Он вышел в сад. Смеркался час.
Усадьба в сумраке белела,
смущая душу, словно часть
незагорелая у тела.А за самим особняком
пристройка помнилась неясно.
Он двери отворил пинком.
Нашарил ключ и засмеялся.За дверью матовой светло.
Тогда здесь спальня находилась.
Она отставила шитье
и ничему не удивилась.
Не утаю от Тебя печали,
так же как радости не утаю.
Сердце свое раскрываю вначале,
как достоверную повесть Твою.Не в монументах и не в обелисках,
не в застекленно-бетонных дворцах —
Ты возникаешь невидимо, близко,
в древних и жадных наших сердцах.Ты возникаешь естественней вздоха,
крови моей клокотанье и тишь,
и я Тобой становлюсь, Эпоха,
и Ты через сердце мое говоришь.И я не таю от Тебя печали
и самого тайного не таю:
сердце свое раскрываю вначале,
как исповедную повесть Твою…
Любимых детских книг творец
И верный друг ребят,
Он жил, как должен жить боец,
И умер, как солдат.
Ты повесть школьную открой —
Гайдар ее писал:
Правдив той повести герой
И смел, хоть ростом мал.
Прочти гайдаровский рассказ
И оглянись вокруг:
Живут сегодня среди нас
Тимур, и Гек, и Чук.
Их по поступкам узнают.
И это не беда,
Что по-гайдаровски зовут
Героев не всегда.
Страницы честных, чистых книг
Стране оставил в дар
Боец, Писатель, Большевик
И Гражданин — Гайдар…
Не писать мне повестей, романов,
Не читать фантастику в углу, -
Я лежу в палате наркоманов,
Чувствую — сам сяду на иглу.
Кто-то раны лечил боевые,
Кто-то так, обеспечил тылы…
Эх вы парни мои шировые,
Поскорее слезайте с иглы!
В душу мне сомнения запали,
Голову вопросами сверлят, -
Я лежу в палате, где глотали,
Нюхали, кололи все подряд.
Кто-то там проколол свою душу,
Кто-то просто остался один…
Эй вы парни, бросайте "морфушу" -
Перейдите на апоморфин!
Рядом незнакомый шизофреник -
В него тайно няня влюблена -
Говорит: "Когда не будет денег -
Перейду на капли Зимина".
Кто-то там проколол свою совесть,
Кто-то в сердце вкурил анашу…
Эх вы парни, про вас нужно повесть,
Жалко, повестей я не пишу.
Я помню сырую комнату с огромной дымящей печью,
Где на одну стипендию мы жили с тобой вдвоём.
Пустую и темноватую, обжитую, человечью,
С любительской фотографией на старом столе твоём.Беззубые наши вилки, погнутые наши ложки.
На крашеном подоконнике от чайника круглый след.
Я даже припоминаю вкус холодной картошки
И давнишних рыбьих консервов противный томатный цвет.Я помню тебя тогдашнего, родные твои привычки.
Как ты меня окликаешь, глаза приоткрыв едва.
Как ты грызёшь папиросы, как ты ломаешь спички,
Как говоришь глуховато ласковые слова.И свет той бессонной ночи, томящий и мутноватый.
В портфель запихавши вещи, я тихо ушла поутру.
Первую гололедицу посыпал песок красноватый,
И замерзали слёзы на ледяном ветру.Одно только я забыла:
За что я тебя любила.
Я тоже служил на флоте!
Я тоже памятью пола
О той бесподобной работе —
На гребнях чудовищных волн.
Тобою — ах, море, море! —
Я взвинчен до самых жил,
Но, видно, себе на горе
Так долго тебе служил…
Любимая чуть не убилась, —
Ой, мама родная земля! —
Рыдая, о грудь мою билась,
Как море о грудь корабля.
В печали своей бесконечной,
Как будто вослед кораблю,
Шептала: «Я жду вас… вечно»,
Шептала: «Я вас… люблю».
Люблю вас! Какие звуки!
Но звуки ни то ни се, —
И где-то в конце разлуки
Забыла она про все.
Однажды с какой-то дороги
Отправила пару слов:
«Мой милый! Ведь так у многих
Проходит теперь любовь…»
И все же в холодные ночи
Печальней видений других
Глаза ее, близкие очень,
И море, отнявшее их.
Перевод Якова Козловского
Сыновья, стали старше вы павших отцов.
Потому что на марше — любой из бойцов,
Потому что привалы годам не даны.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
Не чернила, а кровь запеклась на земле,
Где писала любовь свою повесть в седле.
Этой повести строки поныне красны.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
В вашем возрасте мы возглавляли полки,
Отсвет звёздности падал на наши клинки.
Опустили нас в землю, как в саблю ножны.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
Мы не знали испуга пред чёрной молвой
И своею за друга клялись головой.
И отцов не позорили мы седины.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
Все, что мы защищали, и вам защищать,
Все, что мы завещали, и вам завещать,
Потому что свобода не знает цены.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
Нужно вам, как нагорью, далёко смотреть,
Волноваться, как морю, как звёздам, гореть
Будьте долгу верны, добрым думам верны
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
«Известный московский булочник
Филиппов, убежавший в свое время
за границу, обратился за денежной
помощью к московским пекарям».
(«Правда»)
1.
Филиппов —
не из мелоче́й, —
царю он
стряпал торты.
Жирел
с продажи калачей —
и сам
калач был тертый.
2.
Октябрь
подшиб торговый дом.
Так ловко попросили их,
что взмыл
Филиппов,
как винтом,
до самой
до Бразилии.
3.
В архив
иллюзии сданы,
живет Филиппов
липово:
стощал Филиппов,
и штаны
протерлись у Филиппова.
4.
Вдруг
озаряется лицо
в тиши
бразильской ночи:
Филиппов
пишет письмецо
в Москву,
к «своим» рабочим.
5.
«Соввласть
и вас
люблю, ей-ей,
и сердцем я
и разумом.
Готов
за тысячу рублей
признать
с энтузиазмом!
6.
Прошу
во имя ИСУХРИ,
жду
с переводом бланки, —
вновь
запеку я сухари
и снова
встану на̀ ноги».
7.
Во-всю
сияют пекаря
и прыгают,
как дети,
строчат,
любовию горя,
Филиппову ответик.
8.
Мадам Филиппова
ревет,
дочь
скачет, как кобылка, —
им даже
и не перевод,
а целая —
посылка!..
9.
Восторг!
От слез —
глаза в росе.
Такой
не ждали штуки ж!
И вдруг блеснул во всей
красе
им —
шоколадный кукиш!