На берегу, Воклюзою кропимом,
От бурь мирских Петрарка отдыхал;
Забывши Рим и сам забытый Римом,
Он здесь одной любовию дышал.
Здесь в тайном сне Лауры идеал
Мелькнул пред ним безплотным херувимом,
И с уст певца, в размере им любимом,
Роскошный стих полился, зажурчал.
И сладость дум и звуков сочетанье
Воклюзский ток далече повторил,
И навсегда с своим журчаньем слил:
Пришелец, вняв Воклюзы лепетанье,
Досель еще, задумчив и уныл,
В нем слышит грусть, любовь и упованье.