Я вижу вас, я помню вас
И эту улицу ночную,
Когда повсюду свет погас,
А я по городу кочую.
Прощай, Садовое кольцо,
Я опускаюсь, опускаюсь
И на высокое крыльцо
Чужого дома поднимаюсь.
Чужие люди отворят
Чужие двери с недоверьем,
А мы отрежем и отмерим
И каждый вздох, и чуждый взгляд.
Прощай, Садовое кольцо,
Товарища родные плечи,
Я вижу строгое лицо,
Я слышу правильные речи.
А мы ни в чем не виноваты,
Мы постучались ночью к вам,
Как все бездомные солдаты,
Что просят крова по дворам.
Просыпаюсь и хожу
Первый раз за эту зиму,
Самому себе служу —
Ежели необходимо.Отпадает, если вдруг
В службе той необходимость,
Лени сладостный недуг
Озаряет нелюдимость.Собеседник под рукой
За щекою, под подушкой,
Улыбнется не в укор
И задремлет простодушно.Не дослушает, зато
Дремлет, не перебивая.
Потому за маетой
И такого не бывает.
Рано утром волна окатит
Белоснежной своей водой,
И покажется в небе катер
Замечательно молодой.Мимо пристаней и черешен,
Отделенный речной водой,
Появляется в небе леший
Замечательно молодой.Драют палубу там матросы,
Капитана зовут на «ты»,
И на девочек там подросток
Сыплет яблоки и цветы.Ах, как рады марины и кати
В сентябре или там — в феврале,
Что летает по небу катер,
По веселой, по круглой земле.Не летучим себе, не голландцем,
А спокойно, средь бела дня,
Он российским летит новобранцем,
Он рукою коснулся меня.Пролетая в траве или дыме,
Успевает трубой проорать —
Молодыми жить, молодыми —
Молодыми — не умирать.Ах, ты катер, ты мой приятель
Над веселием и бедой,
В белом небе весенний катер
Замечательно молодой.
Поэтам следует печаль,
А жизни следует разлука.
Меня погладит по плечам
Строка твоя рукою друга.И одиночество войдет
Приемлемым, небезутешным,
Оно как бы полком потешным
Со мной по городу пройдет.Не говорить по вечерам
О чем-то непервостепенном —
Товарищами хвастать нам
От суеты уединенным.Никто из нас не Карамзин —
А был ли он, а было ль это —
Пруды и девушки вблизи
И благосклонные поэты.
Почто, о друг, обижен на меня?
Чем обделен? Какими сапогами?
Коня тебе? Пожалуйста — коня!
Зеленый штоф, визигу с пирогами.Негоциантку или Бибигуль?
Иль деву русскую со станции Подлипки?
Избу на отдаленном берегу
Иль прелести тибетской Айболитки? Все для тебя — немой язык страстей
И перстень золотой цареубийцы.
Ты прикажи — и вот мешок костей
Врагов твоих и тело кровопийцы.
Работа нетяжелая,
И мне присуждено
Пить местное, дешевое
Грузинское вино.Я пью его без устали,
Стакан на свет гляжу,
С матросами безусыми
По городу брожу.С матросами безусыми
Брожу я до утра
За девочками с бусами
Из чешского стекла.Матросам завтра вечером
К Босфору отплывать,
Они спешат, их четверо,
Я пятый — мне плевать.Мне оставаться в городе,
Где море и базар,
Где девочки негордые
Выходят на бульвар.
Такой туман, и мост исчез.
Рукой прохожего узнаешь через дождь,
Когда над незнакомою рекой
По незнакомой улице идёшь.Всё незнакомо, всё переменилось,
А час назад, до первых фонарей,
Всё тосковало,
Всё непогодой,
Слякотью томилось, -
И тьмы звало, и все же становилось
И на душе и в небесах — смурней.
Меняют люди адреса,
Переезжают, расстаются,
Но лишь осенние леса
На белом свете остаются.
Останется не разговор
И не обиды — по привычке,
А поля сжатого простор,
Дорога лесом к электричке.
