Дух худой коверкается,
Худеет и сохнет
Бедами, || глохнет
Неизбывного берковца.
Меркнет, меркнет зеркальце
Лопается в солнца
Бронзовый || бонза
Мертвенно коверкается.
Сердце рдеет — церковица
Зеркальцем осолнясь,
Бонзами исполнясь
Избонзенного берковца.
Бедное || дергается
Серебряное сердце —
Купол || отверзся
Вывернулась церковица.
Язвы яви, зеркальце,
Бронзовыя || победы
Бонз изломы || беды
Лазоревого берковца.
То-то в зеркальце — чуть брезжит —
Всё гляделась:
Хорошо ли для приезжих
Разоделась.
По серёжкам да по бусам
Стосковалась.
То-то с купчиком безусым
Целовалась.
Целовалась, обнималась —
Не стыдилась!
Всяк тебе: «Прости за малость!»
— «Сделай милость!»
Укатила в половодье
На три ночи.
Желтоглазое отродье!
Ум сорочий!
А на третью — взвыла Волга,
Ходит грозно.
Оступиться, что ли, долго
С перевозу?
Вот тебе и мех бобровый,
Шёлк турецкий!
Вот тебе и чернобровый
Сын купецкий!
Не купецкому же сыну
Плакать даром!
Укатил себе за винным
За товаром!
Бурлаки над нею, спящей,
Тянут барку. —
За помин души гулящей
Выпьем чарку.