«Дедушка! — девицы
Раз мне говорили. —
Нет ли небылицы
Иль старинной были?»
— «Как не быть! — уныло
Красным отвечал я. —
Сердце вас любило, —
Так чего не знал я!
Было время! где вы,
Годы золотые?
Как пленяли девы
В ваши дни былые!
Уж они — старушки;
Но от них, порою,
Много на подушки
Слез пролито мною.
Душу волновали
Их уста и очи,
По огню бежали
Дни мои и ночи».
«Дедушка, — толпою
Девицы вскричали, —
Жаль нам, а тобою
Бабушки играли!
Как не стыдно! злые,
Вот над кем шутили!
Нет, мы не такие,
Мы б тебя любили!»
— «Вы б любили? сказки!
Веры мне неймется!
И на ваши ласки
Дедушка смеется».
(На приезд трех друзей)
О, радость, радость, я жизнью бывалою
Снова дышу!
Трепещет лира:
В струнах позабытых
Я звуков согласных,
Я звуков живительных
В восторге ищу.
Гремит, как прежде, подруга бессмертная;
Други, ко мне!
Опять доступен
Я смехам и песням,
И чаше, венчанной
Минутными розами,
И сладкой любви.
Пришли три гостя в обитель поэтову
С дальних сторон:
От финнов бледных,
Ледяноволосых;
От Рейна-старца;
От моря сыпучего
Азийских песков.
Три гостя, с детства товарищи, спутники,
Братья мои!
За мной ко храму!
Я, плющем венчанный,
При гимнах священных
Кастору и Поллуксу
Хвалу воспою.
Дорида, Дорида! любовью все дышит,
Все пьет наслажденье с притекшей весной:
Чуть зе́фир, струяся, березу колышет,
И с берега лебедь понесся волной
К зовущей подруге на остров пустынный,
Над розой трепещет златый мотылек,
И в гулкой долине любовью невинной
Протяжно вздыхает пастуший рожок.
Лишь ты, о Дорида, улыбкой надменной
Мне платишь за слезы и муки любви!
Вглядись в мою бледность, в мой взор помраченный:
По ним ты узнаешь, как в юной крови
Свирепая ревность томит и сжигает!
Не внемлет… и в плясках, смеясь надо мной.
Назло мне красою подруг затемняет
И узников гордо ведет за собой.
Как у нас ли на кровельке,
Как у нас ли на крашеной
Собиралися пташечки,
Мелки пташечки, ласточки,
Щебетали, чиликали,
Несобравшихся кликали:
«Вы слетайтесь, не медлите,
В путь-дороженьку пустимся!
Красны дни миновалися,
Вдоволь вы наигралися,
Здесь не ждать же вам гибели
От мороза трескучего!»
Государь ты мой батюшка,
Государыня матушка!
Меня суженый сватает,
Меня ряженый сватает;
Поспешите, не мешкайте,
Меня поезду выдайте,
С хлебом-солию, с образом,
С красотой проходящею!
Мне не век вековать у вас,
Не сидеть же все девицей
Без любви и без радости
До ворчуньи ль до старости.
Не осенний частый дождичек
Брызжет, брызжет сквозь туман:
Слезы горькие льет молодец
На свой бархатный кафтан.
«Полно, брат молодец!
Ты ведь не девица:
Пей, тоска пройдет;
Пей, пей, тоска пройдет!»
— «Не тоска, друзья-товарищи,
Грусть запала глубоко,
Дни веселия, дни радости
Отлетели далеко».
— «Полно, брат молодец!
Ты ведь не девица:
Пей, тоска пройдет;
Пей, пей, тоска пройдет!»
— «И как русский любит родину,
Так люблю я вспоминать
Дни веселия, дни радости,
Как пришлось мне горевать».
— «Полно, брат молодец!
Ты ведь не девица:
Пей, тоска пройдет;
Пей, пей, тоска пройдет!»
Не мило мне на новоселье,
Здесь все увяло, там цвело,
Одно и есть мое веселье —
Увидеть Царское Село!
— Что ты, цветочек, увядаешь,
Мной сорванный с родных полей?
Иль, гость весенний, ты не знаешь
Завидной участи своей?
Гордись, гордись! — благоухаешь
Ты в злате Лилиных кудрей!
— «О, кудри мягки, их дыханье
Благоуханней пышных роз;
Но в злате их мне жизнь — страданье,
А счастье там, где я возрос!»
— Цветок мой, тише! Сколько Лилой
Потратится жемчужных слез,
Когда сей жалобе унылой
Пришлось и ей со мной внимать!
Ты жалок мне, цветочек милый!
— «Что сожалеть! Зачем срывать!»