Меж дач пустых она вела, —
Достатка, славы, привилегий,
Телега нас обогнала,
И ехал парень на телеге.
Останется — наверняка —
В тумане белая река,
Туман ее обворожил,
Костром на берегу украсил,
На воду бакен положил —
Движение обезопасил.
С паровозами и туманами
В набегающие поля
На свидания с дальними странами
Уезжаем и ты и я.
Уезжаем от мокрых улиц,
Безразличия чьих-то глаз,
Парусами странствий надулись
Носовые платки у нас.
Мы вернемся, когда наскучит
Жизнь с медведями, без людей,
В город мокрый и самый лучший,
В город осени и дождей.
Отпоют нас деревья, кусты,
Люди, те, что во сне не заметим,
Отпоют окружные мосты,
Или Киевский, или ветер.
Да и степь отпоет, отпоет,
И товарищи, кто поумнее,
А еще на реке пароход,
Если голос, конечно, имеет.
Басом, тенором — все мне одно,
Хорошо пароходом отпетым
Опускаться на светлое дно
В мешковину по форме одетым.
Я затем мешковину одел,
Чтобы после, на расстоянье,
Тихо всплыть по вечерней воде
И услышать свое отпеванье.
От мороза — проза
Холодеет так,
Розовая рожа,
Вскинутый пятак.Чет не чет,
А, может, черт, -
Может, все возможно,
Если улица течёт
У тебя подножно.Если улицы, мосты,
Переулки, лестницы, -
Навсегда в себя вместил
Все во мне поместится.Все поместится во мне,
Все во мне поместится, -
Онемею — онемел, -
Переулки, лестницы.
Я от вас отставал, острова,
И негаданно, и нечаянно, —
Не летела туда голова —
Надоевшая и печальная.
А летела она через мост,
В переулки, печали и улицы, —
Где не горе вставало в рост,
Не сутулясь и не сутуляся.
Там летела, без дела, листва,
Дом стоял, от беды перегруженный,
Я на улице этой привстал,
Слава Богу, тобой разбуженный.
Амстердам, Амстердам,
Черная аорта,
Вам живого не отдам,
Забирайте мертвого.Тело в ящик погрузив,
В некой «Каравелле», -
А по ящику вблизи
Мы в Москве ревели.Страшно в городе чужом
Помирать, наверно,
Форточка — и нагишом —
Падать безразмерно.Вне размера, вне, вовне,
Позевайте — падаль, -
Белый, синий, красный снег
В Амстердаме падал.
П. Финну
О, Паша, ангел милый,
На мыло — не хватило
Присутствия души, —
Известный всем громила
Твое похитил мыло.
Свидетели — ежи,
Два милиционера,
Эсер по кличке Лера,
Еще один шпажист
И польский пейзажист,
Который в виде крыльев
Пивную рисовал,
Потом ее открыли, и они действительно улетели,
С пивной, так что — свидетелей не осталось.
Я со псом разговаривал ночью,
Объясняясь, — наедине, —
Жизнь моя удается не очень,
Удается она не вполне.
Ну, а все же, а все же, а все же, —
Я спросил у случайного пса, —
Я не лучше, но я и не плоше,
Как и ты — среди псов — не краса.
Ты не лучший, единственный — верно,
На меня ты печально глядишь,
Я ж смотрю на тебя суеверно,
Объясняя собачую жизнь.
Я со псом разговаривал ночью,
Разговаривал — наедине, —
И выходит — у псов жизнь не очень,
Удается она не вполне.
Ах, утону я в Западной Двине
Или погибну как-нибудь иначе, —
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.
Они меня на кладбище снесут,
Простят долги и старые обиды.
Я отменяю воинский салют,
Не надо мне гражданской панихиды.
Не будет утром траурных газет,
Подписчики по мне не зарыдают,
Прости-прощай, Центральный Комитет,
Ах, гимна надо мною не сыграют.
Я никогда не ездил на слоне,
Имел в любви большие неудачи,
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.
