В будний день и в выходной
Раздается за стеной:
— Ты возьмешь меня на пляж?
— Что ты мне за это дашь?
— Очини мне карандаш!
— Что ты мне за это дашь?
Алексей пришел из школы,
Это он ведет торги
(Знаю я Алешин голос,
Узнаю его шаги).
Он со всех взимает плату.
Застегнул штанишки брату —
Взял с него за попеченье
Полпеченья.
— Подними очки, голубчик! —
С просьбой дедушка к нему.
Отвечает милый внучек:
— Дашь копейку — подниму!
Алексей пришел из школы.
Он теперь придумал так:
«Если выучу глаголы,
Сам себе даю пятак.
Если выучу приставки,
Я потребую прибавки».
В будний день и в выходной
Раздается за стеной:
— Алик, дедушке поможешь
На восьмой дойти этаж?
— Алексей, отца уважь! —
А в ответ одно и то же:
— Что ты мне за это дашь?
Вышла Леночка на сцену,
Шум пронесся по рядам.
— От детей, — сказала Лена, —
Я привет вам передам.
Лена в день Восьмого марта
Говорила мамам речь.
Всех растрогал белый фартук,
Банты, локоны до плеч.
Не нарадуются мамы:
— До чего она мила! —
Лучшим номером программы
Эта девочка была.
Как-то в зале райсовета
Депутаты собрались.
Лена, девочка с букетом,
Вышла к ним из-за кулис.
Лена держится так смело,
Всем привет передает,
Ей знакомо это дело:
Выступает третий год.
Третий год, зимой и летом,
Появляется с букетом:
То придет на юбилей,
То на съезд учителей.
Ночью Леночке не спится,
Днем она не пьет, не ест:
«Ой, другую ученицу
Не послали бы на съезд!»
Говорит спокойно Лена:
— Завтра двойку получу —
У меня районный пленум,
Я приветствие учу.
Лена, девочка с букетом,
Отстает по всем предметам:
Ну когда учиться ей?
Завтра снова юбилей!
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи…
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
— Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу.-
Тихо ответили жители:
— Это на том берегу.
Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.
Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.
Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил…
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.
Новый забор перед школою,
Тот же зеленый простор.
Словно ворона веселая,
Сяду опять на забор!
Школа моя деревянная!..
Время придет уезжать —
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
Урок меня не спрашивай,
Не спрашивай, не спрашивай,
Урок меня не спрашивай, -
На отдыхе отряд,
На елке разукрашенной
Фонарики горят.
Повеселятся школьники
В свободные деньки.
Мы — за город, в Сокольники,
На лыжи, на коньки.
Провалишься до пояса,
До пояса, до пояса,
Провалишься до пояса,
Останешься в снегу,
А я на лыжах по лесу
До Северного полюса
Как хочешь пробегу!
Урок меня не спрашивай,
Не спрашивай, не спрашивай,
Урок меня не спрашивай, -
На отдыхе отряд,
На елке разукрашенной
Фонарики горят.
А все тетрадки
Спрятаны,
Пускай пока
Поспят они.
Мальчик с девочкой дружил,
Мальчик дружбой дорожил.
Как товарищ, как знакомый,
Как приятель, он не раз
Провожал ее до дома,
До калитки в поздний час.
Очень часто с нею вместе
Он ходил на стадион.
И о ней как о невесте
Никогда не думал он.
Но родители-мещане
Говорили так про них:
«Поглядите! К нашей Тане
Стал захаживать жених!»
Отворяют дверь соседи,
Улыбаются: «Привет!
Если ты за Таней, Федя,
То невесты дома нет!»
Даже в школе! Даже в школе
Разговоры шли порой:
«Что там смотрят, в комсомоле?
Эта дружба — ой-ой-ой!»
Стоит вместе появиться,
За спиной уже: «Хи-хи!
Иванов решил жениться.
Записался в женихи!»
Мальчик с девочкой дружил,
Мальчик дружбой дорожил.
И не думал он влюбляться
И не знал до этих пор,
Что он будет называться
Глупым словом «ухажер»!
Чистой, честной и открытой
Дружба мальчика бала.
А теперь она забыта!
Что с ней стало? Умерла!
Умерла от плоских шуток,
Злых смешков и шепотков,
От мещанских прибауток
Дураков и пошляков.
Я Володины отметки
Узнаю без дневника.
Если брат приходит с тройкой
Раздается три звонка.
Если вдруг у нас в квартире
Начинается трезвон —
Значит, пять или четыре
Получил сегодня он.
Если он приходит с двойкой —
Слышу я издалека:
Раздается два коротких,
Нерешительных звонка.
Ну, а если единица —
Он тихонько в дверь стучится.
Я школу Гнесиных люблю,
пока влечет меня прогулка
по снегу, от угла к углу,
вдоль Скатертного переулка.Дорожка — скатертью, богат
крахмал порфироносной прачки.
