У Пушкина влюбленный самозванец
Полячке открывает свой обман,
И признается пушкинский испанец,
Что он — не дон Диэго, а Жуан.
Один к покойнику свою ревнует панну,
Другой к подложному Диэго — донну Анну…
Так и поэту нужно, чтоб не грим,
Не маска лживая, а сам он был любим.
Не ссорьтесь, влюбленные.
Жизнь коротка.
И ветры зеленые
сменит пурга.
Носите красавиц
на крепких руках.
Ни боль и ни зависть
не ждут вас впотьмах.
Избавьте любимых
от мелких обид,
когда нестерпимо
в них ревность болит.
Пусть будет неведом
вам горький разлад.
По вашему следу
лишь весны спешат.
По вашему следу
не ходит беда.
…Я снова уеду
в былые года.
Где были так юны
и счастливы мы.
Где долгие луны
светили из тьмы.
Была ты со мною
строга и горда.
А все остальное
сейчас как тогда:
те же рощи зеленые,
те же снега.
Не ссорьтесь, влюбленные.
Жизнь коротка.
Это чудо, что ты приехал!
Выйду к морю — на край земли,
Чтоб глаза твои синим эхом
По моим голубым прошли.
Это чудо, что ты приехал!
Выйду к солнцу — в его лучи.
Засмеются весенним смехом
Прибежавшие к нам ручьи.
Море льдами еще покрыто.
Замер в слайде янтарный бег.
В чью-то лодочку, как в корыто,
Белой пеной набился снег.
Мы идем вдоль волны застывшей,
Вдоль замерзших ее обид.
И никто, кроме нас, не слышит,
Как во льдах синева грустит.
День окончился, шумен и жарок,
Вдоль бульвара прошла тишина…
Словно детский упущенный шарик,
В темном небе всплывает луна…
Все распахнуто: двери, окошки,
Где-то слышно бренчанье гитар.
Желтый коврик швырнул на дорожку
Ярко вспыхнувший круглый фонарь.
И от этого света девчонка
В ночь метнулась, пропав без следа,
Только в воздухе нежно и звонко
Все дрожало счастливое: «Да!»
Он идет, как хмельной, чуть шатаясь.
Шар земной под ногами гудит!
Так, как он, на весь мир улыбаясь,
Лишь счастливый влюбленный глядит.
Люди, граждане, сердцем поймите:
Он теперь человек не простой —
Он влюбленный, и вы извините
Шаг его и поступок любой.
На панелях его не сшибайте,
Не грубите в трамваях ему,
От обид его оберегайте,
Не давайте толкнуть никому.
Вы, шоферы, его пощадите,
Штраф с него не бери, постовой!
Люди, граждане, сердцем поймите:
Он сейчас человек не простой!
Нас не обманешь божьим раем:
Бессмертья нет, — мы это знаем.
Но все ль развеется в былом?
Наследственность бессмертной птицей
Влюбленным на плечи садится
И осеняет их крылом.
Нет, дело не в портретном сходстве, —
Вся жизнь твоя бросает отсвет
В далекий день, в грядущий род.
Она души твоей чертами,
Она делами и мечтами
В твоих потомках оживет.
Самой природой ты допущен
В мир предстоящий, настающий,
И от тебя зависит он.
Пусть не расчетливостью черствой, —
Пусть добротою и упорством
Ты в ком-то будешь отражен.
Знай: мы в забвение не канем,
Как в пропасть падающий камень,
Как пересохшая река.
Наследственность бессмертной птицей
Влюбленным на плечи садится,
Зовет в грядущие века.
Грозной битвы пылают пожары,
И пора уж коней под седло…
Изготовились к схватке гусары —
Их счастливое время пришло.
Впереди командир, на нем новый мундир,
А за ним эскадрон после зимних квартир.
А молодой гусар, в Наталию влюбленный,
Он все стоит пред ней коленопреклоненный.
Все погибли в бою. Флаг приспущен.
И земные дела не для них.
И летят они в райские кущи
На конях на крылатых своих:
Впереди — командир, на нем рваный мундир,
Следом юный гусар покидает сей мир.
Но чудится ему, что он опять влюбленный,
Опять стоит пред ней коленопреклоненный.
Вот иные столетья настали,
И несчетно воды утекло.
И давно уже нет той Натальи,
И в музее пылится седло.
Позабыт командир — дам уездных кумир.
Жаждет новых потех просвещенный наш мир.
А юный тот гусар, в Наталию влюбленный,
опять стоит пред ней коленопреклоненный.
Вот здесь, в этом Доме культуры
Был госпиталь в сорок втором.
