Привязанный к стволу немого древа,
Что говорить умеет лишь листвой, —
Предсмертным напряжением живой,
Весь вытянут, как птица в миг напева, —
Святая жертва слепоты и гнева,
С глазами залазуренными мглой, —
Еще стрелу приявши за стрелой,
Колчанного еще хотел он сева.
И между тем как красный вечер гас,
Стеля вдали для ночи звездный полог,
Он ощущал лишь холодок иголок.
И торопил возжажданный им час.
Еще! Еще! Лишь прямо в сердце рана
Откроет Рай очам Себастиана!