На окошко подуешь — получится
Поцелуй, или вздох, или след,
Настроенье твое не улучшится,
Поцелую тому столько лет.
Эти оконы, зимние, синие,
Нацелованы до тебя —
Все равно они ночью красивые
До того, что во тьме ослепят.
Ничего не получалось,
Я про это точно знал,
Что всегда доступна частность
И неведом идеал.
Я его однажды видел —
Не во сне, а наяву,
Появился в лучшем виде,
Повалился на траву.
Мы во Внукове лежали,
Отменялся самолет.
Ничего уже не жаль мне,
Жалко вот,
Жаль мне только,
Жалко только
И тогда, да и теперь —
Ничего не знаю толком
О тебе и о себе.
Не принимай во мне участья
И не обманывай жильем,
Поскольку улица, отчасти,
Одна — спасение мое.Я разучил ее теченье,
Одолевая, обомлел,
Возможно, лучшего леченья
И не бывает на земле.Пустые улицы раскручивал
Один или рука в руке,
Но ничего не помню лучшего
Ночного выхода к реке.Когда в заброшенном проезде
Открылись вместо тупика
Большие зимние созвездья
И незамерзшая река.Все было празднично и тихо
И в небесах и на воде.
Я днем искал подобный выход,
И не нашел его нигде.
На меня надвигается
По реке битый лед.
На реке навигация,
На реке пароход.
Пароход белый-беленький,
Дым над красной трубой.
Мы по палубе бегали —
Целовались с тобой.
Пахнет палуба клевером,
Хорошо, как в лесу.
И бумажка наклеена
У тебя на носу.
Ах ты, палуба, палуба,
Ты меня раскачай,
Ты печаль мою, палуба,
Расколи о причал.
В желтых липах спрятан вечер,
Сумерки спокойно сини,
Город тих и обесцвечен,
Город стынет.Тротуары, тротуары
Шелестят сухой листвою,
Город старый, очень старый
Под Москвою.Деревянный, краснокрыший,
С бесконечностью заборов,
Колокольным звоном слышен
Всех соборов.Полутени потемнели,
Тени смазались краями,
Переулки загорели
Фонарями.Здесь остриженный, безусый,
В тарантасе плакал глухо
Очень милый, очень грустный
Пьер Безухов.
Мы поехали за город,
А за городом дожди.
А за городом заборы,
За заборами — вожди.Там трава немятая,
Дышится легко.
Там конфеты мятные,
Птичье молоко.За семью заборами,
За семью запорами
Там конфеты мятные,
Птичье молоко.
Людей теряют только раз,
И след, теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.
Немедленно его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернём
И праздник для него устроим.
Лают бешено собаки
В затухающую даль,
Я пришел к вам в черном фраке,
Элегантный, как рояль.
Было холодно и мокро,
Жались тени по углам,
Проливали слезы стекла,
Как герои мелодрам.
Вы сидели на диване,
Походили на портрет.
Молча я сжимал в кармане
Леденящий пистолет.
Расположен книзу дулом
Сквозь карман он мог стрелять,
Я все думал, думал, думал —
Убивать, не убивать?
И от сырости осенней
Дрожи я сдержать не мог,
Вы упали на колени
У моих красивых ног.
Выстрел, дым, сверкнуло пламя,
Ничего уже не жаль.
Я лежал к дверям ногами —
Элегантный, как рояль.
1За два дня до конца високосного года
Наступает на свете такая погода
И такая вокруг тишина,
За два дня до конца високосного года
Участь каждого решена.2Это мне говорили. Я видел
Серп луны. Синеву. Тишину.
Прорицатели — не в обиде, —
Я хочу полететь на Луну.На чем во сне я не летал?
На «Блерио», «Фармане»,
И даже девочек катал
Я на катамаране.И улыбаюсь я во сне,
Ору во сне, как рота,
И надо просыпаться мне,
А неохота.
Ах улицы, единственный приют,
Не для бездомных —
Для живущих в городе.