Моих две тени по бокам-
две хилых пристяжных в упряжке.Я школу Гнесиных люблю
за песнь, за превышенье прозы,
за желтый цвет, что ноябрю
предъявлен, словно гроздь мимозы.Когда смеркается досуг
за толщей желтой штукатурки,
что делает согбенный звук
внутри захлопнутой шкатулки? Сподвижник музыки ушел —
где музыка? Душа погасла
для сна, но сон творим душой,
и музыка не есть огласка.Не потревожена смычком
и не доказана нимало,
что делает тайком, молчком
ее материя немая? В тигриных мышцах тишины
она растет прыжком подспудным,
и сны ее совершены
сокрытым от людей поступком.Я школу Гнесиных люблю
в ночи, но более при свете,
скользя по утреннему льду,
ловить еду в худые сети.Влеку суму житья-бытья —
иному подлежа влеченью,
возвышенно бредет дитя
с огромною виолончелью.И в две слезы, словно в бинокль,
с недоуменьем обнаружу,
что безбоязненный бемоль
порхнул в губительную стужу.Чтобы душа была чиста,
и надобно доверье к храму,
где чьи-то детские уста
вовеки распевают гамму, и крошка-музыкант таков,
что, бодрствуя в наш час дремотный,
один вдоль улиц и веков
всегда бредет он с папкой нотной.Я школу Гнесиных люблю,
когда бела ее ограда
и сладкозвучную ладью
колышут волны снегопада.Люблю ее, когда весна
велит, чтоб вылезли летуньи
и в даль открытого окна
доверчиво глядят певуньи.Зачем я около стою?
Мы слух на слух не обменяем:
мой — обращен во глубь мою,
к сторонним звукам невменяем.Прислушаюсь — лишь боль и резь,
а кажется — легко, легко ведь…
Сначала — музыка. Но речь
вольна о музыке глаголить.
Прыг-скок! Прыг-скок!
Отменяется урок.
Пляшут, как на празднике,
Юные проказники
И кричат: — Удачный день:
У ботаники мигрень!
Крик такой! Восторг такой!
Все как именинники.
— Пусть пропишет ей покой
Доктор в поликлинике,
Пусть она идет лечиться,
Мы согласны не учиться!
А дежурный говорит:
— У меня был дифтерит,
И пришлось на шесть недель
Уложить меня в постель.
Возмутилась звеньевая,
Пионеров слушая.
Говорит: — Мы проявляем
К людям равнодушие!
Звали милой,
Звали славной,
Нашей Ольгой Николавной,
А теперь желаем зла:
Чтоб ботаника слегла!
Тут опомнился отряд,
Все дежурного корят.
А дежурный говорит:
— Пожалуйста, без паники!
У меня был дифтерит,
А не у ботаники!
Разговор пошел иной,
Все сочувствуют больной:
— Поправляться вам пора,
Ольга Николаевна!
Зря кричали мы «ура», —
Это мы нечаянно.
Без конца вздыхала Клава:
— Если б я была кудрява,
Я б, как в сказке царь-девица,
Всех затмила красотой.—
И решила ученица
Появиться завитой.
Черноброва и кудрява
Красна девица-душа!
Шепчут все: — Петрова Клава
Невозможно хороша!
Но сидит как неживая,
Будто в сон погружена.
— Ой, — сказала звеньевая, —
Клава, кажется, больна!
Клава молвила: — Подружки,
Я и вправду чуть жива!
Я металась на подушке:
Спать мешали завитушки —
Вся в бумажках голова.
Тут она опять зевнула
И на алгебре заснула.
Смотрит Анна Алексевна:
В классе — спящая царевна.
— Ой, — волнуются подружки,
Четверть близится к концу,
А у Клавы завитушки!
Нет, они ей не к лицу.
Растревожили в логове старое зло,
Близоруко взглянуло оно на восток.
Вот поднялся шатун и пошёл тяжело —
Как положено зверю, — свиреп и жесток.Так подняли вас в новый крестовый поход,
И крестов намалёвано вдоволь.
Что вам надо в стране, где никто вас не ждёт,
Что ответите будущим вдовам? Так послушай, солдат! Не ходи убивать —
Будешь кровью богат, будешь локти кусать!
За развалины школ, за сиротский приют
Вам осиновый кол меж лопаток вобьют.Будет в школах пять лет недобор, старина, —
Ты отсутствовал долго, прибавил смертей,
А твоя, в те года молодая, жена
Не рожала детей.Неизвестно, получишь ли рыцарский крест,
Но другой — на могилу под Волгой — готов.
Бог не выдаст? Свинья же, быть может, и съест:
Раз крестовый поход — значит много крестов.Только ваши — подобье раздвоенных жал,
Всё враньё — вы пришли без эмоций!
Гроб Господен не здесь — он лежит, где лежал,
И креста на вас нет, крестоносцы.Но, хотя миновало немало веков,
Видно, не убывало у вас дураков!
