Ты живешь недалеко от Белого моря,
Я живу недалеко от Черного моря,
Но наши сердца всегда вместе,
Любимая моя, любимая моя!
Ты проводишь по северным лесам,
Как теплый ветер Южного моря,
Но ты прекрасней всех звезд,
Любимая моя, любимая моя!
Я вижу тебя на вершинах гор,
Я вижу тебя в небесах синевы,
Но ты прекрасней всех звезд,
Любимая моя, любимая моя!
Солдату на фронте тяжело без любимой.
Ты пиши мне почаще, пиши, не тревожь.
Пылают пожары в степи нелюдимой,
Но становится легче, когда песню поешь.
Алена, Алена, дорогая подруга,
Далеко от меня ты — ив год не дойдешь.
Прескверная штука печаль да разлука,
Но становится легче, когда песню поешь.
Я знаю, Алена, ты меня не забыла,
У знакомой калитки по-прежнему ждешь.
Быть может, не скоро вернусь я к любимой,
Но становится легче, когда песню поешь.
Россия, мать великая моя,
Страна отцов, земля моя святая,
Я в эти дни, дыханье затая,
Все уголки твои, все дальние края,
Волнуясь, в памяти своей перебираю:
Лесов сибирских царственный покой,
И Ленинград, окутанный туманом,
И облако над Волгою-рекой,
И самолет над бурным океаном.
Я вспоминаю Каспия волну,
Камней Урала розовое пламя,
Восход в Сибири, полдень на Дону,
И юность, и рассвет, и городок на Каме.
Все это жизнь моя.
Я русский человек.
Я сын Москвы,
питомец русской славы,
На волосы мои ложился русский снег,
Мне русских песен не забыть вовек
Напев пленительный и величавый.
И вот теперь на Родину мою,
На все, что я люблю,
на все, о чем пою,
На все, что прадедами создано моими,
Идет фашистов хищная орда
И нашим селам, нашим городам
Нерусское придумывает имя.
И там, где лишь вчера цвели мои поля,
Где пели русские девчата,
Теперь покрыта трупами земля
И след врага в нее клеймом впечатан.
Но ненависть у нас в сердцах — несметна.
О, будь благословен, карающий свинец!
Шли пулю русскую в захватчика, боец,
И помни, друг:
Отчизна, Русь — бессмертна!
Бессмертны русские бескрайные поля,
Видавшие и вьюги, и невзгоды,
Бессмертны башни древнего Кремля,
Бессмертна сила русского народа.
Встают все новые и новые полки,
Их Родина на бой вооружает,
И где-нибудь на берегу реки,
Где тишина, где в окнах огоньки,
Любимого подруга провожает.
По роще бродит сумрак голубой,
Рождая в сердце смутную тревогу.
И юноша уходит в грозный бой,
И смотрит девушка на дальнюю дорогу…
Мы выросли в годы советской власти.
Неведом нам прошлого дым.
Слово «ребенок» слову «несчастье»
Было тогда родным.
А мы ребенка встречаем песней.
Нам каждый младенец мил.
— Здравствуйте, гражданин чудесный,
Добро пожаловать в мир!
Можете петь, можете жить,
Родителей веселить.
Есть у нас хлеб, чтобы всех кормить
Школы, чтобы всех обучать.
Растите во славу советской власти»
Бегайте — в добрый час! —
Слово «ребенок» и слово «счастье»
Стали родными у нас.
Страна заботливо одевает
Любимых птенцов своих.
Наборщики, радуясь, набирают
Различные книжки для них.
И машинисты, с ветрами сражаясь»
Везут их во все концы.
Суровые каменщики, улыбаясь.
Возводит для них дворцы.
Но наши дети м белоручки,
Не маменькины сшит.
Страна Советов рукой могучей
Выводит их в большевики.
Ходил по многим я городам
И многих людей видал.
Я и детским прислушивался мечтам.
Я игры их наблюдал.
И рассказал под секретом большим
Малыш семилетний мне,
Что он мечтает, как сам Чапаев
Скакать на лихом коне.
Глаза другого подернулись дымкой.
Он хочет ученым быть.
