Перевод Наума Гребнева.
В старину писали не спеша
Деды на кинжалах и кинжалами
То, что с помощью карандаша
Тщусь я выразить словами вялыми.
Деды на взлохмаченных конях
В бой скакали, распрощавшись с милыми,
И писали кровью на камнях
То, что тщусь я написать чернилами.
Раньше с палкой, с посошком,
Дед-Мороз ходил пешком.
Он теперь совсем не тот,
Нынче мы привыкли:
Дед-Мороз под Новый год
Мчит на мотоцикле.
Или едет он в такси –
Ёлки, ёлки всюду, –
Дед, куда ни пригласи,
Обещает: — Буду!
Целый день звонки, звонки
В штабе новогоднем:
— Восемь дедов в Лужники
Вышлите сегодня!
В голубой тулуп одет,
Рассыпая блёстки,
На машине главный дед
Едет в зал Кремлёвский.
А оттуда главный дед
Едет в зал Колонный.
А за главным дедом вслед
Едет дед районный.
На метро во все концы
Едут деды-близнецы.
В парки, в школы, во дворцы
Входят деды-близнецы.
Блещет улиц белизна,
Снег на солнце розов.
Вся Москва полным-полна
Дедушек-Морозов.
Мой брат (меня он перерос)
Доводит всех до слез.
Он мне сказал, что Дед Мороз
Совсем не Дед Мороз!
Он мне сказал:
— В него не верь! —
Но тут сама
Открылась дверь,
И вдруг я вижу —
Входит дед.
Он с бородой,
В тулуп одет,
Тулуп до самых пят!
Он говорит:
— А елка где?
А дети разве спят?
С большим серебряным мешком
Стоит, обсыпанный снежком,
В пушистой шапке дед.
А старший брат твердит тайком:
— Да это наш сосед!
Как ты не видишь: нос похож!
И руки, и спина! —
Я отвечаю: — Ну и что ж!
А ты на бабушку похож,
Но ты же не она!
Шагает утром в школы
Вся юная Москва,
Народ твердит глаголы
И сложные слова.
А Клава-ученица
С утра в машине мчится
По Садовому кольцу
Прямо к школьному крыльцу.
Учитель седовласый
Пешком приходит в классы,
А Клавочка — в машине.
А по какой причине
И по какому праву
Везет машина Клаву?
— Я дедушкина внучка,
Мой дед — Герой Труда…—
Но внучка — белоручка,
И в этом вся беда!
Сидит она, скучая
И отложив тетрадь,
Но деду чашки чая
Не вздумает подать.
Зато попросит деда:
— Ты мне машину дашь?
Я на каток поеду! —
И позвонит в гараж.
Случается порою —
Дивится весь народ:
У дедушки-героя
Бездельница растет.
Я мальчишкою был богомазом.
Только ночью, чуть город затих,
Потихоньку из досок чумазых
Вырезал я коней золотых.
Богомазы мне руки крутили,
Провожали до самых сеней,
По спине в три полена крестили…
И в огонь покидали коней.
Шел я пьяный. Ты слушай-не слушай,
Может, сказку, а может, мечту…
Только в лунную ночь на Благуше
Повстречал я в снегу Красоту.
И она мне сказала: «Эй, парень,
Не жалей ты коней расписных.
Кто мечтой прямо в сердце ударен,
Что тому до побоев земных?»
Я оставил земные заботы
И пошел я судьбе поперек:
Для людей не жалел я работы,
Красоты для себя не берег.
Над мечтой не смеялся ни разу,
Пел на рынках я птицы вольней.
Отпустите меня, богомазы!
Не отдам я вам рыжих коней!
Тот клятый год, тому уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестер, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле, туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала и тихо ныла: «Деда, погоди».
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных голость,
Но и в палате слышал Олин голос: «Дай руку, деда, деда, погоди…»
И я годил, годил, сколь было сил, а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди, я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и…»
И я гожу, я все еще гожу и, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку в своей измученной руке еще держу.
Кто на завалинке? А, ты, сосед Панкрат!
Здорово, брат!
Абросим, здравствуй! Друг Микеша, это ты ли?
Ну, что вы, деда не забыли?
А я-то до чего вас, братцы, видеть рад!..
Покинувши на время Петроград,
Прибрёл я, старина, в родную деревеньку.
Что? Как мне в Питере жилось?
Перебивался помаленьку,
Всего изведать довелось.
С врагами нашими за наше дело споря,
Немало вытерпел я горя,
Но… терпит бог грехам пока:
Не только мяли нам бока,
Мы тоже кой-кому помяли их изрядно.
Да, схватка крепкая была…
Как вообще идут дела?