Вас прогонят, пленят, ну, а если убьют —
Неуютным, солдат, будет вечный приют.Будет в школах пять лет недобор, старина, —
Ты отсутствовал долго, прибавил смертей,
А твоя, в те года молодая, жена
Не рожала детей.Зря колосья и травы вы топчете тут,
Скоро кто-то из вас станет чахлым кустом,
Ваши сбитые наспех кресты прорастут
И настанет покой, только слишком потом.Вы ушли от друзей, от семей, от невест —
Не за пищей птенцам желторотым.
И не нужен железный оплавленный крест
Будет будущим вашим сиротам.Возвращайся назад, чей-то сын и отец!
Убиенный солдат — это только мертвец.
Если выживешь — тысячам свежих могил
Как потом объяснишь, для чего приходил? Будет в школах пять лет недобор, старина, —
Ты отсутствовал долго, прибавил смертей,
А твоя, в те года молодая, жена
Не рожала детей.
Тетради в портфеле шуршали,
Что в жизни важнее, решали.
Тетрадка в линейку бормочет:
— Грамматика!
А в клетку тетрадка ворчит:
— Математика!
На чём примирились тетрадка
с тетрадкой,
Для нас до сих пор остаётся загадкой.
Чему первым делом
Научится кошка?
— Хватать!
Чему первым делом
Научится птица?
— Летать!
Чему первым делом
Научится школьник?
— Читать!
Котёнок вырастет кошкой,
Такой же, как все на свете.
Птенец превратится в птицу,
Такую ж, как все на свете.
А дети читают,
А дети мечтают,
И даже их мамы и папы не знают,
Кем станут, кем вырастут дети.
Каким учёным Федя стал!
Кто б мог сравниться с Федею?
Он лето целое листал
Тома энциклопедии.
Людей известных, например,
Он знает всех… до буквы Р.— А ну-ка, Федя, дай ответ:
А кто такой был Нофелет? — Кто? Нофелет? Ах, Нофелет…
Скажу я вам на это,
Что стыдно людям ваших лет
Не знать про Нофелета!
Жил в древнем Риме
Нофелет —
Не то мудрец, не то поэт. —Откуда только знает он
Такого мудреца?
Мы просто слово «те-ле-фон»
Прочли ему с конца.
А получился Но-фе-лет —
Не то мудрец, не то поэт.
Циркуль мой, циркач лихой,
Чертит круг одной ногой,
А другой проткнул бумагу,
Уцепился и — ни шагу.
Учил уроки. Повторял уроки.
Уроки сделав, на уроки мчал.
Как слушал я уроки на уроке!
Как у доски уроки отвечал!
А заслужив укоры иль упреки,
Я тут же извлекал из них уроки.
За педагогом следовал я взглядом.
Меня не отвлекало ничего.
А кто тогда сидел за партой рядом,
Пусть он простит, не слышал я его.
Ученье… Человеком правят страсти,
А я у этой страсти был во власти.
В любом из нас сидит школяр-невольник,
Боящийся, что вызовут к доске.
В любом из нас живет веселый школьник,
Чертящий теоремы на песке.
За школьный дух без примеси школярства,
Как за коня, готов отдать полцарства.
Сережа взял свою тетрадь —
Решил учить уроки:
Озера начал повторять
И горы на востоке.
Но тут как раз пришел монтер.
Сережа начал разговор
О пробках, о проводке.
Через минуту знал монтер,
Как нужно прыгать с лодки,
И что Сереже десять лет,
И что в душе он летчик.
Но вот уже зажегся свет
И заработал счетчик.
Сережа взял свою тетрадь —
Решил учить уроки:
Озера начал повторять
И горы на востоке.
Но вдруг увидел он в окно,
Что двор сухой и чистый,
Что дождик кончился давно
И вышли футболисты.
Он отложил свою тетрадь.
Озера могут подождать.
Он был, конечно, вратарем,
Пришел домой не скоро,
Часам примерно к четырем
Он вспомнил про озера.
Он взял опять свою тетрадь —
Решил учить уроки:
Озера начал повторять
И горы на востоке.
Но тут Алеша, младший брат,
Сломал Сережин самокат.
Пришлось чинить два колеса
На этом самокате.
Он с ним возился полчаса
И покатался кстати.
Но вот Сережина тетрадь
В десятый раз открыта.
— Как много стали задавать! -
Вдруг он сказал сердито. —
Сижу над книжкой до сих пор
И все не выучил озер.
Что делается
у нас
под школьной корой
алгебр
и геометрий?
Глазам
трудящихся
школу открой,
за лежалых
педагогов
проветри!
Целясь в щеку
злей, чем доги,
взяв
линейки подлиннее,
мордобойцы-педагоги
лупят
посвистом линеек.
Войны классов,
драки партий
обошли
умишкой тощим.
Но…
Каллиников под партой,
провоняли
парту
«Мощи».
Распустив
над порнографией
слюну,
прочитав
похабные тома,
с правой стороны
луну
у себя
устроят по домам.
