Жили-были я да он:
Подружились с похорон.Приходил ко мне скелет
Много зим и много лет.Костью крепок, сердцем прост —
Обходили мы погост.Поминал со смехом он
День веселых похорон: —Как несли за гробом гроб,
Как ходил за гробом поп: Задымил кадилом нос.
Толстый кучер гроб повез.«Со святыми упокой!»
Придавили нас доской.Жили-были я да он.
Тили-тили-тили-дон!
В лепестке лазурево-лилейном
Мир чудесен.
Все чудесно в фейном, вейном, змейном
Мире песен.Мы — повисли,
Как над пенной бездною ручей.
Льются мысли
Блесками летающих лучей.
Солнцем сердце зажжено.
Солнце — к вечному стремительность.
Солнце — вечное окно
в золотую ослепительность.Роза в золоте кудрей.
Роза нежно колыхается.
В розах золото лучей
красным жаром разливается.В сердце бедном много зла
сожжено и перемолото.
Наши души — зеркала,
отражающие золото.
На мотив из БрюсоваВремя плетется лениво.
Всё тебя нету да нет.Час простоял терпеливо.
Или больна ты, мой свет? День-то весь спину мы гнули,
а к девяти я был здесь… Иль про меня что шепнули?..
Тоже не пил праздник весь… Трубы гремят на бульваре.
Пыль золотая летит.Франтик в истрепанной паре,
знать, на гулянье бежит.Там престарелый извозчик
парня в участок везет.Здесь оборванец разносчик
дули и квас продает.Как я устал, поджидая!..
Злая, опять не пришла… Тучи бледнеют, сгорая.
А вода? Миг — ясна…
Миг — круги, ряби: рыбка…
Так и мысль!.. Вот — она…
Но она — глубина,
Заходившая зыбко.
Упал на землю солнца красный круг.
И над землей, стремительно блистая,
Приподнялась зеркальность золотая
И в пятнах пепла тлела.
Все вокруг вдруг стало: и — туманисто;
и — серо… Стеклянно зеленеет бирюза,
И яркая заяснилась слеза —
Алмазная, алмазная Венера.
Н.А. Залшупиной
Светлы, легки лазури…
Они — черны, без дна;
Там — мировые бури.
Так жизни тишина:
Она, как ночь, черна.
Я в свисте временных потоков,
мой черный плащ мятежно рвущих.
Зову людей, ищу пророков,
о тайне неба вопиющих.Иду вперед я быстрым шагом.
И вот — утес, и вы стоите
в венце из звезд упорным магом,
с улыбкой вещею глядите.У ног веков нестройный рокот,
катясь, бунтует в вечном сне.
И голос ваш — орлиный клекот —
растет в холодной вышине.В венце огня над царством скуки,
При прощании с АсейЛазурь бледна: глядятся в тень
Громадин каменные лики:
Из темной ночи в белый день
Сверкнут стремительные пики.За часом час, за днями дни
Соединяют нас навеки:
Блестят очей твоих огни
В полуопущенные веки.Последний, верный, вечный друг, -
Не осуди мое молчанье;
В нем — грусть: стыдливый в нем испуг,
Любви невыразимой знанье.
Неисчисляемы
Орбиты серебряного прискорбия,
Где праздномыслия
Повисли —
Тучи…
Среди них —
Тихо пою стих
В неосязаемые угодия
Ваших образов:
Был праздник: из мглы
неслись крики пьяниц.
Домов огибая углы,
бесшумно скользил оборванец.Зловещий и черный,
таская короткую лесенку,
забегал фонарщик проворный,
мурлыча веселую песенку.Багрец золотых вечеров
закрыли фабричные трубы
да пепельно-черных дымов
застывшие клубы.
Окна запотели.
На дворе луна.
И стоишь без цели
у окна.
Ветер. Никнет, споря,
ряд седых берез.
Много было горя…
Много слез…
Мои пальцы из рук твоих выпали.
Ты уходишь — нахмурила брови.Посмотри, как березки рассыпали
Листья красные дождиком крови.Осень бледная, осень холодная,
Распростертая в высях над нами.С горизонтов равнина бесплодная
Дышит в ясную твердь облаками.
Взор убегает вдаль весной:
Лазоревые там высоты… Но «Критики» передо мной —
Их кожаные переплеты… Вдали — иного бытия
Звездоочитые убранства… И, вздрогнув, вспоминаю я
Об иллюзорности пространства.
Я фонарь
Отдаю изнемогшему брату.Улыбаюсь в закатный янтарь,
Собираю душистую мяту.Золотым огоньком
Скорбный путь озаряю.За убогим столом
С бедняком вечеряю.Вы мечи
На меня обнажали.Палачи,
Вы меня затерзали.Кровь чернела, как смоль,
Запекаясь на язве.Но старинная боль
Забывается разве? Чадный блеск, смоляной,
Пробежал по карнизам.Вы идете за мной,