Прости! Не помни дней паденья,
Тоски, унынья, озлобленья, -
Не помни бурь, не помни слез,
Не помни ревности угроз! Но дни, когда любви светило
Над нами ласково всходило
И бодро мы свершали путь, -
Благослови и не забудь!
Du stig nu sa vackert till sadel och hast,
Zat inte gullsporrarne klinga.Ung Hillerstrom «В седло! На коня! Не бренчи, не звени
Своей раззолоченной шпорой!
Подпруга надежна, не лопнут ремни;
Чрез мост устремися в бег скорый!»Конь взвился под смелым. Вот в роще уж он,
С седла слез при блеске денницы.
Его наезжают от разных сторон
Семь братьев любимой девицы.«Здорово, приятель! Отколе теперь?
Где был ты сегодня так рано?»
«На ловлю поутру взманил меня зверь:
По следу я ехал поляной».«А где же борзая? Что ж нет соколов?
Или не потешило поле?»
— «Товарищу отдал я утренний лов,
А сокол летает по воле».С коней все. Кроваво на солнце горят
Мечи в позлащенной оправе.
Удар за ударом… и мертвы лежат
Все семеро братьев в дубраве.На сивого снова взлетел он коня,
К любезной путь смело направил:
«Ждала ль ты так скоро, друг милый, меня?
Тебя я в кручине оставил.Тяжелую новость я должен сказать!
Не плачь, не предайся печали!
Семи твоих братьев тебе не видать:
В дубраве, в бою они пали!»«О, пусть моих братьев мне ввек не видать,
Когда они в битве все пали!
Ты всех мне заменишь! И слез проливать
С тобой я не стану в печали!»Апрель 1835
Я был малюткою, она ж в своей весне,
И девственной блистала красотою;
Звала меня к себе, и улыбалась мне.
Склоняясь к ней на грудь, я смелою рукой
Златые локоны прелестной развивал,
И часто взгляд ее с стыдливостью немою
Мне резвость детскую невинно упрекал.
Но гордая, она нежней меня ласкала
При взорах юношей вздыхающих вкруг ней.
О сколько раз (но грудь еще любви не знала)
Прекрасная, обняв меня рукой своей,
Устами нежными приятно целовала;
И говорили все на мой триумф глядя:
О сколько благ на ветр! счастливое дитя! Год написания: без даты
Из книги «Даль» его диванаБез красавицы младой,
Без кипящего стакана,
Прелесть розы огневой,
Блеск сребристого фонтана —
Не отрадны для души! Без напева соловья
Скучны роз душистых ветки,
Шепот сладостный ручья
И ясминные беседки —
Не отрадны для души! Юной пальмы гордый вид,
Кипариса волнованья
Без тюльпановых ланит,
Где играет огнь желанья, —
Не отрадны для души! Прелесть девы молодой,
Гибким станом взор чаруя,
Чьи уста как сон златой,
Но уста без поцелуя —
Не отрадны для души! Купы розовых кустов —
Куща неги легкокрылой,
Чаша полная пиров
Вдалеке от сердца милой —
Не отрадны для души! Что б поэт ни создал нам,
Что бы кисть ни начертала,
Если жизнь не дышит там,
Милый образ идеала —
Не отрадно для души! Гафиз! Жребий брошен твой,
Как на шумный праздник света
Пред веселою толпой
Вверх бросается монета —
Не отрадна для души!
Когда над озером, играя,
Луч яркий угасает дня
И волн равнина голубая
Сверкает в пурпуре огня,
Тогда, печальный, молчаливый,
Незримый, но всегда с тобой,
Я устремлю мой взгляд ревнивый,
Прелестный друг, на образ твой.О, если я замечу, страстный,
Что взор твой к юноше летит,
Взгляну — блеск молнии ужасный
Счастливца бледность озарит.
Его обымет страх невольный,
И, очи робко опустя,
Ты угадаешь гнев безмолвный,
Земли прелестное дитя! Когда ж над сонною землею
Ночь звездный полог разовьет,
Я, не замеченный тобою,
Как аромат над лоном вод,
Скользну поверх твоей ложницы,
Приму знакомые черты
И на усталые зеницы
Навею дивные мечты.Все мысли, скрытые волненья,
Всё, всё постигну я вполне,
Ты сердца выскажешь движенья,
Полузабывшись в сладком сне.
