К.Д. БальмонтуНет, мой лучший брат, не прав ты:
Я тебя не разлюблю!
Мы плывем, как аргонавты,
Душу вверив кораблю.
Все мы в деле: у кормила,
Там, где парус, где весло.
Пыль пучины окропила
Наше влажное чело.
Но и в диком крике фурий,
Взором молний озарен,
Набегают вечерние тени,
Погасает сиянье за далью.
Облелеянный тихой печалью,
Уронил я письмо на колени.
Облелеянный тихой печалью,
Вспоминаю ненужные грезы…
А в душе осыпаются розы,
Погасает сиянье за далью.
Да, в душе осыпаются розы.
Милый брат! ты звездой серебристой
Нет, мой лучший брат, не прав ты:
Я тебя не разлюблю!
Мы плывем, как аргонавты,
Душу вверив кораблю.
Все мы в деле: у кормила,
Там, где парус, где весло.
Пыль пучины окропила
Наше влажное чело.
Но и в диком крике фурий,
Взором молний озарен,
Они кричат: за нами право!
Они клянут: ты бунтовщик,
Ты поднял стяг войны кровавой,
На брата брата ты воздвиг!
Но вы, что сделали вы с Римом,
Вы, консулы, и ты, сенат!
О вашем гнете нестерпимом
И камни улиц говорят!
Вы мне твердите о народе,
Зовете охранять покой,
— Пусть лобзает меня — он лобзаньем своим!
Удовольствия ласк его — свыше вина.
Запах риз его — ладанный дым,
Как пролитое миро — его имена!
Девы ради сего — возлюбили тебя!
За тобой и к тебе, царь, пойду я, любя.
Опаленная солнцем, лицом я смугла
И прекрасна, как полы в китарских шатрах,
Как завесы во храме на пышных вратах.
Виноградник отца я все дни стерегла,
Jeszcze Polska jest!
Edward Slonski
I
Да, Польша есть! Кто сомневаться может?
Она — жива, как в лучшие века.
Пусть ей грозила сильного рука,
Живой народ чья сила уничтожит?
И верь, наш брат! твой долгий искус про/кит!
Тройного рабства цепь была тяжка,
Но та Победа, что теперь близка,