Мой друг, исхудалый и хмурый,
Лежал в полумраке сыром.Коптилочки в зале мигали,
Чадила печурка в углу,
И койки рядами стояли
На этом паркетном полу.Я вышел из темного зданья
На снег ленинградской зимы,
Я другу сказал «до свиданья»,
Но знал, что не свидимся мы.Я другу сказал «до свиданья»,
И вот через много лет
Вхожу в это самое зданье,
Купив за полтинник билет.Снежинки с пальто отряхая,
Вхожу я в зеркальную дверь.
Не едкой карболкой — духами
Здесь празднично пахнет теперь.Где койки стояли когда-то,
Где умер безвестный солдат,
По гладким дубовым квадратам
Влюбленные пары скользят.Лишь я, ни в кого не влюбленный,
По залу иду стороной,
И тучей железобетонной
Плывет потолок надо мной.…С какою внезапною властью
За сердце берет иногда
Чужим подтвержденная счастьем
Давнишняя чья-то беда!
Все спуски, лестницы, откосы
Сбегают к бухте, а по ним
Бегут влюбленные матросы
Один вприпрыжку за другим.В кульках, как дети, держат сласти,
А то курчавый виноград,
На корабли свои и в части
К двенадцати часам спешат.А где подруги? Вот они,
Уходят по домам одни.
Гася поспешно папиросы,
Бегут влюбленные матросы,
Бегут не так, как здесь бежали
В атаку прадед и отец.
…Как мирно склянки отзвучали, —
Знать, увольнению конец.Веселый бег. Веселый топот,
Ботинок маленький прибой!
Геройский город Севастополь,
Я виноват перед тобой: Ни в обороне, ни при штурме
Я не был и пришел теперь,
Как на кружок литературный,
Где есть бои, но нет потерь.И по скрижалям белых лестниц
С судьбою наперегонки
Бегу, жалея, что ровесниц
Не провожают моряки.Пусть самым большим в жизни горем
Для воинов и их подруг
Такое будет!
Тишь над морем.
Лишь каблуков матросских стук.
От Арктики до Антарктики
Люди весь мир прошли.
И только остров Романтики
На карты не нанесли.
А он существует, заметьте-ка,
Там есть и луна и горы,
Но нет ни единого скептика
И ни одного резонера.
Ни шепота обывателей,
Ни скуки и ни тоски.
Живут там одни мечтатели,
Влюбленные и чудаки.
Там есть голубые утесы
И всех ветров голоса,
Белые альбатросы
И алые паруса.
Там есть залив Дон-Кихота,
И мыс Робинзона есть.
Гитара в большом почете,
А первое слово — «честь»!
Там сплошь туристские тропы,
И перед каждым костром
Едят черепах с укропом
Под крепкий ямайский ром.
Там песня часто увенчана
Кубком в цветном серебре,
А оскорбивший женщину
Сжигается на костре.
Гитары звенят ночами,
К созвездьям ракеты мчат,
Там только всегда стихами
Влюбленные говорят.
От Арктики до Антарктики
Люди весь мир прошли,
И только остров Романтики
На карты не нанесли.
Но, право, грустить не надо
О картах. Все дело в том,
Что остров тот вечно рядом —
Он в сердце живет твоем!
Снятся усталым спортсменам рекорды.
Снятся суровым поэтам слова.
Снятся влюбленным
в огромном городе
необитаемые острова.
Самые дальние,
самые тайные,
ветру открытые с трех сторон,
необнаруженные,
необитаемые,
принадлежащие тем, кто влюблен.
Даже отличник очень старательный
их не запомнит со школьной скамьи, —
ведь у влюбленных
своя география!
Ведь у влюбленных
карты
свои!
Пусть для неверящих это в новинку, —
только любовь
предъявила
права.
Верьте: не сказка,
верьте: не выдумка —
необитаемые острова!..
Все здесь простое,
все самое первое —
ровная,
медленная река,
тонкие-тонкие,
белые-белые,
длинные-длинные облака.
Ветры,
которым под небом не тесно,
птицы,
поющие нараспев,
море,
бессонное, словно сердце,
горы,
уверенные в себе.
Здесь водопады литые, летящие,
мягкая,
трепетная трава…
Только для любящих по-настоящему
эти
великие острова!..
Двое на острове.
Двое на острове.
Двое — и все!..
А над ними — гроза.
Двое — и небо тысячеверстное.
Двое — и вечность!
И звезды в глаза…
Это не просто.
Это не просто.
Это сложнее любого в сто крат…
В городе стихшем
на перекрестках
желтым огнем светофоры горят.
Меркнет оранжевый отблеск неона.
Гаснут рекламы,
гуденье прервав…
Тушатся окна,
тушатся окна
в необитаемых островах.