Но берегись хотя случайно
Чужое имя произнесть,
Не искушай нескромной тайной…
Мне тайны той не перенесть! Исчезнут легкие виденья
И сон пленительный стократ:
Могучий гений разрушенья,
Я на тебя уставлю взгляд
Не с жаждой страстного лобзанья,
Не с пылким трепета лица,
Нет, буду я считать терзанья,
Твои терзанья без конца.Моя любовь — как вихрь громовый,
Как огнь небес она чиста!
И месть моя!.., но ей оковы
Твои прелестные уста!
Твоя улыбка — мне веленье,
Взгляни!.. и раздраженный бог
Падет к ногам в слезах, в смущенье,
Что он на миг забыться мог.Июль 1829
СонСпишь ли, Ценофила,
Милое созданье?
О, когда бы мог я
В легкое виденье,
Для очей прелестных
Ныне превратиться.
Я б оставил крылья,
И никто б из светлых,
Лучших снов Зевеса,
Близко Ценофилы
Не дерзнул носиться.ВенокТебе венок сей из лилей,
Блестящих снежной белизною,
Киприда {1}, приношу с усердною мольбою:
Тронь сердце Делии моей.
Увы! жестокая любовью презирает,
И даже те цветы с досадой обрывает,
Которые один, в безмолвии ночей,
Я тайно рассыпал вблизи ее дверей.ВеснаХлад зимы сокрылся,
Расцвели долины,
С юною весною
Пробудился зефир,
Легкими крылами
Веет ароматы
С лилий и ясминов.
Всех цветов прелестней
Мне моя Корина,
На устах прекрасной
Я срываю розы.
И, счастливец — смертный,
В радостных восторгах
Жизнь позабываю.Год написания: без даты
«Остановись, Вазантазена,
На миг помедли, жрица нег!»
Бежит, испугом окрыленна,
Неуследим прелестной бег.
Чуть гнется рис под легкой ножкой,
Она, как ветр, скользит на нем,
И над жемчужною сережкой
Ланиты вспыхнули огнем.«Остановись!.. Пусть воздух чистый
Твое дыханье освежит!
Опасен луг еще росистый,
И змей в траве!» Она бежит,
Бежит, дрожа, как ветвь банана,
Как лань, встревоженна ловцом.
«Помедли, роза Индостана!
Взгляни: туман еще кругом!»Напрасно… Пурпур ткани тонкой
Взвевает легкий ветерок,
Звенит вкруг стана пояс звонкой,
Звучат калхалы резвых ног;
Сверкают камни дорогие
В ее власах, и свежий зной
Волнует перси молодые,
Златою сжатые корой.Приветно пальмы Бенареса
Главой зеленою шумят.
Ужели в мрак священный леса
Укрыться дать ей в сень прохлад?..
Нет, вслед за ней быстрее птицы!
Пью аромат ее кудрей…
И робкий крик стыдливой жрицы
Покрыл в дубраве соловей.Вазантазена — дева любви, баядера. Калхалы — колокольчики.
О милый друг, ты наконец узнала
Привет любви, прелестный и немой,
Его боялась ты и пламенно желала,
Им наслаждаясь, трепетала, —
Скажи, что страшного влечет он за собой?
Приятное в душе воспоминанье,
Минутный вздох и новое желанье,
И новость страсти молодой!
Уже свой роза блеск сливает
С твоею бледностью лилейною ланит,
В очах пленительных суровость исчезает
И нега томная горит…
Смелее дышит грудь под легкой пеленою,
Накрытой матери рукой,
Любовь придет своей чредою
И лаской резвой и живою
Расстроит вновь убор вечернею порой!
Тебе улыбка изменила,
Прошла беспечность прежних дней,
И томность нежная их место заступила;
Но ты прелестней и милей!
Ты пылкую любовь и тайной неги сладость
Узнала пламенной душой
И резвую сдружила младость
С своей задумчивой мечтой.