Оставь, о Дорида, на стебле лилею;
Она меж цветами прелестна как ты:
Пусть тихо зефиры колеблются с нею
И рой легкокрылый сбирает соты!
Она наклонилась к фиалке счастливой;
Над ними трепещет златой мотылек;
Блистая любовью, ручей говорливый
На струйках рисует любимый цветок.
Дорида, Дорида! любовью все дышет;
Блаженство вкушает природа с весной;
Чуть воды струятся, чуть ива колышет
И зелень мешает с веселой волной:
Но ты неподвластна природы закону!
С победой Эроты летят пред тобой;
Вокруг не внимая печальному стону,
Ты узников гордо ведешь за собой.
Смерть, души успокоенье!
Наяву или во сне
С милой жизнью разлученье
Обявить слетишь ко мне?
Днем ли, ночью ли задуешь
Бренный пламенник ты мой
И в обмен его даруешь
Мне твой светоч неземной?
Утром вечного союза
Ты со мной не заключай!
По утрам со мною муза,
С ней пишу я — не мешай!
И к обеду не зову я:
Что пугать друзей моих;
Их люблю, как есть люблю я
Иль как свой счастливый стих.
Вечер тоже отдан мною
Музам, Вакху и друзьям;
Но ночною тишиною
Сединиться можно нам:
На одре один в молчаньи
О любви тоскую я,
И в напрасном ожиданьи
Протекает ночь моя.
при посылке книги
«Воспоминание об Испании»,
соч. Булгарина
(Сонет)
В Испании Амур не чужестранец,
Он там не гость, но родственник и свой,
Под кастаньет с веселой красотой
Поет романс и пляшет, как испанец.
Его огнем в щеках блестит румянец,
Пылает грудь, сверкает взор живой,
Горят уста испанки молодой;
И веет мирт, и дышит померанец.
Но он и к нам, всесильный, не суров,
И к северу мы зрим его вниманье:
Не он ли дал очам твоим блистанье,
Устам коралл, жемчужный ряд зубов,
И в кудри свил сей мягкий шелк власов,
И всю тебя одел в очарованье!
Из ближнего села
В Москву на торг пространный
Душистые цветы пастушка принесла,
Поутру кои набрала
Во рощице пространной.
«Купите у меня, купите, — говорит
Угрюмой госпоже, котора там ходила:
Приятным запахом здесь роза всех дарит,
Росу вот на себе фиалка сохранила,
Она и страз светлей! —
Купите сей букет фиалок и лилей».
«Ах нет, зачем мне их, когда они увянут
И к вечеру сему лить аромат престанут».
— «Но я, сударыня, не говорила вам,
Дано что от небес бессмертие цветам».
Вот то о повестях моих я рассуждаю
И им бессмертия вовек не ожидаю.
Друзья, друзья! я Нестор между вами,
По опыту веселый человек;
Я пью давно; пил с вашими отцами
В златые дни, в Екатеринин век.
И в нас душа кипела в ваши леты,
Как вы, за честь мы проливали кровь,
Вино, войну нам славили поэты,
Нам сладко пел Мелецкий про любовь!
Не кончен пир — а гости разошлися,
Допировать один остался я —
И что ж? ко мне вы, други, собралися,
Весельчаков бывалых сыновья!
Гляжу на вас: их лица с их улыбкой,
И тот же спор про жизнь и про вино,
И мнится мне, я полагал ошибкой,
Что и любовь забыта мной давно.
Друзья, поверьте, не грешно
Любить с вином бокал:
Вино на радость нам дано,
Царь Соломон сказал.
Будь свят его закон!
Солгать не смел ты так в Библии дерзко,
Мудрец и певец Соломон!
Что ж Соломону вопреки
Глупцы вино бранят?
Простить им можно: дураки
Не знают, что творят.
Таков второй закон!
Хмельной, забыл о нем в Библии, верно,
Мудрец и певец Соломон.
Любил плясать король Давид,
А что же Соломон?
Он о прыжках не говорит;
Вино все хвалит он!
Великий Соломон!
Друзья! признайтеся, в Библии точно
Мудрец и певец первый он.
Не мило мне на новоселье,
В нем все увяло, там цвело;
Одно и есть мое веселье
Увидеть Царское Село.
Вот перевод, мой друг, с Бояна,
Он часто правду говорил:
Цветку милей своя поляна,
Куда он ветром кинут был,
Чем яркие края стакана,
Где бедный вянет у окна.
И пусть, оставив ложе сна,
Подруга радости Светлана
Не налюбуется цветком
В высоком тереме своем,
И сорванную нежно ею
К младой груди прижмет лилею,
Моля ее не увядать,
Увянет, а Дагода страстный
В сухих листках шепнет прекрасной:
Что сожалеть, зачем срывать.
