Горький о́цет одиночества
В Ночь Пасхальную я пью.
Стародавние пророчества
Пеленают жизнь мою:
Ты ходил, куда хотелося,
Жди, куда тебя сведут.
Тело муки натерпелося,
Скоро в яму сволокут.
Печальный дар анахорета, —
С гробниц увядшие цветы, —
Уединенного поэта
Неразделенные мечты.
Иных сокровищ не имею,
И никогда не соберу.
Судьбе противиться не смею,
Аскетом нищим и умру.
Знаю я, — во всей вселенной
Нет иного бытия.
Все, что плачет и смеется,
Все и всюду я.
Оттого и отдается
Больно так в душе моей
Все, что слезы вызывает
На глаза людей.
Трепещет сердце опять.
Бледная поднялась заря, —
Бедная! Пришла встречать
Злого, золотого царя.
Встал и пламенем лучей
Опалил, умертвил ее.
Ропщет и плачет ручей, —
Усталое сердце мое.
В смуте этих темных дней
Много есть нелепого,
Но не знаю я глупей
Назначенья Трепова.
Надо мозг свой залепить
Целым фунтом клейстера,
Чтобы к власти допустить
Подлеца-полицеймейстера!
Над красавицею Сеной
Еду я по Malaquaи.
Сердце так же веселится,
Как на милой на Оке,
Позабыв о темном плене,
О скитальческой тоске.
Пылью легкою дымятся
Quaиs Voltaиrе еt Malaquaи.
«Среди блеска ночного,
О луна,
Отчего же ты снова
Так бледна?» —
«Обтекаю я землю
По ночам,
Но сердец не подемлю
К небесам!»
Пусть, кто хочет, веселится
В установленные дни,
И смеется, и дивится
На потешные огни.
Безотчетному веселью
Я души не отдаю, —
И вернусь я рано в келью
Бедную мою.
Ризой бледно-голубою
Твердь ложится над землею,
Звезды трепетно мерцают,
Тучи бледною толпою,
Точно призраки, мелькают,
В бледной мгле почили дали, —
И на всем печать печали.
Божественной комедии
Давно прошла пора.
Промотано наследие
Злодейства и добра.
Все некогда великое
Рассыпалося в пыль,
И смотрит племя дикое
На чертов водевиль.
Бледна и сурова,
Столица гудит под туманною мглой,
Как моря седого
Прибой.
Из тьмы вырастая,
Мелькает и вновь уничтожиться в ней
Торопится стая
Теней.
Ночь настала рано.
Рано, рано спать,—
Но кого ж распять,
Чтоб наставший рано
Мрак живая рана
Стала колебать?
Ночь настала рано.
Рано, рано спать.
Мы людей не продаем
За наличные,
Но мы цепи им куем,
Все приличные, —
И не сами, а нужда, —
Цепи прочные,
Ну а сами мы всегда
Непорочные.
Оскверняешь ложью
Ты простор полей,
Называешь Божью
Землю ты своей.
Даже гор уступы
Осквернил хулой.
О, какой ты глупый!
О, какой ты злой!