— Зачем уста твои давно ужь замолчали,
Зачем оставил ты и лиру и кимвал,
Зачем твоя душа исполнена печали,
И благородный дух измучен и устал?
Молю тебя, молю, забудь свои печали
И беззаботно пей гохтанское вино,
И лиру вновь настрой—чтоб струны зазвучали;
Забыть про эту скорбь пора тебе давно!
О разскажи, Баян, как жили наши деды,
И снова пусть звучит твой сладостный напев;
Былыя песни пой про славныя победы,
Про игры юношей, про страсть армянских дев!
И покачал Баян седою головою,
Очами грустными взглянул кругом старик,
И горестно махнув усталою рукою,
Печальной головой в отчаянии поник.
„О чем, о чем мне петь? Погибшую ль свободу
И цепи, и ярмо я в песнях воспою?
Ужель я буду петь несчастному народу,
Как в рабстве и цепях провел он жизнь свою?!
Над нашей головой проклятье прозвучало,
Слова позорныя посыпалися вновь,
На лезвии штыка, и шпаги, и кинжала
Струится и блестит родная наша кровь.
О страшных грабежах должны ль звучать напевы,
Позор родной страны воспеть я должен вам;
В обятиях врагов как гибли наши девы,
Как турок осквернял священный Божий храм?
Ужель я буду петь, как пышную долину,
Как наши чудныя, цветущия поля
У нас похитил враг,—и горе армянину!—
Ему не дорога родимая земля!
Ужель я буду петь, как богачи армяне
Душой погружены в корыстныя мечты;
Забыв, как терпят гнет их братья—христиане,
Лишь вешают на грудь и звезды, и кресты.
Нет, лучше пусть на век умолкнут лиры звуки,
И замолчит на век восторженный Баян!
Забавою служить для праздной вашей скуки
Я не могу, нет сил! И спит душа армян!..“