Одинок месяц плыл, зыбляся в тумане,
Одинок воздыхал витязь на кургане.
Свежих трав не щипал конь его унылый,
«Конь мой, конь, верный конь, понесемся к милой!
Не к добру грудь моя тяжко воздыхает,
Не к добру сердце мне что-то предвещает;
Не к добру без еды ты стоишь унылый!
Конь мой, конь, верный конь, понесемся к милой!»
Конь вздрогнул, и сильней витязь возмутился,
В милый край, в страшный край как стрела пустился.
Ночь прошла, все светло: виден храм с дубровой,
Конь заржал, конь взвился над могилой новой.
В судьбу я верю с юных лет.
Ея внушениям покорной,
Не выбрал я стези придворной,
Не полюбил я эполет
(Наряда юности задорной),
Но увлечен был мыслью вздорной,
Мне обявившей: ты поэт.
Всегда в пути моем тяжелом
Судьба мне спутницей была,
Она мне душу отвела
В приюте дружества веселом,
Где вас узнал я, где ясней
Моя душа заговорила
И блеск Гименовых свечей
Пророчественно полюбила.
Так при уходе зимних дней,
Как солнце взглянет взором вешним,
Еще до зелени полей
Весны певица в крае здешнем
Пленяет песнию своей.
В судьбу я верю с юных лет.
Ее внушениям покорный,
Не выбрал я стези придворной,
Не полюбил я эполет
(Наряда юности задорной),
Но увлечен был мыслью вздорной,
Мне обявившей: ты поэт.
Всегда в пути моем тяжелом
Судьба мне спутницей была,
Она мне душу отвела
В приюте дружества веселом,
Где вас узнал я, где ясней
Моя душа заговорила
И блеск Гименовых свечей
Пророчественно полюбила.
Так при уходе зимних дней,
Как солнце взглянет взором вешним,
Еще до зелени полей
Весны певица в крае здешнем
Пленяет песнию своей.
Одинок в облаках месяц плыл туманный.
Одинок воздыхал в поле витязь бранный.
По траве вкруг него конь бродил уныло.
«Добрый конь, верный конь! Понесемся к милой!
Не к добру сердце мне что-то предвещает,
Не к добру грудь моя тяжко воздыхает;
Не к добру, спутник мой, бродишь ты уныло. —
Добрый конь, верный конь! Понесемся к милой!»
Конь вздрогнул. Ты душой смутен, витязь бранный!
Быстро мчит конь тебя к стороне желанной!
Мчись, лети! но настиг рок тебя суровый —
Конь заржал, конь взвился над могилой новой!
Златых кудрей приятная небрежность,
Небесных глаз мечтательный привет,
Звук сладкий уст при слове даже нет
Во мне родят любовь и безнадежность.
На то ли мне послали боги нежность,
Чтоб изнемог я в раннем цвете лет?
Но я готов, я выпью чашу бед:
Мне не страшна грядущего безбрежность!
Не возвратить уже покоя вновь,
Я позабыл свободной жизни сладость,
Душа горит, но смолкла в сердце радость,
Во мне кипит и холодеет кровь:
Печаль ли ты, веселье ль ты, любовь?
На смерть иль жизнь тебе я вверил младость?
Дева, дева! в сень дубровы,
К речке, спящей в камышах,
Приходи: Эрот суровый
Мне уж в трех являлся снах!
Две стрелы спустил он с лука
К двум противным сторонам —
Знаю, нам грозит разлука,
Сердце верит вещим снам.
Скоро ль тяжкие мученья
Усладишь лобзаньем ты
И мгновеньем наслажденья
Утолишь мои мечты?
Друг, поверь, что я открою:
Время с крыльями! — лови!
Иль оно умчит с собою
Много тайного в любви!..
Бойся строгого Гимена!
За решеткой и замком
Знает разницу Климена
Быть в венке и под венцом.
Олинька, под тень дубравы,
Псол где вьется в берегах,
Приходи! Мне бог забавы
В трех уже являлся снах!
Мрачный, две стрелы на луке
К двум он метил сторонам:
Поспеши! то знак разлуке!
Как таким не верить снам?
Долго ль, милая, на муки
Отвечать невинно мне?
Кинься в пламенные руки,
Сладкой вверься тишине!
Верь тому, что я открою!
Время с крыльями! лови!
Иль оно умчит с собою
Много тайного в любви!
Бойся матерь и Гимена!
За решеткой и замком
Знает разницу Климена
Быть в венке иль под венцом.