Был зимний день угрюм и сер,
Но я под портиком античным,
Взирал с восторгом необычным
На изваяния Венер.
И в королевском Лувре старом
Искусства видя образцы,
Я понимал что им недаром
Отведены у нас дворцы.
Но нищую идя дорогой,
На повороте встретил я,
И вмиг была душа моя,
Обята грустью и тревогой…
Болезненно истомлена,
В каком-то рубище несчастном —
Как молода была она,
С лицом божественно-прекрасным!
Густые пряди светлых кос
Лежали мягкою волною,
Глаза, с их темной глубиною,
Хранили след недавних слез.
Рука, исколота иглою,
Была красива, но худа;
От непосильного труда
При лампе позднею порою
Ослабло зрение у ней.
Скрывая стыд, скрывая муку,
Она протягивала руку, —
Но кто и чем поможет ей?
Кто видит гнет ее терзаний?
Она страдает не одна.
Дворцы у нас — для изваяний,
А ты — ты Богом создана!
Твоей красе не будет храма,
Они — для мертвой красоты.
И в вихре светской суеты
Забудется простая драма…
Себе отыщешь ты приют,
Быть может в омуте разврата;
Для женщин мраморных — палата,
Живые тысячами мрут!
1893 г.