Так говорила (…) актриса отставная,
Простую речь невольно украшая
Остатками когда-то милых ей,
А ныне смутно памятных ролей, —
Но не дошли до каменного слуха
Ее проклятья, — бедная старуха
Ушла домой с Наташею своей
И по пути всё повторяла ей
Свои проклятья черному злодею.Но (не) сбылись ее проклятья.Ни разу сон его спокойный не встревожил
Ни черт, ни шабаш ведьм: до старости он дожил
Когда б любовь твоя мне спутницей была,
О, может быть, в огне твоих объятий
Я проклинать не стал бы даже зла,
Я б не слыхал ничьих проклятий! —
Но я один -один, — мне суждено внимать
Оков бряцанью — крику поколений —
Один — я не могу ни сам благословлять,
Ни услыхать благословений! —
То клики торжества… то похоронный звон, —
Все от сомнения влечет меня к сомненью…
Волга шумно, грозно льется,
Об утес гремя волной;
То под льдиной тихо бьется,
То идет со льдиной в бой; Призывает летни грозы,
Страшно воет, берег рвет;
То, струясь, жемчужит слезы
И глядит в лазурный свод.Бойтесь слез, не бойтесь воя!
Волга тихая хитра,
В ней волна кипит от зноя
В яркой пене серебра.Заманит лучом Востока,
. . . . .одинокий, потерянный,
Я как в пустыне стою,
Гордо не кличет мой голос уверенный
Душу родную мою.Нет ее в мире. Те дни миновалися,
Как на призывы мои
Чуткие сердцем друзья отзывалися,
Слышалось слово любви.Кто виноват — у судьбы не доспросишься,
Да и не всё ли равно?
У моря бродишь: «Не верю, не бросишься! —
Вкрадчиво шепчет оно. —Где тебе? Дружбы, любви и участия
Когда еще твой локон длинный
Вился над розовой щекой
И я был юноша невинный,
Чистосердечный и простой, —
Ты помнишь: кой о чем мечтали
С тобою мы по вечерам,
И — не забыла ты — давали
Свободу полную глазам,
И много высказалось взором
Желаний тайных, тайных дум;
Свет восходящих звезд — вся ночь, когда она
Светла без месяца, без облаков темна,
Заключена в глазах твоих чудесных.
При них теряюсь я — и не могу понять,
И словом не могу понятным передать
Волнений, сердцу неизвестных.
Я верю иногда, что мне в глазах твоих
Читать любовь — была б отрада.
А иногда мне страшно возле них,
Как темной ночью возле клада.
Это — весна!
Небо глядит сентябрем,
Жутко сидеть у окна;
Мгла за окном.
Льдины плывут, — тучи, — холод, —
Дышит миазмами город…
Это — весна!
Это — весна!
О, лихорадочный бред!
В поле трава чуть видна —
Дни благословенные, дни многоотрадные
Промелькнувшей радости,
Снова уловляю я памятию жадною
Нектар вашей сладости.
Вижу ночь весеннюю, пламень, проливаемый
Бледною Дианою,
Вновь иду под яворы, ласково встречаемый
Юною Светланою.
Вижу вновь красавицу совершенства чудного,
Счастьем упоенную,
Шляпа, перчатки, портфейль,
Форменный фрак со звездою,
Несколько впалая грудь,
Правый висок с сединою.Не до одышки я толст,
Не до мизерности тонок,
Слог у меня деловой,
Голос приятен и звонок… Только прибавить бы лба,
Но — никакими судьбами!
Волосы глупо торчат
Тотчас почти над бровями.При несомненном уме,
Уезжая в страну равноправную,
Где живут без чиновной амбиции
И почти без надзора полиции, —
Там найдете природу вы славную.Там подругу вы по сердцу встретите
И, как время пройдет, не заметите.А поживши там время недолгое,
Вы вернетесь в отчизну прекрасную,
Где имеют правительство строгое
И природу несчастную.Там Швейцарию, верно, вспомяните
И, как солнышко ярко засветится,
Собираться опять туда станете.
О, покинь меня! напрасно
О любви мне не тверди
И так пламенно, так страстно
На страдальца не гляди!
Я боюсь палящих взоров
Огнедышащих очей,
Я боюсь, как злых укоров,
Милых ласковых речей.
Отойди! я им не верю,
Я давно от них отвык;
Где ты, мой старый мучитель,
Демон бессонных ночей?
Сбился я с толку, учитель,
С братьей болтливой моей.Дуешь, бывало, на пламя —
Пламя пылает сильней,
Краше волнуется знамя
Юности гордой моей.Прямо ли, криво ли вижу,
Только душою киплю:
Так глубоко ненавижу,
Так бескорыстно люблю! Нынче я всё понимаю,
Скоро солнце взойдет…
Шевелися, народ,
Шевелись!.. Мы пожитки увязываем…
Надоело нам в зной
У опушки лесной —
Гайда в степь! Мы колеса подмазываем…
Куда туча с дождем,
Куда вихорь столбом,
И куда мы плетемся — не сказываем…
На потеху ребят
Чуть-чуть не говоря: "Ты сущая ничтожность!",
Стихов моих печатный судия
Советует большую осторожность
В употребленьи буквы "я".
