Когда тебе, дитя, я приношу игрушки,
Мне ясно, почему так облака жемчужны,
И так ласкающе к цветам льнет ветер южный, —
Когда тебе, дитя, я приношу игрушки.
Когда тебе, дитя, даю я в руки сласти,
Мне ясно, почему цветок наполнен медом,
И сахарны плоды под нашим небосводом,
Когда тебе, дитя, даю я в руки сласти.
Когда тебя, дитя, целую я в глазенки,
Мне ясно, почему так небо утром чисто,
И ветерок так свеж над пальмой серебристой,
Когда тебя, дитя, целую я в глазенки.
Нет, никогда не мог Амур в сем мире
Так сердце мучить, как меня она!
Я из-за той, кто всех прекрасней в мире,
Не знаю отдыха, не знаю сна.
Увы! не знает жалости она,
И мне укрыться некуда в сем мире, —
Затем, что всюду мне она видна!
Лети, о песня, и скажи прекрасной,
Что чрез нее покой утратил я!
Что сердцем я страдаю по прекрасной,
Затем, что зло покинут ею я!
Ах, заслужила ль то любовь моя!
Но если я умру, пускай прекрасной
Все песня скажет, правды не тая!
Мне снилось, я в городе дальнем,
Где ты истомилась одна.
Твой мальчик прохожего встретил,
Сказал мне, что мама больна.
К тебе я вошел, как безумный,
Шепнула ты мне: наконец!
И слышалось четко биенье
Двух слишком счастливых сердец.
Я сел на скамью у кровати,
И сердце мне сжала тоска:
Бледны исхудалые щеки,
Бледна и прозрачна рука.
Твой муж, и сестра, и сиделка —
Все вдруг отошли к стороне,
И я целовал твои руки,
И ты улыбалася мне.
И ты мне сказала: «Мой милый,
Мы точно голубки в грозе», —
К тебе я прижался, рыдая,
И плакали, плакали все.
В слезах я проснулся безумный,
Кругом темнота, тишина,
И город далек, где томишься
Ты в тяжком недуге одна.
1 июля 1901
(Алкаический метр)
Не тем горжусь я, Фебом отмеченный,
Что стих мой звонкий римские юноши
На шумном пире повторяют,
Ритм выбивая узорной чашей.
Не тем горжусь я, Юлией избранный,
Что стих мой нежный губы красавицы
Твердят, когда она снимает
Строфий, готовясь сойти на ложе.
Надеждой высшей дух мой возносится,
Хочу я верить, — боги позволили, —
Что будут звуки этих песен
Некогда слышны в безвестных странах.
Где ныне Парфы, ловкие лучники,
Грозят несмело легионариям,
Под сводом новых Академий
Будет вращать мои свитки ретор.
Где прежде алчный царь Эфиопии
Давал Нептуну праздник торжественный,
Мудрец грядущий с кожей черной
Имя мое благочестно вспомнит.
В равнине скудной сумрачной Скифии,
Где реки стынут в льдистом обличий,
Поэт земли Гиперборейской
Станет моим подражать напевам.
1
О, злая! с черной красотой! о дорогая! ангел мой!
Ты и не спросишь, что со мной, о дорогая, что со мной!
Как жжет меня моя любовь! о дорогая, жжет любовь!
Твой лоб так бел, но сумрак — бровь! о дорогая, сумрак — бровь!
Твой взор — как море, я — ладья! о дорогая, я — ладья.
На этих волнах — чайка я! о дорогая, чайка — я.
Мне не уснуть, и то судьба, о дорогая, то судьба!
О, злая, выслушай раба! о дорогая, речь раба.
Ты — врач: мне раны излечи, о дорогая, излечи!
Я словно в огненной печи, о дорогая, я — в печи!
Все дни горю я, стон тая, о дорогая, стон тая,
О, злая, ведь не камень я, о дорогая, пламень — я!
Мне не уснуть и краткий срок, о дорогая, краткий срок,
Тебя ищу — и одинок! о дорогая, одинок!
И ночь и день к тебе лечу, о дорогая, я лечу,
Тебя назвать я всем хочу, о дорогая, и молчу.
Но как молчать, любовь тая, о дорогая, страсть тая?
О, злая, ведь не камень я, о дорогая, пламень — я! 2
Как дни зимы, дни неудач недолго тут: придут-уйдут.
Всему есть свой конец, не плачь! — Что бег минут: придут-уйдут.
Тоска потерь пусть мучит нас, но верь, что беды лишь на час:
Как сонм гостей, за рядом ряд, они снуют; придут-уйдут.
Обман, гонение, борьба и притеснение племен,
Как караваны, что под звон в степи идут; придут-уйдут.
Мир — сад, и люди в нем цветы! но много в нем увидишь ты
Фиалок, бальзаминов, роз, что день цветут: придут-уйдут.
Итак, ты, сильный, не гордись! итак, ты, слабый, не грусти!
События должны идти, творя свой суд; придут-уйдут!
Смотри: для солнца страха нет скрыть в тучах свой палящий свет,
И тучи, на восток спеша, плывут, бегут; придут-уйдут
Земля ласкает, словно мать, ученого, добра, нежна;
Но диких бродят племена, они живут: придут-уйдут…
Весь мир: гостиница, Дживан! а люди — зыбкий караван!
И все идет своей чредой: любовь и труд, — придут-уйдут!
1
Дай мне вечер, дай мне отдых,
Солнце, к богу уходя.
Тяжкий труд мой долог, долог,
Вечеров нет для меня.
А — а — а — а — а— а — а!
Черный Змей на камне в море
Мелет белую муку:
Хлеб для тех господ суровых,
Что влекут меня к труду.
У — у — у — у — у — у— у!
Солнце в лодочке вечерней
Поздно едет на покой,
Поутру нам рано светит,
Челн покинув золотой.
О — о — о — о — о — о— о!
Что сегодня поздно встало?
Где гостил твой ясный лик?
— Там, за синими горами,
Грея пасынков моих.
И — и — и — и — и — и— и!
2
Листья бледные кружатся,
С ветром осени шуршат.
Тихо, тихо речка льется
И о зимнем грезит сне.
Дети Дуба, дочки Липы
Завели с рекой игру:
Дубы желуди бросают,
Липы — легкие венки.
Наряжайтесь, дети Дуба,
В блеклый липовый венок;
Надевайте бусы, Липы,
Из дубовых желудей!
Ах, увяли листья Липы
На пустынном берегу;
Дуба желуди застынут
Подо льдом, на дне реки.
Щука синяя, зеленая,
Приходи играть со мной}
У тебя вода глубокая,
У меня дубовый челн.
Брошу в море сети частые,
Белый парус подыму.
Челн несется в даль блестящую,
Белый парус ветром полн.
Челн несется в даль блестящую,
К дальней Северной стране.
Ах, прекрасна дева Севера,
На нее взглянуть плыву.
— К нам приехал ты напрасно,
За тебя я не пойду:
Дома лучше по грязи ходить,
Чем по гатям на чужбине.