Бани! Бани! Двери — хлоп!
Бабы прыгают в сугроб.
Прямо с пылу, прямо с жару —
Ну и ну!
Слабовато Ренуару
до таких сибирских «ню»!
Что мадонны! Эти плечи,
эти спины наповал,
будто доменною печью
запрокинутый металл.
Задыхаясь от разбега,
здесь на ты, на ты, на ты
чистота огня и снега
с чистотою наготы.
День морозный, чистый, парный.
Мы стоим, четыре парня, -
в полушубках, кровь с огнем,
как их шуткой шуганем!
Ой, испугу!
Ой, в избушку,
как из пушки, во весь дух:
— Ух!..
А одна в дверях задержится,
за приступочку подержится
и в соседа со смешком
кинет кругленьким снежком!
Вы не были в районной бане
В периферийном городке?
Там шайки с профилем кабаньим
И плеск, как летом на реке.Там ордена сдают вахтерам,
Зато приносят в мыльный зал
Рубцы и шрамы — те, которым
Я лично больше б доверял.Там двое одноруких спины
Один другому бодро трут.
Там тело всякого мужчины
Исчеркали война и труд.Там по рисунку каждой травмы
Читаю каждый вторник я
Без лести и обмана драмы
Или романы без вранья.Там на груди своей широкой
Из дальних плаваний матрос
Лиловые татуировки
В наш сухопутный край занес.Там я, волнуясь и ликуя,
Читал, забыв о кипятке:
«Мы не оставим мать родную!»-
У партизана на руке.Там слышен визг и хохот женский
За деревянною стеной.
Там чувство острого блаженства
Переживается в парной.Там рассуждают о футболе.
Там с поднятою головой
Несет портной свои мозоли,
Свои ожоги — горновой.Но бедствий и сражений годы
Согнуть и сгорбить не смогли
Ширококостную породу
Сынов моей большой земли.Вы не были в раю районном,
Что меж кино и стадионом?
В той бане парились иль нет?
Там два рубля любой билет.
Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу —
И то, что слышу, и то, что вижу,
Пишу в блокнотик впечатлениям вдогонку:
Когда состарюсь — издам книжонку
Про то, что, Ваня, Ваня, Ваня, Ваня, мы с тобой в Париже
Нужны — как в бане пассатижи.
Все эмигранты тут второго поколенья —
От них сплошные недоразуменья:
Они всё путают — и имя, и названья, —
И ты бы, Ваня, у них был — «Ванья».
А в общем, Ваня, Ваня, Ваня, Ваня, мы с тобой в Париже
Нужны — как в русской бане лыжи!
Я сам завёл с француженкою шашни,
Мои друзья теперь — и Пьер, и Жан.
И вот плевал я уже, Ваня, с Эйфелевой башни
На головы беспечных парижан!
Проникновенье наше по планете
Особенно заметно вдалеке:
В общественном парижском туалете
Есть надписи на русском языке!
Все движется к темному устью.
Когда я очнусь на краю,
Наверное, с резкою грустью
Я родину вспомню свою.
Что вспомню я? Черные бани
По склонам крутых берегов,
Как пели обозные сани
В безмолвии лунных снегов.
Как тихо суслоны пшеницы
В полях покидала заря,
И грустные, грустные птицы
Кричали в конце сентября.
И нехотя так на суслоны
Садились, клевали зерно, -
Что зерна? Усталым и сонным,
Им было уже все равно.
Я помню, как с дальнего моря
Матроса примчал грузовик,
Как в бане повесился с горя
Какой-то пропащий мужик.
Как звонко, терзая гармошку,
Гуляли под топот и свист,
Какую чудесную брошку
На кепке носил гармонист…
А сколько там было щемящих
Всех радостей, болей, чудес,
Лишь помнят зеленые чащи
Да темный еловый лес!
Благодать или благословенье
Ниспошли на подручных твоих —
Дай им бог совершить омовенье,
Окунаясь в святая святых! Исцеленьем от язв и уродства
Будет душ из живительных вод —
Это словно возврат первородства,
Или нет — осушенье болот.Все пороки, грехи и печали,
Равнодушье, согласье и спор
Пар, который вот только наддали,
Вышибает как пулей из пор.Всё, что мучит тебя, испарится
И поднимется вверх, к небесам,
Ты ж, очистившись, должен спуститься —
Пар с грехами расправится сам.Не стремись прежде времени к душу —
Не равняй с очищеньем мытьё.
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из неё.Здесь нет голых — стесняться не надо,
Что кривая рука да нога.
Здесь — подобие райского сада:
Пропуск тем, кто раздет донага.И, в предбаннике сбросивши вещи,
Всю одетость свою позабудь —
Одинаково веничек хлещет,
Как ты там ни выпячивай грудь! Все равны здесь единым богатством,
Все легко переносят жару,
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в кромешном пару.Загоняй поколенья в парную
И крещенье принять убеди,
Лей на нас свою воду святую
И от варварства освободи!
Прошу прощения заране,
Что всё, рассказанное мной,
Случилось не на поле брани,
А вовсе даже просто — в бане,
При переходе из парной.Неясно, глухо в гулкой бане
Прошла молва — и в той молве
Звучала фраза ярче брани,
Что фигу я держу в кармане
И даже две, и даже две.
. . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .
[Что при себе такие вещи
Я не держу, я не держу]От нетерпенья подвывая,
Сжимая веники в руках,
Чиста, отмыта, как из рая,
[Ко мне толпа валила злая]На всех парах, на всех парах.И в той толпе один ханыга
Вскричал. . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .И банщик фартук из клеёнки
. . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .
О вы, солидные мужчины,
Тазами бить запрещено!
Но обнажённостью едины
Вельможи <и> простолюдины —
Все заодно, все заодно.Тазами груди прикрывая, —
На, мол, попробуй, намочи! —
Ну впрямь архангелы из рая,
И веники, в руках сжимая,
Держали грозно, как мечи! Рванулся к выходу — он слева,
Но ветеран НКВД
(Эх, был бы рядом друг мой Сева!)
Встал за спиной моей. От гнева
Дрожали капли в бороде.С тех пор, обычно по субботам,
Я долго мокну под дождём
(Хожу я в баню чёрным ходом):
Пускай домоется, чего там —
Мы подождём, мы подождём!