Мне улицы покоя не дают,
Они мои товарищи и вороги.Мне кажется — не я по ним иду,
А подчиняюсь, двигаю ногами,
А улицы ведут меня, ведут,
По заданной единожды программе.Программе переулков дорогих,
Намерений веселых и благих.
Москва, июль печет в разгаре,
Жар, как рубашка к зданиям прилип.
Я у фонтана, на Тверском бульваре
Сижу под жидковатой тенью лип.Девчонки рядом с малышом крикливым,
Малыш ревет, затаскан по рукам,
А девочки довольны и счастливы
Столь благодатной ролью юных мам.И, вытирая слезы с мокрой рожи,
Дают ему игрушки и мячи:
«Ну, Геночка, ну перестань, хороший,
Одну минутку, милый, помолчи».Ты помолчи, девчонки будут рады,
Им не узнать, что, радостью залит,
Твой тезка на скамейке рядом
С тобою, мальчуган, сидит.И пусть давным-давно он не ребенок,
Но так приятно, нечего скрывать,
Что хоть тебя устами тех девчонок
Сумели милым, Геночкой назвать…
Мимозу продают у магазина,
Голуби в небе —
не знаю чьи,
И радужно сияют
от бензина
Лиловые
московские
ручьи.
Бывают крылья у художников,
Портных и железнодорожников,
Но лишь художники открыли,
Как прорастают эти крылья. А прорастают они так,
Из ничего, из ниоткуда.
Нет объяснения у чуда,
И я на это не мастак.
Посвящается ФеллиниМертвец играл на дудочке,
По городу гулял,
И незнакомой дурочке
Он руку предлагал.А дурочка, как Золушка,
Ему в глаза глядит, —
Он говорит о золоте,
О славе говорит.Мертвец, певец и умница,
Его слова просты —
Пусты ночные улицы,
И площади пусты.«Мне больно, мне невесело,
Мне холодно зимой,
Возьми меня невестою,
Возьми меня с собой».
В январе уже тепло,
И пускай мороз, но солнце
Посылает божий стронций
На оконное стекло.Прижимаюсь лбом к стеклу,
Рожей радуюсь теплу!
В коммунальное помещение,
Где засохли в банках цветы,
Ты пришла, как чудное видение
И как гений чистой красоты.
Потом ушла…
К чему рыданье!
К чему похвал ненужный хор!
Осталось прежнее страданье
И холостяцкий коридор.
Я жил как жил,
Спешил, смешил,
Я даже в армии служил
И тем нисколько не горжусь,
Что в лейтенанты не гожусь.Не получился лейтенант,
Не вышел. Я — не получился,
Но, говорят, во мне талант
Иного качества открылся:
Я сочиняю — я пишу.
Эта песня посвящается солдату Булату Окуджаве
и солдату Петру Тодоровскому в день их премьеры —
от лейтенанта запаса Шпаликова.Яблони и вишни снегом замело —
Там мое родное курское село.
Как у нас под Курском соловьи поют!
А мою невесту Клавою зовут.Земля ты русская!
Девчонка курская,
И пересвисты соловья,
И платье белое,
И косы русые,
Родная девушка моя! Говорил я Клаве: «Клава, не тужи!
Ухожу я, Клава, в армию служить!
И прошу я, Клава, дать прямой ответ:
Ты меня дождёшься, Клава, или нет?»Земля ты русская!
Девчонка курская,
И пересвисты соловья,
И платье белое,
И косы русые,
Родная девушка моя! Клава улыбнулась, бровью повела,
Белою рукою крепко обняла
И сказала Клава: «Парень ты смешной!
Буду я солдату верною женой».Земля ты русская!
Девчонка курская,
И пересвисты соловья,
И платье белое,
И косы русые,
Родная девушка моя!
Голод
пополам
режет,
Настроение
плачет…
И вдруг:
«Пирожки
свежие,
Свежие
и горячие,
Лучшие в мире…»
Лизнул слюну с губ —
«Берите
четыре
За руб».
Рассказывать об этом можно
И в стихах
и устно,
Пирожки до невозможного
Вкусные.