Винюсь: ты прав, усердный мой ценитель
И общих мест присяжный расточитель, -
Против твоей я публики грешу,
Но только я не для нее пишу.
Увы! писать для публики, для света -
Удел не русского поэта…
Умирает весна, умирает,
Водворяется жаркое лето.
Сердит муха, комар сноровляет
Укусить, — всё роскошно одето!
Осязательно зреющий колос
Возвышается вровень с кустами.
По росе долетающий голос
Из лесов словно пахнет грибами…
Я был малюткою, она ж в своей весне,
И девственной блистала красотою;
Звала меня к себе, и улыбалась мне.
Склоняясь к ней на грудь, я смелою рукой
Златые локоны прелестной развивал,
И часто взгляд ее с стыдливостью немою
Мне резвость детскую невинно упрекал.
Но гордая, она нежней меня ласкала
При взорах юношей вздыхающих вкруг ней.
О сколько раз (но грудь еще любви не знала)
Я покинул кладбище унылое,
Но я мысль мою там позабыл, —
Под землею в гробу приютилася
И глядит на тебя, мертвый друг! Ты схоронен в морозы трескучие,
Жадный червь не коснулся тебя,
На лицо через щели гробовые
Проступить не успела вода;
Ты лежишь, как сейчас похороненный,
Только словно длинней и белей
Пальцы рук, на груди твоей сложенных,
Чу! — выстрел — встань! Быть может, нападенье…
Не разбудить ли казаков?..
Быть может, пароход заходит в укрепленье
Подать письмо с родимых берегов.
Открой окно! — Ни зги! Желанных парусов
Кто в эту ночь увидит приближенье?
Луну заволокла громада облаков. —
Не гром ли? — Нет — не гром — игра воображенья…
— Зачем проснулись мы, увы, кто скажет нам!
Одни валы шумят и плачут без ответа… Так часто, в наши дни, в немой душе поэта
…Пришел я к крайнему пределу…
Я добр, я честен; я служить
Не соглашусь дурному делу,
За добрым рад не есть, не пить,
Но иногда пройти сторонкой
В вопросе грозном и живом,
Но понижать мой голос звонкий
Перед влиятельным лицом —
Увы! вошло в мою натуру!..
Не от рожденья я таков,
Великих зрелищ, мировых судеб
Поставлены мы зрителями ныне:
Исконные, кровавые враги,
Соединясь, идут против России:
Пожар войны полмира обхватил,
И заревом зловещим осветились
Деяния держав миролюбивых… Обращены в позорище вражды
Моря и суша… медленно и глухо
К нам двинулись громады кораблей,
Хвастливо предрекая нашу гибель,
Прощай!.. О да, прощай! Мне грустно.
Моих страданий передать
Я не могу тебе изустно,
И не могу, как раб, молчать.Мы не привыкли лицемерить —
Не доверяя ничему,
Мы не хотели слепо верить
Больному сердцу своему.И в час прощального привета,
Сгорая пламенем святым,
Друг другу вечного обета
Мы легковерно не дадим.Быть может — грустное мечтанье! —
Все эти годы серые,
День изо дня,
Влачил почти без веры я
В сны бытия.
Не так и жить хотелось мне,
Как мне жилось,
И уж давно не пелось мне
Без прежних грез.
И все, чем сердце грелося,
Чтя красоту,
Не говори: «Забыл он осторожность!
Он будет сам судьбы своей виной!..»
Не хуже нас он видит невозможность
Служить добру, не жертвуя собой.Но любит он возвышенней и шире,
В его душе нет помыслов мирских.
«Жить для себя возможно только в мире,
Но умереть возможно для других!»Так мыслит он — и смерть ему любезна.
Не скажет он, что жизнь его нужна,
Не скажет он, что гибель бесполезна:
Его судьба давно ему ясна… Его еще покамест не распяли,
Он попал в нашу местность
Прямо с школьной скамейки;
Воплощенная честность,
За душой ни копейки.
Да ему и не нужно!
Поселился он в бане,
Жил с крестьянами дружно,
Ел, что ели крестьяне.А лечил как успешно!
Звали Ершика всюду;
Ездил к барам неспешно,
Надежды вальс зовет, звучит —
И, замирая, занывает;
Он тихо к сердцу подступает,
И сердцу громко говорит: Среди бесчисленных забав,
Среди страданий быстротечных —
Каких страстей ты хочешь вечных,
Каких ты хочешь вечных прав? Напрасных благ не ожидай!
Живи, кружась под эти звуки,
И тайных ран глухие муки
Не раздражай, а усыпляй!.Когда ж красавица пройдет