Опустивши
глазки-кнопки,
боком вертят
будто утки,
не умнее
средней пробки
подрастают институтки.
Это
видели и раньше
робки
школьницы-молчальницы,
и ступают
генеральшами
пышногрудые начальницы.
У подобных
пастухов
девочки
прочли уже
прейскуранты
всех духов
сочинителя
Тэжэ.
Нам
характер
нужен круче,
чтоб текли
у нас
в трудах дни.
Мы ж
выращиваем курочек
для
семейственных кудахтаний.
Товарищи,
непорядок в дебрях школ,
под сводами
алгебр и геометрий.
Надо
школу
взять за ушко,
промыть
и высушить на ветре.
К нам, на пестрые страницы,
Прилетели две синицы.
Говорят: — Стряслась беда!
Прилетели мы сюда
Рассказать насчет рогатки!
Мы от птиц! Мы делегатки!
Так волнуются синички!
Говорят они с трудом.
Просят: — Дайте нам водички,
Мы тогда в себя придем.—
Принесли мы им водицы —
Успокоились синицы.
Говорит одна синица:
— Что в лесу у нас творится!
Плачут птенчики в гнезде,
Помогите нам в беде!
Птенчик мой так перепуган,
Не летает никуда,
Он уже летал над лугом,
Вился около гнезда.
А теперь всего боится,
Даже гусениц не ест,
Я хочу переселиться,
Улететь из этих мест.
Я слыхала, есть юннаты,
Но у нас в лесу их нет.
Мальчик в майке полосатой
К нам является чуть свет.
Если этот мальчик снова
Вдруг появится в лесу,
Я волнения такого
Не перенесу!
Тут у птиц мы разузнали,
Кто же этот хулиган.
Оказалось, это Алик,
Восьмилетний мальчуган.
Это он в лесу украдкой
В малых птенчиков стрелял.
Вот он тут стоит с рогаткой…
— Алик, ты себя узнал?
Двух синиц мы приручили,
Им работу поручили —
Пусть они и врозь и вместе
Прилетают в школу, в класс,
И приносят в книжку вести
От читателей, от вас.
Полетят они в отряд,
Дела проверят школьные…
Пускай летят куда хотят —
Они ведь птицы вольные.
А мы их выпустили в свет,
Теперь стоим и смотрим вслед.
Марьина-шмарьина Роща.
Улицы, словно овраги.
Синяя мятая рожа
ханурика-доходяги. Здесь у любого мильтона
снижен свисток на полтона,
а кобура пустая —
стырит блатная стая. Нет разделений, — кроме
тех, кто стоит на стрёме,
и прахаристых паханов —
нашенских чингисханов. Финка в кармане подростка,
и под Боброва причёска,
а на ботинке — зоска,
ну, а в зубах — папироска. В эти прекрасные лица
нас изрыгнула столица,
как второгодников злостных,
в школу детей подвопросных. Каждому педсовету
выхода не было проще:
«Что с хулиганами? В эту —
в ихнюю Марьину Рощу». Норовы наши седлая,
нас приняла, как родимых,
школа шестьсот седьмая —
школа неисправимых. Жили мы там не мрачно —
классные жгли журналы
и ликовали, как смачно
пламя их пожирало. Плакали горько училки,
нас подчинить не в силе, —
помощи скорой носилки
заврайоно выносили. Типы на барахолке —
Марьиной Рощи маги —
делали нам наколки:
«Я из Одессы-мамы». Нас не пугали насмешки
за волдыри и чирьи,
и королевы Плешки
нас целоваться учили. Милая Марьина Роща,
в нас ты себя воплотила,
ну, а сама, как нарочно,
канула, как Атлантида. Нет, мы не стали ворами
нашей Москвы престольной,
стали директорами
школ, но — увы! — пристойней. Даже в учёные вышли,
даже летим к созвездьям,
даже кропаем вирши,
даже в Америки ездим. Но не закормит слава,
словно блинами тёща, —
ты не даёшь нам права
скурвиться, Марьина Роща. Выросли мы строптиво.
Мы — твоего разлива,
пенные, будто пиво,
крепкие, как крапива. Поняли мы в твоей школе
цену и хлеба и соли
и научились у голи
гордости вольной воли. И не ходить в хороших
ученичках любимых
тем, кто из Марьиной Рощи —
школы неисправимых.
Кто растрёпан и всклокочен?
Кто лентяй и озорник?
Ну, конечно, Коля Кочин.
Отстающий ученик.
На уроке наш учитель,
Пётр Иванович Петров,
Просит: — Дети, не кричите!
Я сегодня нездоров.
Кто шумит на задней парте?
Позовём его сюда,
Пусть укажет нам на карте
Все большие города,
Все моря и океаны,
Реки, горы и вулканы.
Где Сибирь, а где Кавказ,
Где Урал, а где Донбасс?