В час тихий светлого заката,
На синеве зеркальных вод,
Корабль, облитый морем злата,
В дыханьи ветра жизни ждет.Его не радует денница,
Заря, смененная зарей:
Ему грустна его темница,
Свод неба душен голубой.Всё тихо, пусто и уныло…
Лишь ветерок, едва слетя,
Шепнет во флаг, как над могилой,
Легко баюкая дитя.Порою чайка зыбко реет
Крылом усталым над кормой
Или, как снег, у волн белеет,
Печальный крик роняя свой.Но ветр дохнул — и, жизнью полный,
Мгновенно парус округлен,
Корабль очнулся, вспенил волны,
Отвеял с крыл могучих сон.Летит… Как лебедь встрепенулся,
Летит пернатый, — и кругом
Вал синий с плеском развернулся,
Кипя, клокоча серебром.Минувшее забыто горе,
Пловец блаженствует, как Крез;
Под ним лазурь — бунтует море,
Над ним горит лазурь небес! В твои холодные объятья,
Стихия влажная, спешу!
Глас бурь твоих люблю внимать я,
Свободней грудью в них дышу.Очам не льстят земные розы:
Они для сердца не цвели!
Пошли ж скорей мне ввстречу грозы,
Умчи далече от земли!
Я видел рыбарей, как в летний день они,
Утёса мшистого укрывшися в тени,
По речке весело раскидывали сети,
То были рыбари — неопытные дети.
Старейший отрок был цветущий и живой,
Намётку наводил дрожащею рукой
И, медленно влача по влаге изумрудной,
На золотой песок тянул с добычей скудной.
О, сколько радости и смеха без конца,
Когда случалось им плотву или гольца
Намёткой вынести на брег песчано-зыбкой!
Как забавлялися среброчешуйной рыбкой,
Когда она в сетях, скользя из детских рук,
Живыми брызгами их покрывала вдруг.О дети милые, ещё вам чуждо горе!
Года придут чредой, и на безбрежном море,
Которое теперь призывно плещет вам,
Помчится ваша мысль заботно по волнам;
Но сердце затаит, как чистую молитву,
Забавы детские, беспечную ловитву.Май 1835
Дрожит, дымится пароход,
Знак подан в дальний путь!
Кипит сребром равнина вод,
Кипит тоскою грудь! О чём грущу невольно я?
Ужель пугает даль?
Отчизна милая моя,
Тебя покинуть жаль! Гляжу, как тонет берег твой
В лазуревых волнах,
Гляжу, поникши головой,
С слезами на очах… Зачем, ребёнок милый мой,
Так жмёшься ты ко мне?
Иль сердце просится домой —
К родимой стороне? Но там никто тебя не ждёт
Из дальнего пути,
Никто, рыдая, не прижмёт
К трепещущей груди! Была б она!.. Она б ждала!..
Родной давно уж нет!..
В могилу хладную легла,
Легла во цвете лет! Нет, крепче жмись к моей груди —
Родная в ней живёт!
Прости, о родина, прости!
Лети, мой пароход! Неси меня скорее вдаль,
Чужбины к берегам!
Мою глубокую печаль
Сложу, быть может, там!
Нева, свод лип, беседка, розы,
Луна, поющий соловей.
Моленья робкие и слезы,
И бледность в памяти моей… Другие дни, мечты другие!
Но часто думаю о ней,
Про очи темно-голубые,
Как небо северных ночей.Теперь, быть может, в думе сладкой
Вздыхает милая в тиши,
Быть может, слезы льет украдкой
При светлой памяти души? Иль слезы время осушило,
Иль клятв минувших след погиб?
И сердце женское забыло
Неву, беседку, своды лип?
И пастырь зрел не раз резвивое дитя
В пещерах Баии, холмов на злачном скате,
В развалинах божниц, где солнца луч, блестя,
Дрожит поверх столбов, зарытых в винограде.
Там, в зыбком пурпуре и гроздий, и цветов,
Усталый, отдыхал возлюбленник богов.
Но чаще средь полей бесплодных Сольфатара,
Под лавром высохшим приюта он искал,
И в полдень, утомясь от солнечного жара,
На лаву хладную главу свою склонял:
Струились локоны с ланит, светлей денницы,
И дивный сон сходил на длинные ресницы.
