Друг истины, добра, любимец Аполлона!
Услышь души смущенной глас,
Познавшей в юности науку скорбей, стона! —
Веселья луч угас
Для странника, ведомого судьбою
Дорогой трудною—не к щастью не к покою,
Но к призракам сует, и, может быть, к бедам.
Изчезли пылких лет волшебныя надежды;
Для радостных картин сомкнулись томны вежды,
Неумолимой рок влечет меня к слезам!
Коннал великим был героем в Альбионе,
Хребтом высоких горе владел на грозном троне.
Стада его могли под сению дерев
Прохладу почерпать из тысячи ручьев.
Лай страшных псов его далеко раздавался,
Средь тысячи пещер кремнистых повторялся.
В лице Конналовом все прелести весны;
Десницей оне сражал героев всей страны,
На витязя душа покоя не имела,
Ко дщери Комловой, Гальвине пламенела…
Почто, прекрасная, задумчива, уныла,
Свой нежной, кроткой взор на томну грудь склонила?
Что значит скорбь сия в божественных чертах?
И что сей черной флер на девственных власах?
Что горести твоей причиной?
Рожденная других пленять,
И в свете красотой блистать,
Всех души восхищать единым словом, взглядом —
Тыл горесть знать должна?—тебе ли скорьбы ядом
Прелестны дни свои губить?
Коль судьба определила
Нам в разлуке дни вести,
Покоримся небу, Лила! —
Друг, души моей, прости!
Дай же руку на прощанье,
На тоску грядущих лет;
Парка горе и страданье
С нитью жизни пресечет,
К тем селеньям безопасным
Наши души воспарят,