Отвечает Коля Кочин:
— Хорошо я знаю очень —
Стоит Урал на Тереке
В Северной Америке;
И прибавил Коля далее:
— А Донбасс — река в Италии.
В перемену в нашем классе
Окружат ребята Колю:
— В Южной Африке Саратов?
Скажет Боря Аккуратов.
— А в Австралии Берлин?
Скажет Петя Бородин.
— А в Варшаве есть река
Под названием Ока?
Посмотрите, Коля Кочин
Чем-то очень озабочен.
Посмотрите на него-
Глупый, глупый как сорока,
Он не выучил урока
И не знает ничего.
— А теперь, — сказал учитель
Петр Иванович Петров; —
Попрошу я вас, решите
Мне задачу про коров:
Пять коров траву едят,
Десять на реку глядят,
А четырнадцать коров гуляют,
Сколько это составляет?
Отвечает Коля Кочин:
— Хорошо я знаю очень —
Ровно триста пятьдесят
Было этих поросят.
В перемену в нашей школе
Окружат ребята Колю:
— Сосчитай-ка, голова,
Сколько будет дважды два?
И ответил Коля Кочин,
Огорчен и озабочен:
— Я не знаю ничего,
Сам не знаю отчего,
Я бездельник, я тупица,
Разучился я учиться.
Ухитрился потерять,
И задачник и тетрадь.
Перестаньте вы смеяться,
Помогите заниматься.
Все сказали: — Ладно, можем,
Сообща тебе поможем.
Зимним вечером у нас
Собирается весь класс.
Ванька Тычкин, сев на парту,
Тычет пальцем прямо в карту: -
— Эта линия — река,
А зовут ее Ока.
Вот Сибирь, а вот Кавказ.
Вот Урал, а вот Донбасс.
— Вот Ростов, а вот Саратов, —
Объясняет Аккуратов.
— Вот Париж, а вот Берлин, —
Объясняет Бородин.
Так ребята в нашей школе
Помогли учиться Коле.
Собираясь на экзамен,
Валя говорила:
— Если только палец мамин
Окунуть в чернила,
Если я перед доскою
Как-нибудь украдкой
Ухитрюсь одной рукою
Взять себя за пятку,
Если, сняв ботинок в школе,
Повторю заклятье,
А потом мешочек соли
Приколю на платье,
Если я в троллейбус новый
Сяду на Садовой,
А в троллейбусе вожатый
Будет бородатый,
Если я в пути не встречу
Ни единой кошки
Или вовремя замечу
И сверну с дорожки,
Не покажется священник
В нашем переулке
И дадут мне дома денег
На кино и булки,
Если я зашью монеты
В фартук под оборки, —
То, по всем моим приметам,
Получу по всем предметам
Круглые пятерки!..
Но едва успела Валя
Кончить эту фразу,
Болтовню ее прервали
Три подруги сразу:
— Хорошо, давай поспорим!
Верь в свои приметы,
Ну, а мы пока повторим
Школьные предметы.
* * *
Наконец настал экзамен.
Мама уступила,
И несчастный палец мамин
Погружен в чернила,
И не встретился священник
По дороге в школу,
И достала Валя денег,
Чтоб пришить к подолу,
И она в троллейбус новый
Села на Садовой,
И в вагоне был вожатый
Очень бородатый,
И пред классною доскою
Удалось украдкой
Ей свободною рукою
Взять себя за пятку, —
Но другие ученицы
Сдали все предметы,
А у Вали — единицы…
Вот вам и приметы!
Эй,
Роста,
давай телеграммы
во все концы!
Сегодня
со всех союзных мест
красной
учительской армии бойцы
сошлись
на первый
учительский съезд.
На третьем фронте
вставая горою,
на фронте учебы,
на фронте книг, —
учитель
равен
солдату-герою —
тот же буденновец
и фронтовик.
Он так же
мёрз
в окопах школы;
с книгой,
будто с винтовкой,
пешком
шел разутый,
чуть не голый,
верст за сорок
в город
с мешком.
С краюхой черствой,
с мерзлой луковкой,
Он,
слушая
вьюги шрапнельный рой,
сражался,
бился
с каждой буковкой,
идя
в атаки
со всей детворой.
В ОНО
и в ВИКе
к общей благости
работай
не за страх, а за совесть,
а плату
за май
получишь в августе —
вот
шкрабовских дней
печальная повесть.
Пошла
всесоюзная
стройка да ковка.
Коль будем
сильны
и на третьем фронте —
Коммуну
тогда
ни штыком,
ни винтовкой —
ничем
с завоеванных мест не стронете.
И шкраб,
как ребенка,
школу вынашивал,
пока
сменялась миром гроза.
И вот
со всего
Союза нашего
на шкраба
с вниманьем
поднялись глаза.
У нас
долгов
пред учителем
много,
на весь ССР
сегодня
звучите:
идущий
со своей коммуною в ногу,
да здравствует
красный
народный учитель!
