Я счастлив; бремя нужд не тяготит меня;
Покоем совести довольный,
Его на блеск венца не променяю я…
Что-жь ноет все душа и в дальния края
Несется с грустию невольной?
Не знаю, но та грусть сжилась с душой моей
Как сила дивнаго недуга;
Всегда, везде со мной, от самых первых дней:
Средь дев, за чашею, в родном кругу друзей,
В часы безпечнаго досуга…
Слежу ли взором я за цепью облаков,
Бегущих по зыбям небесным, —
Она влечет меня обетом тайных снов
На край земли, туда, где неба легкий кров
Спустился куполом чудесным;
Туда, где ярый ветр взволнованных морей
Клубит мятущияся воды:
И грустно, грустно мне, и для души моей
Понятен стон волны, зовущей купно с ней
Искать простора и свободы…
Иль в час, как пламень дня потухнет за горой,
И на спокойном лоне ночи
Как сны разсеются светила над землей,
И грудь спокоится… но грустен тот покой,
И к звездам я подемлю очи:
Гляжу, и мнится мне, их безмятежный свет,
Как взор подруги благосклонной,
Шлет путнику земли таинственный привет,
И я готов лететь, вдаль от земных сует,
В пучину синевы бездонной…
На перепутьи-ли урочном своего
Безсмертнаго существованья,
Наш дух тоскует здесь, и рвется из него
В путь дальний… в мир иной? Иль жаль ему того,
Отколь вступил он в путь изгнанья?
Как знать? Но тайный глас мне шепчет как во сне
Что на земле я гость минутный;
Что родина души в надзвездной вышине;
Что я по ней грущу, как по родной стране
Грустит изгнанник безприютный!
Снова узрел я, Нева, твой ток величаво-спокойный,
Снова, как юная дева в обятьях любовника страстных,
Ты предо мною трепещешь, лобзая граниты седые.
Ныне, как прежде, ты блещешь волною кипучей;… но те ли
Думы, то ли веселье на душу мою навеваешь?…
Много светлых волн умчала ты в дань Океану…
Много дней незабвенных ушло в безпредельную вечность!
Помню тот сладостный вечер, когда над твоими волнами
В горький час разлученья бродил я с девою милой:
О, как игриво, как шумно волнуясь, тогда протекала
Ты в обятьях высоких брегов и, казалось,
К гордым гранитамь ласкаясь, шептала им с трепетом звуки,
Сладкие звуки любви неизменной.… Но что же? ужь тучи
Месяца лик покрывали в трепещущей влаге, и в тайне
Мрачно-спокойное недро твое зараждало ненастье!
Помню: вот здесь, на устах, разпаленных любовью, пылали
Девы коварной уста: убедительно, пламенно было
Полное неги ея лепетанье… И что же? ужь в сердце
Девы обман зараждался и перси изменой дышали.…
Ангел-хранитель! молитве внемли умиленнаго сердца:
Будь покровителем юноши в бурном житейском волненьи;
Сердце от ран изцели и помыслов чистых, высоких
Душу исполни мою! Когда же болезненным хладом
Сердце сожмется, повей на него теплотою отрадной,
Да не изсохнет оно под дыханьем бездушнаго света!
О, не покинь меня и во сне ты; но с умиленьем
Тихо к возглавью приникнув, мой сон осеняй — и со крыльев
Вей благодатью на тело и дух мой: пусть утешенье
Сны золотые вливают в душу младаго счастливца.…
Если жь порок поднесет мне сосуд свой, исполненный желчи,
Ангел-Хранитель! не дай устам прикоснуться к отраве;
Буйное сердце уйми: пусть током кровавым облившись,
Черныя думы искупит оно живым сокрушеньем —
И в минуту разкаянья, о мой небесный товарищ,
В мощныя крылья приявши меня, умчись в безпредельность.…
Не в тесной юдоли земных своих братий
Певец вдохновенный душою гостит:
Взлелеянный небом, он к небу парит
И алчет высоких духовных занятий.
На лоне раздорном стихийных зачатий,
Где громы рокочут, где бездна кипит,
Певец зачат в бурях и молньей повит
На вольном просторе небесных обятий.
И неба глаголы, бежа по струнам,
Звучат про земное его назначенье;
Но только настанет святое мгновенье —
Отважно доверясь могучим крылам,
В перунах умчится поэт к небесам
И с ангельским ликом сольет свое пенье.
На берегу, Воклюзою кропимом,
От бурь мирских Петрарка отдыхал;
Забывши Рим и сам забытый Римом,
Он здесь одной любовию дышал.
Здесь в тайном сне Лауры идеал
Мелькнул пред ним безплотным херувимом,
И с уст певца, в размере им любимом,
Роскошный стих полился, зажурчал.
И сладость дум и звуков сочетанье
Воклюзский ток далече повторил,
И навсегда с своим журчаньем слил:
Пришелец, вняв Воклюзы лепетанье,
Досель еще, задумчив и уныл,
В нем слышит грусть, любовь и упованье.
(Б. С. М. Дельвиг.)
В сладостный вечера час, при свете луны одинокой
Видел я в чаще ветвей юную деву: — она,
Очи к небу подняв и руки на перси сложивши,
Сердцем далече неслась. — Вдруг на лилейных щеках
Вспыхнули розы живее и взор умиленно-спокойный
Девы зарделся слезой, — светлой, как Ангела мысль;
Ангел любви подлетел к молящейся деве и тихо
Взявши святую слезу, к небу направил полет.
Дарами благими всещедрой рукою
Тебя наделила с избытком судьба:
Как роза-утеха цветешь ты красою,
Как розы дыханье душа у тебя.
Цвети же, красуйся, мой цвет несравненный,
И в недрах семейства, в счастливой тиши,
Для нас источай аромат свой безценный,
Святое дыханье невинной души!