Он хочет пробраться в Берлин невидимкой,
Тельмана освободить.
А тихая девочка мне сказала:
— Нет лучше мечты моей.
Я вырасту летчицей — словно Чкалов,
Помчусь через семь морей. —
И стало радостно песне моей,
И понял я тут сполна,
Что Родина в каждом из малышей,
Как в капле, отражена.
Я был в Артеке. Среди друзей
Стоял недвижим и тих,
Я видел, как наши ребята встречали
Испанских братьев своих.
Какая в их взорах горела дружба!
Им было по десять лет.
Наши дети — наше оружье.
Сильнее его нет.
Когда я строки эти пишу,
Вечер глядит в окно.
Стихает детский веселый шум,
Поздно уже, темно.
Плывет над Москвою моей луна,
Песня звенит вдали.
Как нежная мать, проверяет страна:
Все ли дети легли?
Она говорит им: «Вы будете жить,
Родную страну любить.
Есть у нас хлеб, чтобы вас накормить,
Есть у нас школы, чтоб вас обучить.
Самолеты, чтоб вас защитить».
Друг мой лежал в госпитале.
Весна над ним бушевала.
Березы к нему простирали
зеленую силу свою.
Он мою руку потрогал.
— Жить мне осталось мало! —
Сказал он совсем спокойно.
— Выполни просьбу мою.
Я одинок, — ты знаешь,
может быть, это к счастью.
Мать умерла — я был маленьким.
Несколько лет назад
была у меня невеста.
Я с нею встречался часто.
Потом она разлюбила.
Может быть, к лучшему, брат.
И может, товарищ, от жизни
такой вот моей одинокой
Иль оттого, что детишек
мне не пришлось растить,
Любил я сажать деревья
над Волгой своей широкой.
За каждым новым листочком
с отцовской любовью следить,
Глядеть, как они принимались,
как почки на них раскрывались.
Как новые веточки рвались
в мир — чужой и большой…
Стоит над рекою Волгой —
я с ним в разлуке долгой —
Клен, мой любимец маленький,
словно сынок меньшой.
Вспомню о нем сейчас я, —
и мне становится легче,
Как будто бы тень его листьев
мое освежает лицо.
Будто по мне тоскует
живою тоской человечьей
Это далекое, милое,
русское деревцо.
Верно, мне не увидеться
с сыном моим — кленом,
И я прошу тебя, брат мой,
на Волгу ко мне загляни.
Приди к моему клену
с последним моим поклоном,
Отдохни после дальней дороги
в сыновней его тени… —
Так он сказал и умер.
Простился я с ним навеки.
С лица его исхудавшего
исчезли боль и тоска.
Время вперед устремилось.
Зима заковала реки.
Весной я приехал на Волгу
и клен его отыскал.
Зашевелил его листья
ветер, с запада дунувший,
Ветер, прошедший сквозь пламя,
страдания и бои.
Клен стоял над рекою —
русский высокий юноша,
Для жизни, большой и стремительной,
расправляющий плечи свои.
Весна подожгла его листья,
превратила их в нежное пламя.
Так он стремился к небу,
столько в нем было огня.
Что мне показалось: будто
охваченная ветрами
Зеленая молодость мира
шумела вокруг меня.
И тут я подумал: как же
любил мой товарищ землю,
Как он растением новым
стремился украсить ее!
О чем он мечтал возле клена,
шуму листвы его внемля,
Реки своей ощущая
великое бытие?
Умер он в битве кровавой.
Безвестна его могила.
Он был одинок — не оставил
ни матери, ни сирот.
Но он не исчез бесследно:
его молодая сила
Клейкой веточкой клена
стремится в простор, вперед.
Так я стоял над Волгой,
и вдруг загремели тучи,
И клен зашумел, и Волга
загудела суровой волной,
И ливень упал на землю,
стремительный, русский, могучий,
Смерть моего товарища
оплакивая со мной.
Слезы дождя живые
заволжскую даль оросили,
И с новою силой рванулась
вверх молодая трава.
Новые люди рождались
в бессмертных просторах России,
Новые ветви вздымали
в лесах ее дерева.