1.
Лезет насесть на рабочего.
2.
Идите новоявленного, верноподданные, потчевать.
3.
Встречайте его таким звоном.
4.
Хлеб-соль подносите таким фасоном.
5.
И, проведя сквозь народное ликование и вой,
6.
такую коронацию устройте Москвой.
1.
Набросилось на Русь оголтелое пановье, —
2.
Русь, мол, ослабела,
3.
запугаю ее.
4.
Русь, мол, стонет под голодным бременем,
5.
мы на нее и насядем тем временем.
6.
Да Польша просчиталась.
7.
Смотрит — сила!
8.
Пановье пардону и запросило.
9.
Вывод ясен: 1
0.
чтоб враги уходили восвояси, 1
1.
чтоб с нотами к нам не совались даже, —1
2.
стой стойко у республики на страже.
Рупь французом пану дан,
в руку всунут нож им:
«Мчись скорей к голодным, пан!
Мы, мол, им поможем!»
Пан мечтает: «Я их вот
взвыть заставлю матом!»
И, усы крутнувши, шлет
страшный ультиматум.
С той сторонки да с иной
разобравшись в этом,
повернув гонца спиной,
шлем гонца с ответом:
«Чем пугать собой детей,
пан ясновельможный,
не пори горячку. Эй!
Напороться можно!»
Что пожелать вам,
сэр Замятин?
Ваш труд
заранее занятен.
Критиковать вас
не берусь,
не нам
судить
занятье светское,
но просим
помнить,
славя Русь,
что Русь
— уж десять лет! —
советская.
Прошу
Бориса Пильняка
в деревне
не забыть никак,
что скромный
русский простолюдин
не ест
по воскресеньям
пудинг.
Крестьянам
в бритенькие губки
не суйте
зря
английской трубки.
Не надобно
крестьянам
тож
на плечи
пялить макинтош.
Очередной
роман
растя,
деревню осмотрите заново,
чтобы не сделать
из крестьян
англосаксонского пейзана.
Что пожелать
Гладкову Ф.?
Гладков романтик,
а не Леф, —
прочесть,
что написал пока он,
так все колхозцы
пьют какао.
Колхозца
серого
и сирого
не надо
идеализировать.
Фантазией
факты
пусть не засло̀нятся.
Всмотритесь,
творя
фантазии рьяные, —
не только
бывает
«пьяное солнце»,
но…
и крестьяне бывают пьяные.
Никулину —
рассказов триста!
Но —
не сюжетьтесь авантюрами,
колхозные авантюристы
пусть не в роман идут,
а в тюрьмы.
Не частушить весело́
попрошу Доронина,
чтобы не было
село
в рифмах проворонено.
Нам
деревню
не смешной,
с-е-р-и-о-з-н-о-й дай-ка,
чтобы не была
сплошной
красной балалайкой.
Вам, Третьяков,
заданье тоньше,
вы —
убежденный фельетонщик.
Нутром к земле!
Прижмитесь к бурой!
И так
зафельетоньте здорово,
чтобы любая
автодура
вошла бы
в лоно автодорово.
А в общем,
писать вам
за томом том,
товарищи,
вам
благодарна и рада,
будто платком,
газетным листом
машет
вослед
«Комсомольская правда».
Власть советская —
власть России всей:
каждый угол в ней
равно дорог ей.
Сёла в ней стоят,
города стоят,
надо всюду
жизнь
повести на лад.
Лекарей дадут,
коль хрома нога;
если ноги целы,
то хромым помогай.
Это сказ к тому,
что была война.
Больше всех кого
разнесла она?
От войны
никому
удовольствия нет,
но с нее
городам
самый больший вред.
1.
Фронту всё неси,
всё для фронта дай, —
для себя
совсем
не живут города.
2.
Путь железный
жизнь
в городища льет,
по путям
война
городища бьет.
3.
Чтоб дышать,
нужна городам руда.
На руду
война
направляет удар.
4.
Сломан транспорт раз, —
в город хлеб не шлют.
Подкормиться в село
мчит рабочий люд.
5.
Город — к свету путь,
город — в знание дверь.
Дверь закроют
Русь одичает, как зверь.
6.
Много рук
война
отняла от сёл,
взято многое,
но не взято всё.
За селом,
как всегда,
сочный зелен луг.
Батареей
его
не застрелишь вдруг.
7.
За коровою
ходит бык хвостат, —
так же множится
гущь крестьянских стад.
8.
Власть советская
на Россию глядит, —
удивителен
и плачевен вид:
город-голову
искалечил бой,
ноги-сёла
живут,
занимаясь ходьбой.
9.
Как живого
нельзя
пополам разделить,
так и это впредь
невозможно длить.1
0.
Надо взять у одних,
надо дать другим, —
если есть у вас,
было чтоб и им.
Отбирает власть
масло, хлеб и мед
и голодным даст
то, что с вас возьмет.1
1.
Коль у бедных берет,
братцы, верьте ей:
значит, есть
на Руси
те, что вас голодней!
Раз шахтеры
шахты близ
распустили нюни:
мол, шахтерки продрались,
обносились чуни.
Мимо шахты шел шептун.
Втерся тихим вором.
Нищету увидев ту,
речь повел к шахтерам:
«Большевистский этот рай
хуже, дескать, ада.
Нет сапог, а уголь дай.
Бастовать бы надо!
Что за жизнь, — не жизнь, а гроб…»
Вдруг
забойщик ловкий
шептуна
с помоста сгреб,
вниз спустил головкой.
«Слово мне позвольте взять!
Брось, шахтер, надежды!
Если будем так стоять, —
будем без одежды.
Не сошьет сапожки бог,
не обует ноженьки.
Настоишься без сапог,
помощь ждя от боженьки.
Чтоб одели голяков,
фабрик нужен ряд нам.
Дашь для фабрик угольков, —
будешь жить нарядным.
Эй, шахтер,
куда ни глянь,
от тепла
до света,
даже пища от угля —
от угля все это.
Даже с хлебом будет туго,
если нету угля.
Нету угля —
нету плуга.
Пальцем вспашешь луг ли?
Что без угля будешь есть?
Чем еду посолишь?
Чем хлеба́ и соль привезть
без угля изволишь?
Вся страна разорена.
Где ж работать было,
если силой всей она
вражьи силы била?
Биты белые в боях.
Все за труд!
За пользу!
Эй, рабочий,
Русь твоя!
Возроди и пользуй!
Все добудь своей рукой —
сапоги,
рубаху!
Так махни ж, шахтер, киркой —
бей по углю смаху!..»
И призыв горячий мой
не дослушав даже,
забивать пошли забой,
что ни день — то сажень.
Сгреб отгребщик уголь вон,
вбил крепильщик клетки,
а по штрекам
коногон
гонит вагонетки.
В труд ушедши с головой,
вагонетки эти
принимает стволовой,
нагружает клети.
Вырвав тыщей дружных сил
из подземных сводов,
мчали уголь по Руси,
черный хлеб заводов.
Встал от сна России труп —
ожила громада,
дым дымит с фабричных труб,
все творим, что надо.
Сапоги для всех, кто бос,
куртки всем, кто голы,
развозил
электровоз
чрез леса и долы.
И шахтер одет,
обут,
носом в табачишке.
А еды! —
Бери хоть пуд —
всякой снеди лишки.
Жизнь привольна и легка.
Светит уголь,
греется.
Всё у нас —
до молока
птичьего
имеется.
Я, конечно, сказку сплел,
но скажу для друга:
будет вправду это все,
если будет уголь!