Если грудь твоя взволнуется
В шуме светской суеты,
И душа разочаруется,
И вздохнешь невольно ты; Если очи, очи ясные
Вдруг наполнятся слезой,
Если, слыша клятвы страстные,
Ты поникнешь головой, И безмолвное внимание
Будет юноше в ответ,
За восторг, за упование
Если презришь ты обет… Не прельщусь я думой сладкою!
Равнодушен и уныл,
Не скажу себе украдкою:
«Той слезы виной я был».Снова радости заветные
Не блеснут в груди моей:
Я слыхал слова приветные,
Мне знаком обман очей.Апрель 1830
Уаль нашру мискунУст ее дыханье —
Мускус благовонный,
А ланиты — розы;
Зубы — млечны перлы,
Стан — лозы стройнее;
Бедра округленны —
Холмики песочны;
Локоны густые —
Мрак осенней ночи,
А лицо сияет
Словно полный месяц.
(С арабского.)
Делибюрадер.Год написания: без даты
Носик, вздернутый немножко,
Кудрей шелк, огонь очей,
Гибкий стан и что за ножка!
Звук застенчивых речей,
Взгляд, манящий к сладострастью,
Прелесть, слов для коей нет, —
Всё в ней мило; но, к несчастью,
Ей пятнадцать только лет!
Ей пятнадцать только лет! Мне и скучно здесь и душно!
Вечный стук и вечный шум;
Как гранит, здесь всё бездушно,
Жизнь без чувств, любовь без дум.
Но о ней я всё мечтаю,
Вижу: в ней чего-то нет,
И, печальный, повторяю:
«Ей пятнадцать только лет!
Ей пятнадцать только лет!»Август 1830
Санкт-Петербург
(Венецианская баркарола)«Посади меня с собой,
Гондольер мой молодой, —Близко до Риальто.
Дам тебе за труд я твой
Этот перстень золотой,
Перстень с бриллиантом».«Дорог перстень, госпожа!
Не ищу я барыша,
Мне не надо злата.
Беден я, но в цвете сил;
Златом труд я не ценил:
Есть другая плата!»«Что ж тебе? Скажи скорей…
Ночь становится бледней,
Близок день к рассвету.
До Риальто довези, —
Всё, что хочешь, попроси,
Хоть мантилью эту».«Что в мантилье дорогой!
Шелк с жемчужной бахромой
Пышен для наряда!
Беден я, но в цвете сил;
Плащ мой прост, но мне он мил, —
Перлов мне не надо!»«Что ж тебе? Скажи скорей…
Море от часу синей,
Утро недалёко.
Мне в Риальто надо плыть,
Мне в Риальто надо быть
До лучей востока!»Тих и робок слов был звук,
Нежен блеск прелестных рук,
Ножка — загляденье!
Очи в маске — ярче звезд…
«Поцелуй за переезд
Мне в вознагражденье!..»Ночь. Гондол в заливе нет,
Месяц льет уж тусклый свет,
Гондольер прекрасен…
Муж: — ревнивец; дорог час, —
Стерегут ее сто глаз;
Утра блеск опасен.Руку молча подает,
Гондольер ее берет,
Посадил с собою.
Быстр весла был гордый взмах,
И гондола на волнах
Понеслась стрелою.Далеко от берегов
Снят красавицей покров,
На лице нет маски.
В кудрях шепчет ветерок,
Гондольер лежит у ног,
Ждет заветной ласки.И в смущеньи и бледна,
Пала к юноше она:
Смолк стыдливый ропот;
Томен блеск ее очей,
Дышит в музыке речей
Сладострастный шепот.Как ее он целовал!
Клятвам милой он вверял
Перл слезы бесценной,
Мир блаженства впереди!..
Он, счастливец, на груди
Дремлет упоенный… Над Риальто блещет день;
Во дворец скользнула тень,
Что ж гондола стала?
Где же юный гондольер?
Иль обратный путь не скор?..
Весть о нем пропала.Говорили: пред зарей
Кто-то сонный в тьме ночной
В волнах хладных бился,
И на взморье шумный вал
Труп унес — и в нем кинжал,
Весь в крови, дымился.Декабрь 1840