Но каплю и грусти
прибавим к этому:
учитель,
чеши виноватое темя, —
каб раньше
учитель
пошел за Советом,
мы,
может быть,
были бы
сплошь грамотеями.
1
В перемену в нашей школе
Говорил Степанов Коля:
— Самый меткий я стрелок,
Самый меткий, самый ловкий.
Помню как-то из винтовки
Комара я ранил в бок.
Я к боям всегда готов.
Дайте тысячу врагов,
Из винтовки, из ружья
Уложу всю тыщу я!
2
— А я, — говорит Маша Старкова, —
Я пойду на войну санитаркою.
Дело это мне знакомое,
С детства лечу всех дома я.
Вчера, например, случилось горе:
Брат себе лоб разбил в коридоре.
Сразу я без разговоров лишних
Поставила ему на пятки горчишники.
Дайте мне только вату белую,
Я перевязку любую сделаю.
3
А потом говорит Миша Звягин:
— Я умею планы чертить на бумаге.
Я, — говорит, — в любой окрестности,
В пересеченной или гладкой местности
Не заблужусь и не потеряюсь,
Всюду, — говорит, — я разбираюсь.
Нынче летом прошел всю тайгу Сибири.
Знаю все леса и все реки в мире.
4
А я, — говорит Сережа Ногин, —
Не растеряюсь во время тревоги,
Не испугаюсь удушливых газов,
Противогаз я достану сразу.
Противогаз помчится вперед,
Враг испугается и удерет.
5
Колю ребята в тир привели,
Дали винтовку, сказали: «Пали!»
Коля краснеет,
Сопит, как сурок.
— Скажите, ребята,
А где тут курок?
6
Знакомая наша
Старкова Маша
Порезала палец ножом.
Вздрогнула наша
Старкова Маша,
Заплакала громко потом.
— Я умираю,
Я погибаю,
Спасите, спасите меня!
Пульса нет в жилах,
Я видеть не в силах
Капельку крови, друзья!
7
Ребята играли
В саду городском,
В глухой и далекой аллее,
Где тропы покрыты
Травою и мхом,
Где сосны и ели
Шумели.
Вдруг
Миша Звягин
Остался один
Средь елей и сосен,
Берез и осин.
Миша заплакал.
— В этом саду
Я заблудился,
Я пропаду!
8
В школу ребята
Идут по дороге,
С ними шагает
Сережа Ногин.
Видят ребята —
Из-за поворота
Выходит на улицу
Пехоты рота.
На красноармейцах
Маски надеты.
Воскликнул Сережа:
— Ребята, что это?
Маски увидел я
В первый раз.
Смеются ребята:
— Так что же,
Сережа,
Так-то ты знаешь
Противогаз?
9
Ребята,
Подобные хвастуны
Будут помехой
Во время войны.
Чтобы с врагами
Биться
Умело,
Надо учиться
Военному делу.
Должен, ребята,
Каждый из нас
Знать винтовку
И противогаз!
— Учитель у меня в портфеле!
— Кто? Быть не может! Неужели?
— Взгляни, пожалуйста! Он — тут.
Его учебником зовут.
В старших классах каждый школьник
Изучает треугольник.
Три каких-то уголка,
А работы — на века.
Ну-ка в сторону карандаши!
Ни костяшек. Ни ручек. Ни мела.
Устный счёт! Мы творим это дело
Только силой ума и души.
Числа сходятся где-то во тьме,
И глаза начинают светиться,
И кругом только умные лица,
Потому что считаем в уме.
Он руку над партою тянет и тянет.
Неужто никто на него и не взглянет?
Он — весь нетерпенье: «Спросите меня!»
Как будто, загнав по дороге коня,
Сюда он примчался со срочным пакетом,
Со срочным пакетом и точным ответом.
Не нужно отметок в журнал и в дневник,
Довольно того, что он в тайну проник,
Что чудо свершилось, задача решилась…
Спросите, пожалуйста! Сделайте милость!
В непроезжей, в непролазной
В деревушке Недородной
Жил да был учитель сельский,
С темнотой борясь народной. С темнотой борясь народной,
Он с бедой народной сжился:
Каждый день вставал голодный
И голодный спать ложился. Но душа его горела
Верой бодрой и живою.
Весь ушел учитель в дело,
С головою, с головою. Целый день средь ребятишек
Он ходил, худой и длинный.
Целый день гудела школа,
Точно рой живой, пчелиный. Уж не раз урядник тучный,
Шаг замедлив перед школой,
Хмыкал: «Вишь ты… шум… научный.
