Почему я только мальчик,
Бедный мальчик, так влюбленный
В это ласковое море,
В этот берег обновленный!
Почему я только мальчик,
В глубине души таящий
Радость странную, и горе,
И восторг любви томящей!
Почему я только мальчик,
Почему сказать не смею,
Как ее люблю я тайно,
Как в тиши любуюсь ею!
Почему я только мальчик,
Почему ее люблю я,
Почему во мгле случайно
Не встречаю поцелуя!
Чужда мне красота раскинутых степей,
Невнятен ропот океана.
Мне ближе улица с мерцаньем фонарей
Во мгле ненастного тумана.
Я не могу любить беспечное дитя,
Кто чарам отдается слепо.
Мой идеал! В любовь играешь ты шутя,
О, дочь порока иль вертепа!
И молча я смотрю на символы любви,
Не подходя к распятью.
Христос! Забудь меня, напрасно не зови,
Оставь меня проклятью!
29 ноября 1894
(Одностопные ямбы)
И ночи — короче, и тени — светлей,
Щебечет, лепечет весенний ручей,
Истомой знакомой пленяет апрель:
Он сладко, украдкой, вливает свой хмель,
И снова иного не надо! Мечта
С лучами, с ручьями усладой слита,
Нет горя! Не споря с порывом, душа
Вся — пенье! в волненьи счастливом спеша —
На воле, там, в поле, росточком восстать,
На склонах зеленых листочком дрожать!
Здесь, в старинной Риге,
В тихий день ненастья,
Кротко я встречаю
Маленькие миги
Маленького счастья.
Дом Черноголовых
Смотрит так любовно,
Словно рад он маю;
Двух, любить готовых,
Ободряет словно.
Под дождем так ярко
Зеленеют липки
Зеленью весенней;
Ах, деревья парка
Нам дарят улыбки!
Ветерка морского
Нежит легкий холод…
Тайно сходят тени…
Иль влюблен я снова?
Иль я снова молод?
Я плачу. Вдоль пути печален сосен ряд.
Уснул ямщик, забыв стегать худую клячу.
Смотря на огненный, торжественный закат,
Я плачу.
Там, в небе пламенном, я, малый, что я значу?
Здесь тихо дни ползут, а там века летят,
И небу некогда внимать людскому плачу!
Так и в ее душе — я, только беглый взгляд…
И с мыслью обо всем, что скоро я утрачу,
С унылой памятью утерянных услад,
Я плачу…
Это было? Неужели?
Нет! и быть то не могло.
Звезды рдели на постели,
Было в сумраке светло.
Обвивались нежно руки,
Губы падали к губам…
Этот ужас, эти муки
Я за счастье не отдам!
Странно-нежной и покорной
Приникала ты ко мне, —
И фонарь, сквозь сумрак черный,
Был так явственен в окне.
Не фонарь, — любовь светила,
Звезды сыпала светло…
Неужели это было?
Нет! и быть то не могло!
1
Кенгуру бежали быстро,
Я еще быстрей.
Кенгуру был очень жирен,
А я его съел.
Пусть руками пламя машет,
Сучьям затрещать пора.
Скоро черные запляшут
Вкруг костра.
2
Много женщин крепкотелых,
Мне одна мила.
И пьяней, чем водка белых,
Нет вина!
Ай-ай-ай! крепче нет вина!
Будем мы лежать на брюхе
До утра всю ночь.
От костра все злые духи
Уйдут прочь!
Ай-ай-ай! уйдут духи прочь!
Мечты о померкшем, мечты о былом,
К чему вы теперь? Неужели
С венком флёрдоранжа, с венчальным венком,
Сплели стебельки иммортели? Мечты о померкшем, мечты о былом,
К чему вы на брачной постели
Повисли гирляндой во мраке ночном,
Гирляндой цветов иммортели? Мечты о померкшем, мечты о былом,
К чему вы душой овладели,
К чему вы трепещете в сердце моем
На брачной веселой постели?
Проходя страду земную
Горьких лаек и сладких мук,
Помни, вверясь поцелую, —
Любит лишь мечту двойную
Эрос, туго гнущий лук.Он решил, он повелел
Кроткой строгостью заклятий,
Чтоб восторг двух разных тел
Равным пламенем горел
На костре ночных распятий.Богу ран животворящих
Ненавистен страстный вскрик,
Если он, во мглах крутящих,
В миг разъятий единящих,
Из одной груди возник.
Последним отблеском овеянный,
Смотрю вперед,
Вдали туман, едва рассеянный,
Опять плывет.
Случайный свет блеснул нерадостно
И гаснет вновь,
Все ближе ночь, где веет сладостно
Одна любовь.
Да будет проклят зов ласкающий
Земных надежд
И аромат благоухающий
С твоих одежд!
Ты вся дрожишь, сверкая ласками,
В венце из роз,
Но не могу упиться сказками —
Без вечных грез.
