Ни прелесть, ни краса, ни радость юных лет,
Ни пламень нежнаго супруга,
Ни сиротство детей, едва узревших свет,
Ни слезы не спасли от тяжкаго недуга.
И Ожаровской нет!
Потухла, как заря во мраке тихой ночи,
Как эхо томное в пустыне соловья!
О Небо! со слезой к Тебе подемлю очи,
И, бренный, не могу не вопросить Тебя:
Уже ли радостью нам льститься невозможно,
И в милом щастие напрасно находить,
Коль лучшим существам жить в мире лучшем должно,
А нам здесь слезы лить? —
Увы! не будешь ты всех радостей душею!
Не встретишь каждаго любезностью своею;
; И другу не вместишь в себе одной весь мир —
Уже не сядешь ты в мечтаньи за клавир,
Твой глас волшебный не прольется
Через отверстое окно во мрак ветьвей,
Где твой соперник соловей
С досадою не отзовется,
И нежный твой супруг сквозь слез не улыбнется!
Умолкло все с тобой! Эроты слезы льют,
Супруг и Грации венки на урну вьют,
И оросив твой прах слезою,
Почий, вещают; мире с тобою.
Кошанский.
(*) Мы получили сии стихи при следующем письме:
М. г. Прошу вас покорнейше поместить в вашем издании приложенные при сем стихи на смерть любезнейшей Графини, которая была украшением Царскаго села. Вы сделаете тем одолжение фамилиям Муравьевых и Ожаровских и между тем чувствительно обяжете того, который честь имеет и проч.