А учитель-то… с крамолой!» Уж не раз косил на школу
Поп Аггей глазок тревожный:
«Ох, пошел какой учитель…
Все-то дерзкий… всё безбожный!..» Приезжал инспектор как-то
И остался всем доволен,
У учителя справлялся:
Не устал он? Может, болен? Был так ласков и любезен,
Проявил большую жалость,
Заглянул к нему в каморку,
В сундучке порылся малость. Чрез неделю взвыл учитель —
Из уезда предписанье:
«Обнаружив упущенья,
Переводим в наказанье». Горемыка, распростившись
С ребятишками и школой,
С новым жаром прилепился
К детворе деревни Голой. Но, увы, в деревне Голой,
Не успев пробыть полгода,
Был он снова удостоен
Перевода, перевода. Перевод за переводом,
Третий раз, четвертый, пятый…
Закручинился учитель:
«Эх ты, жребий мой проклятый!» Изнуренный весь и бледный,
Заостренный, как иголка,
Стал похож учитель бедный
На затравленного волка. Злобной, горькою усмешкой
Стал кривить он чаще губы:
«Загоняют… доконают…
Доконают, душегубы!» Вдруг негаданно-нежданно
Он воскрес, душой воспрянул,
Будто солнца луч веселый
На него сквозь туч проглянул. Питер! Пышная столица!
Там на святках на свободных
— Сон чудесный! — состоится
Съезд наставников народных. Доброй вестью упоенный,
Наш бедняк глядит героем:
«Всей семьей объединенной
Наше горе мы раскроем. Наше горе, наши муки,
Беспросветное мытарство…
Ко всему приложим руки!
Для всего найдем лекарство!» На желанную поездку
Сберегая грош последний,
Всем друзьям совал повестку,
С ней слетал в уезд соседний. В возбужденье чрезвычайном
Собрались учителишки,
На собрании на тайном
Обсудили все делишки: «Стой на правом деле твердо!»
— «Не сморгни, где надо, глазом!»
Мчит герой наш в Питер гордо
С поручительным Наказом. Вот он в Питере. С вокзала
Мчит по адресу стрелою.
Средь огромнейшего зала
Стал с Наказом под полою. Смотрит: слева, справа, всюду
Пиджаки, косоворотки…
У доверчивого люда
Разговор простой, короткий. «Вы откуда?» — «Из Ирбита».
— «Как у вас?» — «Да уж известно!»
Глядь — душа уж вся открыта,
Будто жили век совместно! Началося заседанье.
И на нового соседа
Наш земляк глядит с улыбкой:
Экий, дескать, непоседа! Повернется, обернется,
Крякнет, спросит, переспросит, —
Ухмыляется, смеется,
Что-то в книжечку заносит. Франтоват, но не с излишком,
Рукава не в рост, кургузы,
Под гороховым пальтишком
Темно-синие рейтузы, Тараторит: «Из Ирбита?
Оч-чень р-рад знакомству с вами!»
И засыпал, и засыпал
Крючковатыми словами: «Что? Наказ?.. Так вы с Наказом?..
Единение?.. Союзы?..
Оч-чень р-рад знакомству с вами! —
Распиналися рейтузы. — Мил-лый! Как? Вы — без приюта?.
Но, ей-богу… вот ведь кстати!
Тут ко мне… одна минута…
Дело всё в одной кровати…» Не лукавил «друг-приятель»,
«Приютил» он друга чудно.
Где? — Я думаю, читатель,
Угадать не так уж трудно. Съезд… Сановный покровитель…
Встречи… Речи… Протоколы…
Ах, один ли наш учитель
Не увидел больше школы!
Спросишь малышей: «Вопросы есть?» –
И ручонок поднятых не счесть.
Спросишь старшеклассников — таятся,
Глупыми боятся показаться.
Но вопросов глупых нет.
Глупым может быть ответ.
Это — Коля
С братом
Васей.
Коля — в школе,
В пятом
Классе.
Вася —
В третьем.
Через год
Он в четвертый
Перейдет.
Есть у них
Собака такса,
По прозванью
Вакса-Клякса.
Вакса-Клякса
Носит
Кладь
И умеет
В мяч играть.
Бросишь мяч куда попало,
Глядь, она его поймала!
Каждый день
Уходят братья
Рано утром
На занятья.
А собака
У ворот
Пять часов
Сидит и ждет.
И бросается,
Залаяв,
Целовать
Своих хозяев.
Лижет руки,
Просит дать
Карандаш
Или тетрадь,
Или старую
Калошу —
Все равно какую ношу.
* * *
Были в праздник
Вася с Колей
Вместе с папой
На футболе.
Только вверх
Взметнулся мяч,
Пес за ним
Помчался вскачь,
Гонит прямо через поле —
Получайте, Вася с Колей!
С этих пор на стадион
Вход собакам воспрещен.
* * *
Как-то раз пошли куда-то
Папа, мама и ребята,
Побродили по Москве,
Полежали на траве
И обратно покатили
В легковом автомобиле.
Поглядели: у колес
Рядом с ними мчится пес,
Черно-желтый, кривоногий,
Так и жарит по дороге.
Рысью мчится он один
Меж колоннами машин.
Говорят ребята маме:
— Пусть собака едет с нами!
Сел в машину верный пес,
Будто к месту он прирос.