23 мая 1896
Тебе мы поклоняемся, Нил!
Все земли оживляешь ты илом,
Течешь к нам из неведомых стран,
Чтобы севы встали зеленью рано.
Тебе мы поклоняемся, Нил!
В твоей воде живут крокодилы,
Поишь священной влагой весь год,
Хранишь на волнах медленных лотос.
Ты нам даешь живительный хлеб,
Ты к нам приходишь в образе Зеба,
Ты к нам приходишь в образе Пта,
Ты к нам приходишь богом Аммоном.
Голубое, голубое
Око сумрачной страны!
Каждый день ты вновь иное:
Грезишь, пламенное, в зное,
В непогоду кроешь сны.
То, в свинцовый плащ одето,
Сосны хмуришь ты, как бровь;
То горишь лучами света,
От заката ждешь ответа,
Все — истома, все — любовь!
То, надев свои алмазы,
Тихим ропотом зыбей
Ты весь день ведешь рассказы
Про народ голубоглазый,
Про его богатырей!
1905
Rauha
По холодным знакомым ступеням
Я вошел в позабытый дворец
(К поцелуям, и клятвам, и пеням),
Оглянулся, как жалкий беглец.
Здесь, ребенком, изведал я годы,
Поклонялся величью дворца;
Словно небо, казались мне своды,
Переходы кругом — без конца.
Ликовать иль рыдать о измене?
Как все тесно и жалко теперь
(Поцелуи, и клятвы, и пени…).
…И открыл я заветную дверь.
25 января 1900
Ангел
Огни твоей земной вселенной —
Как тень в лучах иных миров!
Поэт
Но я люблю мой дух надменный
И яркий блеск моих оков!
Ангел
За гранью счастий и несчастий
Есть лучшей жизни небосвод!
Поэт
Но я хочу, чтоб темной страсти
Меня крутил водоворот!
Ангел
Познаешь, кинув мир случайный,
Как сожигает полнота!..
Поэт
Но для меня в любви — все тайны,
В одном лице — вся красота!
Белый день, прозрачно белый,
Золотой, как кружева…
Сосен пламенное тело,
Зноем пьяная трава.Пробегающие тучи,
Но не смеющие пасть…
Где-то в сердце, с силой жгучей,
Затаившаяся страсть.Не гляди так, не зови так,
Ласк ненужных не желай.
Пусть пылающий напиток
Перельется через край.Ближе вечер… Солнце клонит
Возрастающую тень…
Пусть же в памяти потонет
Золотой и белый день.
Тоска неясная о чем-то неземном.
Минский
Я часто размышлял о сущности вещей,
Я их лишал и красок, и пространства,
Но все ж не мог лишить последнего убранства
И видел смутный рой мелькающих теней.
И я боролся вновь, и вновь искал вселенной
Вне времени, вне всяких чувств моих.
Она являлась мне, но искрою мгновенной,
Мелькнувшей в вечности и жившей только миг.
27 июля. 1895
Большой дорогой, шоссе открытым,
Широкой шиной вздымая пыль,
Легко несется автомобиль.
Смеемся рощам, дождем омытым,
Смеемся далям, где темен лес,
Смеемся сини живых небес!
Поля, пригорки, луга, долинки,
Внезапно — церковь, изб темный ряд,
Мелькают лица, столбы летят…
И на подушках мы в лимузинке,
Куря беспечно, бесплодный взор
Бросаем бегло на весь простор…
25 мая 1911
Есть слова волшебства. Вы всесильны,
Роковые слова о былом!
Разве годы не камень могильный,
Разве смерть называется сном?
Мы идем бесконечной долиной,
С каждым шагом все больше теней,
И из них не отстать ни единой:
То бледнеют, то снова ясней.
И при вспышке могучего слова
Тень прошедшего странно жива.
И глядит умоляюще снова,
И твердит прямо в душу слова.
14 ноября 1899
Это матовым вечером мая
Ты так горько шепнула: «Твоя!»,
Что с тех пор я томлюсь, вспоминая,
Что и нынче волнуюся я.
С этих пор я боюсь трепетанья
Предзакатных, манящих лучей,
Мне томительны сны и желанья,
Мне мучителен сумрак ночей;
Я одною мечтою волнуем:
Умереть, не поверив мечтам,
Но пред смертью припасть поцелуем
К дорогим побледневшим губам.
9 сентября 1896
Москва
Пожертвуйте, благодетели,
На новый колокол —
Глас господень.
Звон колокольный
С напевом ангельским
Дивно сходен.
Святые отшельники
В виденьях слышали
Лик небесный;
Святые отшельники
Верно запомнили
Нездешние песни.
Наш звон православный
Напевом ангельским
Поет и трубит.
Пожертвуйте, православные,
На новый колокол,
Что милость будет.
Вас бог не забудет.
24 августа 1898