Горьких глаз твоих колдовство,
Как болезнь из меня выходит.
Возле имени твоего
Чуда в сердце не происходит.
Я прошел твою ворожбу
По своей, не по чьей-то воле.
Поменяли мою судьбу,
Как кассету в магнитофоне.
Доиграли мы до конца.
Перематывать — смыслы нету.
Тихий свет твоего лица
Лег печалью на ту кассету.
От жизни той,
Где ты была,
Остались только два крыла.
Лишь два истерзанных крыла,
Когда ты в небо взмыть пыталась.
Да песня давняя осталась
От жизни той,
Где ты была.
От той любви,
Что в нас жила,
Остались пепел да зола,
Да писем радостные строки,
И даль невидимой дороги,
Которой та любовь ушла.
От той судьбы,
Что нас свела,
Осталась горькая вина.
Ещё не спел я главной песни,
Хотя прошло немало лет.
И я взошёл на ту из лестниц,
Откуда дальше хода нет.
Успею или не успею
Открыться людям до конца?
Чтоб рядом с песнею моею
Добрели взгляды и сердца.
«Успеешь…—
шелестят страницы. —
И не казнись пустой виной…»
Быть может, что-нибудь
Продлится
В душе людей,
Воспетых мной?
Ты живешь на тихом острове
На краю чужой земли.
Якорь мы у пирса бросили.
И на берег твой сошли.
Ты мне встретилась на улице.
Не случайно, может быть…
Назвалась с улыбкой Джулией,
Чтоб не смог тебя забыть.
Мы прошлись с тобой по острову,
Словно по твоей судьбе.
Ах ты, жизнь моя заморская
На уплывшем корабле.
Вспомню я вдали от берега
Взгляд, далекий как маяк.
Без тебя и жизнь, наверное,
Здесь не сладится никак.
Где-то около Бреста
Вдруг вошла к нам в вагон
Невеселая песня
Военных времен.
Шла она по проходу
И тиха, и грустна.
Сколько было народу —
Всех смутила она.
Подняла с полок женщин,
Растревожила сны,
Вспомнив всех не пришедших
С той, последней войны.
Как беде своей давней,
Мы вздыхали ей вслед.
И пылали слова в ней,
Как июньский рассвет.
Песня вновь воскрешала
То, что было давно,
Что ни старым, ни малым
Позабыть не дано.
И прощалась поклоном,
Затихала вдали…
А сердца по вагонам
Всё за песнею шли.
Муза моя,
Ты сестра милосердия.
Мир ещё полон страданий и мук.
Пусть на тебя чья-то радость
Не сердится.
Нам веселиться пока недосуг.
Как не побыть возле горести вдовьей?
В доме её на втором этаже
С женщиной той
Ты наплачешься вдоволь.
Смотришь —
И легче уже на душе.
Не проходи мимо горя чужого,
Рядом оно
Или где-то в глуши…
Людям так хочется доброго слова,
Доброго взгляда
И доброй души!
Горем истерзана,
Залита кровью, —
Наша планета опасно больна.
Муза,
Ты сядь у её изголовья.
Пусть твою песню услышит она.
Знаю, что песня ничто не изменит.
Мир добротой переделать нельзя.
Всё же ты пой…
Это позже оценит,
Позже поймёт твою песню земля.
Как мало тогда нам исполнилось лет.
По нашим знаменам струился рассвет.
И молодость наша — как песня была.
Потом эта песня нас в бой подняла.
Ты мне приколола у сердца звезду.
Ты мне говорила: «Я тоже пойду…»
И воздух от взрывов был сер и тяжёл.
Вот так начинался для нас комсомол.
Как мало тогда нам исполнилось лет.
Война погасила июньский рассвет.
Мы снова оставили наши дела.
И снова нас песня в поход повела.
Не знали мы, кто возвратится назад.
На горькой земле обелиски стоят.
Как мало еще нам исполнилось лет.
И вечная молодость. Старости нет.
И жизнь наша с вами — ещё целина.
Добра и надежды взошли семена.
И прожитый день — это верность отцам.
И память с мечтою у нас пополам.
До чего ж ты была красива!
Пела песни ли на заре
Иль траву за рекой косила,
Утопавшую в серебре…
До чего ж ты была красива!
Мне писать бы с тебя Россию
В самой ранней ее поре.
Но война ворвалась жестоко,
Неожиданно, как гроза.
Потемнели глаза у окон
И померкли твои глаза.
Вся земля стала полем боя
На года — не на десять дней.
Все, что было потом с тобою, —
Было с ней.
У тяжелого стоя молота
По две смены — на сквозняке,
Ты бледнела, как смерть, от голода,
Пайку хлеба зажав в руке.
Но не в силах тебя осилить,
Беды прятались, присмирев.
Мне писать бы с тебя Россию
В самой тяжкой ее поре.
А когда той весной неистовой
Май Победу земле принес,
Это ты, все сдержав и выстояв,
В первый раз не сдержала слез.
Ржавой проволокой опоясана,
Русь смотрела сквозь горечь дат
Не твоими ль глазами ясными
На пришедших с войны солдат?
И не ты ль им цветы носила,
Песни пела им на заре?
Мне писать бы с тебя Россию
В самой светлой ее поре.
Родное имя Натали —
Звучит загадочно и грустно.
Он с нею рядом и вдали
Весь полон трепетного чувства.
Летят куда-то журавли.
А он с любимой быть не волен.
Его тоску по Натали
Хранила Болдинская осень.
О, Натали, он знал,
Что нет любви без песен.
А жизнь всего одна,
И мир для счастья тесен.
О, Натали, он знал —
Над ним судьба не властна.
И не твоя вина,
Что ты была прекрасна.
Не ведал мир такой любви,
Не ведал мир такой печали.
Он ей дарил стихи свои,
Что для нее в душе звучали.
Он столько лет в нее влюблен.
Его любовь неповторима.
И в каждом звуке слышат он
Ее божественное имя.
О, Натали, он знал,
Что нет любви без песен.
А жизнь всего одна,
И мир для счастья тесен.
О, Натали, он знал —
Над ним судьба не властна.
И не твоя вина,
Что ты была прекрасна.
И даже в тяжкий смертный час
Назло сомненьям и обидам
Свою любовь в последний раз
Улыбкой вновь благословит он.
Прошли года, Пройдут века —
Его любовь осталась с нами.
И так же трепетна строка,
И так же искренне признанье.
О, Натали, он знал,
Что нет любви без песен.
А жизнь всего одна,
И мир для счастья тесен.
О, Натали, он знал —
Над ним судьба не властна.
И не твоя вина,
Что ты была прекрасна.