моей сна и покоя!
Как в грозу альбатрос, пораженный стрелой,
Шлю я вопли и стоны пучине морской,
Не боясь ее дикого воя!..
И течет в моих жилах минувшего яд,
В реве ветра все прежние песни звучат —
Это шепот часов пережитых,
Снова призраков сонмы встают предо мной
И былые беседы заводят с душой,
Снова полон я звуков забытых!..
Те же страшные грезы погибшей души
Вырастают, как в городе шумном, в тиши,
И опять я безумно рыдаю…
И под ропот печальный пучины морской,
Как жемчужины, каплет слеза за слезой,
По гранитным утесам спадая…
Я напрасно приюта ищу для себя,
И я знаю, печаль безутешна моя!
И напрасно забвенья ищу я,
Знаю я, что былого нельзя позабыть,
Что всегда страшный призрак во мне будет жить,
Возмущаясь, стеня, негодуя!..