Он сидит с шофером рядом
И дорогу мерит взглядом,
Хоть не часто на Руси
Ездят таксы на такси.
* * *
Было в доме много крыс.
Вор хвостатый щель прогрыз,
Изорвал обои в клочья,
Побывал в буфете ночью.
Говорят отец и мать:
— Надо нам кота достать!
Вот явился гость заморский,
Величавый кот ангорский.
Мех пушистый, хвост густой, —
Знатный кот, а не простой.
Поглядел он на собаку
И сейчас затеял драку.
Спину выгнул он дугой,
Дунул, плюнул раз-другой,
Замахнулся серой лапой…
Тут вмешались мама с папой
И обиженного пса
Увели на полчаса.
А когда пришел он снова,
Встретил кот его сурово,
Заурчал и прошипел:
— Уходи, покуда цел!
С той минуты в коридоре
Пса держали на запоре.
Вакса-Клякса
Не был плакса.
Но не мог от горьких слез
Удержаться бедный пес.
В коридоре лег он на пол,
Громко плакал, дверь царапал,
Проклиная целый свет,
Где ни капли правды нет!
Дети таксу пожалели,
Оба спрыгнули с постели.
Смотрят: лезет стая крыс
По буфету вверх и вниз.
Передать спешат друг дружке
Яйца, рыбу и ватрушки.
Ну, а кот залез на шкаф.
Сгорбил спину, хвост задрав,
И дрожит, как лист осины,
Наблюдая пир крысиный.
Вдруг, оставив хлеб и рис,
Разбежалась стая крыс.
В дверь вошла собака такса,
По прозванью Вакса-Клякса.
Криволапый, ловкий пес
В щель просунул длинный нос
И поймал большую крысу —
Видно, крысу-директрису.
А потом он, как сапер,
Раскопал одну из нор
И полез к ворам в подполье
Наказать за своеволье.
Говорят, что с этих пор
Стая крыс ушла из нор.
За усердие в награду
Дали таксе рафинаду,
Разрешили подержать
Прошлогоднюю тетрадь.
Кот опять затеял драку,
Но трусишку-забияку,
Разжиревшего кота
Увели за ворота,
А оттуда Коля с Васей
Проводили восвояси.
* * *
Много раз ребята в школе
Говорили Васе с Колей:
— Больно пес у вас хорош!
На скамейку он похож,
И на утку, и на галку.
Ковыляет вперевалку.
Криволап он и носат.
Уши до полу висят!
Отвечают Вася с Колей
Всем товарищам по школе:
— Ничего, что этот пес
Кривоног и длиннонос.
У него кривые ноги,
Чтоб раскапывать берлоги.
Длинный нос его остер,
Чтобы крыс таскать из нор.
Говорят собаководы,
Что чистейшей он породы!
Вероятно, этот спор
Шел бы в классе до сих пор,
Кабы псу на днях не дали
Золотой большой медали.
И тогда простой вопрос —
Безобразен этот пес
Иль по-своему прекрасен —
Сразу стал ребятам ясен.
Но не знал ушастый пес,
Что награду в дом принес.
Не заметил он того,
Что медаль из золота
На ошейнике его
К бантику приколота.
«А дальше, ребята, урок листопада.
Поэтому в класс возвращаться не надо.
Звонок прозвенит, одевайтесь скорей
И ждите меня возле школьных дверей!»
И парами, парами следом за нею,
За милой учительницей своею
Торжественно мы покидаем село.
А в лужи с лужаек листвы намело!
«Глядите! На ёлочках тёмных в подлеске
Кленовые звёзды горят, как подвески.
Нагнитесь за самым красивым листом
В прожилках малиновых на золотом.
Запомните все, как земля засыпает,
А ветер листвою её засыпает».
А в роще кленовой светлей и светлей.
Всё новые листья слетают с ветвей.
Играем и носимся под листопадом
С печальной, задумчивой женщиной рядом.
Я — малютка карандашик,
Исписал я сто бумажек.
А когда я начинал,
То с трудом влезал в пенал.
Школьник пишет и растёт,
Карандаш — наоборот.
Зимою в школу он бежит,
А летом в комнате лежит,
Но только осень настаёт,
Меня он за руку берёт.
Приходил я в первый класс
По одной из трёх дорог.
Приходилось каждый раз
Выбирать одну из трёх.
Первая из них была
Длинной улицей села.
Там из окон, из ворот
Всё поглядывал народ.
Я товарищей встречал,
Различал их за квартал,
То кого-то поджидал,
То кого-то догонял.
А вторая за мостом
Потаённою тропой
Вьётся в ельнике густом.
Птиц послушай. Песню спой.
Посиди чуть-чуть на пне
Сам с собой наедине.
Третья тропка коротка.
Три минуты до звонка.
Мчишься, голову сломя,
Между первыми двумя.
В дневнике заданья на дом
И стоят отметки рядом.
До чего же хороши!
Ну-ка, мама, подпиши!