Сюда с мандатом из Москвы
приехали без проездных
в казенных кожанках волхвы
и в гимнастерках фронтовых.А в сундучках у них лежат
пять топоров и пять лопат.Тут без угара угоришь
и всласть напаришься без дров.
Пять топоров без топорищ
и пять лопат без черенков.Но в эти годы сущий клад
пять топоров и пять лопат.Так утверждался новый рай,
а начинался он с того,
Не позабылося покуда
и, надо думать, навсегда,
как мы встречали Вас оттуда
и провожали Вас туда.Ведь с Вами связаны жестоко
людей ушедших имена:
от императора до Блока,
от Пушкина до Кузмина.Мы ровно в полдень были в сборе
совсем не в клубе городском,
а в том Большом морском соборе,
задуманном еще Петром.И все стояли виновато
В газете каждой их ругают
весьма умело и умно,
тех человеков, что играют,
придя с работы, в домино.А я люблю с хорошей злостью
в июньском садике, в углу,
стучать той самой черной костью
по деревянному столу.А мне к лицу и вроде впору
в кругу умнейших простаков
игра матросов, и шахтеров,
и пенсионных стариков.Я к ним, рассержен и обижен,
Вот женщина,
которая, в то время
как я забыл про горести свои,
легко несет недюжинное бремя
моей печали и моей любви.
Играет ветер кофтой золотистой.
Но как она степенна и стройна,
какою целомудренной и чистой
мне кажется теперь моя жена!
Сутулый, больной, бритолицый,
уже не боясь ни черта,
по улицам зимней столицы
иду, как Иван Калита.Слежу, озираюсь, внимаю,
опять начинаю сперва
и впрок у людей собираю
на паперти жизни слова.Мне эта работа по средствам,
по сущности самой моей;
ведь кто-то же должен наследство
для наших копить сыновей.Нелегкая эта забота,
Мальчики, пришедшие в апреле
в шумный мир журналов и газет,
здорово мы все же постарели
за каких-то три десятка лет.Где оно, прекрасное волненье,
острое, как потаенный нож,
в день, когда свое стихотворенье
ты теперь в редакцию несешь? Ах, куда там! Мы ведь нынче сами,
важно въехав в загородный дом,
стали вроде бы учителями
и советы мальчикам даем.От меня дорожкою зеленой,
Я на всю честную Русь
заявил, смелея,
что к врачам не обращусь,
если заболею.Значит, сдуру я наврал
или это снится,
что и я сюда попал,
в тесную больницу? Медицинская вода
и журнал «Здоровье».
И ночник, а не звезда
в самом изголовье.Ни морей и ни степей,
Утром, вставя ногу в стремя, –
ах, какая благодать! –
ты в теперешнее время
умудрился доскакать.
(Есть сейчас гусары кроме:
наблюдая идеал,
вечерком стоят на стреме,
как ты в стремени стоял.Не угасло в наше время,
не задули, извини,
отвратительное племя:
Сегодня в утреннюю пору,
когда обычно даль темна,
я отодвинул набок штору
и молча замер у окна.Небес сияющая сила
без суеты и без труда
сосняк и ельник просквозила,
да так, как будто навсегда.Мне — как награда без привычки —
вся освещенная земля
и дробный стрекот электрички,
как шов, сшивающий поля.Я плотью чувствую и слышу,
Я напишу тебе стихи такие,
каких ещё не слышала Россия.
Такие я тебе открою дали,
каких и марсиане не видали,
Сойду под землю и взойду на кручи,
открою волны и отмерю тучи,
Как мудрый бог, парящий надо всеми,
Идёт слепец по коридору,
Тая секрет какой-то свой,
Как шёл тогда, в иную пору,
Армейским посланный дозором,
По территории чужой.Зияют смутные глазницы
Лица военного того.
Как лунной ночью у волчицы,
Туда, где лампочка теснится,
Лицо протянуто его.Он слышит ночь, как мать — ребёнка,
Хоть миновал военный срок
Живя свой век грешно и свято,
недавно жители земли,
придумав фотоаппараты,
залог бессмертья обрели.Что зеркало! Одно мгновенье,
одна минута истекла,
и веет холодом забвенья
от опустевшего стекла.А фотография сырая,
продукт умелого труда,
наш облик точно повторяет
и закрепляет навсегда.На самого себя не трушу
У моей двоюродной
сестрички
твердый шаг
и мягкие косички.Аккуратно
платьице пошито.
Белым мылом
лапушки помыты.Под бровями
в солнечном покое
тихо светит
небо голубое.Нет на нем ни облачка,
И современники, и тени
в тиши беседуют со мной.
Острее стало ощущенье
Шагов Истории самой.
Она своею тьмой и светом
меня омыла и ожгла.
Все явственней ее приметы,
понятней мысли и дела.
Это кто-то придумал
счастливо,
что на Красную площадь
привез
не плакучее
празднество ивы
и не легкую сказку
берез.Пусть кремлевские
темные ели
тихо-тихо