Ну, не скажу, чтоб очень ладно:
Тут, глядь, подвох, а там — затор.
Народные враги — они не дремлют тоже.
Одначе мы… того… нажмём на них построже.
Чай, не о пустяках ведём мы с ними спор.
Не в том суть нашей схватки,
Что мироедов мы уложим на лопатки.
Нет, надо, чтобы враг наш лютый — сбитый с ног —
Подняться больше уж не мог.
Иначе, милые, сыграем мы впустую.
Подобный проигрыш случался зачастую.
Раз наши вечные враги,
Очнувшись, сил накопят,
Они не то что гнуть начнут нас в три дуги,
А всех в крови утопят.
И учинят грабёж такой,
Что ой-ой-ой!
Вот почему всегда твержу я,
Чтоб по головке, мол, не гладили буржуя.
Вот, други-братцы, почему
Из щелкопёров кой-кому,
Умам трусливым и нелепым,
Я стариком кажусь свирепым.
А вся загвоздка в том, что я твержу одно:
Родной народ, тебе другого не дано.
Сваливши с плеч своих грабительскую шайку,
Завинчивай покрепче гайку!
Завинчивай покрепче гайку!
И если хочешь ты по новой полосе
Пройти с сохою трудовою,
Все корни выкорчуй! Все корни злые, все,
Со всею мусорной травою!..
Мельник
На ослике
Ехал
Верхом.
Мальчик
За мельником
Плелся
Пешком.
— Глянь-ка, —
Толкует
Досужий народ,
Дедушка
Едет,
А мальчик
Идет!
Где это
Видано?
Где это
Слыхано? —
Дедушка
Едет,
А мальчик
Идет!
Дедушка
Быстро
Слезает
С седла,
Внука
Сажает
Верхом
На осла.
— Ишь ты! —
Вдогонку
Кричит
Пешеход. —
Маленький
Едет,
А старый
Идет!
Где это
Видано?
Где это
Слыхано? —
Маленький
Едет,
А старый
Идет!
Мельник
И мальчик
Садятся
Вдвоем —
Оба
На ослике
Едут
Верхом.
— Фу ты!
Смеется
Другой
Пешеход. —
Деда
И внука
Скотина
Везет!
Где это
Видано?
Где это
Слыхано?
Деда
И внука
Скотина
Везет!
Дедушка
С внуком
Плетутся
Пешком,
Ослик
На дедушке
Едет
Верхом.
— Тьфу ты! —
Хохочет
Народ у ворот. —
Старый
Осел
Молодого
Везет!
Где это
Видано?
Где это
Слыхано? —
Старый
Осел
Молодого
Везет!
Один щенок
Был одинок,
Бродил он
Неприкаянно.
И наконец
Решил щенок:
Найду себе
Хозяина!
С утра собаки
Всех пород
С людьми
Выходят из ворот.
С людьми
Побыть мне хочется!
Зачем мне
Одиночество?
В каком-то
Дворике пустом
Один остался
С детства я…
И стал щенок
Мечтать о том,
Как будет он
Вилять хвостом,
Хозяина
Приветствуя.
И вот щенок
Пустился в путь.
Бежал он
За прохожими,
Но хоть спросил бы
Кто-нибудь:
Ты что
Такой встревоженный?
Нет, у людей
Свои дела:
Куда-то школьница
Прошла,
Прошли два длинных
Паренька…
Никто не смотрит
На щенка.
И, грустный,
Озабоченный,
Бежит он
Вдоль обочины.
Малыш
В коляске
Катится!
Малыш
В пушистом
Платьице.
Наверно, он
Возьмет
Щенка?!
Нет, он улегся
Спать пока.
Бежит девчонка,
Что-то ест.
Щенок — за ней!
Она — в подъезд!
Тоска
Напала
На щенка…
Догнал он
Деда, старика.
Но и у деда
Много дел,
Он на щенка
Не поглядел.
И так расстроился
Щенок,
Что он завыл
Отчаянно:
«Я одино-о-ок,
Я одино-о-о-ок,
Не нахожу-уууу
Хозяина!..»
Как вдруг
Увидели щенка
Две девочки,
Две Катеньки.
Они зовут
Издалека:
— Иди сюда,
Кудлатенький.
Одна кричит,
Всплеснув рукой:
— Ты нужен мне
Как раз такой!
Другая бросилась
К нему:
— Дай лучше я
Тебя возьму! —
Кудлатенький!
— Косматенький! —
Его ласкают
Катеньки.
Обнюхал девочек
Щенок,
Как завизжит
Отчаянно…
Сдержать он
Радости не мог:
Вдруг сразу —
Два хозяина!