И лень.
На пруду сверкающая шевелится
Шевелень.
Бриллиантовые скачут искры.
Чуть звенится.
Жужжит слепень.
Над водой
Ростинкам лень.
И лень.
К полдню стала теплень.
На пруду сверкающая шевелится
Шевелень.
Бриллиантовые скачут искры.
Чуть звенится.
Жужжит слепень.
Над водой
Ростинкам лень.
Солнцу светить ведь не лень,
Ветру свистеть незадача,
Веточку выбросит пень,
Море жемчужину, плача.Мне же не жалко часов,
Я не лишуся охоты
Вечно разыскивать слов
Дружно шагающих роты…
Из Крымских очерковКлонит к лени полдень жгучий,
Замер в листьях каждый звук,
В розе пышной и пахучей,
Нежась, спит блестящий жук;
А из камней вытекая,
Однозвучен и гремуч,
Говорит, не умолкая,
И поет нагорный ключ.
Парк исполнен лени,
уронили тени
белые сирени
в бреду.На скамье из дёрна
жду тебя покорно.
Пруд дробит узорно
звезду… Долго ждать не ново,
ты не сдержишь слова…
Всё же завтра снова
приду.
Лень умереть. Лень мыслию инертной
Минувшее прощально обозреть.
Лень думать над запискою предсмертной.
Лень усыплять свой страх. Лень умереть.
Лень отыскать и распечатать склянку,
Где Вечность спит и ждет, что позову.
Лень перейти с лица земли в изнанку.
Лень умереть — и оттого живу.
Опять меня объемлет лень,
Опять душа дремотна.
Немой и лживый день
Идёт, как прежде, беззаботно.
А за дверьми стоит опять
Угрюмый гость, тоска ночная,
Неумолимо поджидая
Минуты, чтобы вновь терзать.
Под зноем флорентийской лени
Еще беднее чувством ты:
Молчат церковные ступени,
Цветут нерадостно цветы.
Так береги остаток чувства,
Храни хоть творческую ложь:
Лишь в легком челноке искусства
От скуки мира уплывешь.
Сядешь в кресла, полон лени.
Встану рядом на колени,
Без дальнейших повелений.С сонных кресел свесишь руку.
Подыму ее без звука,
С перстеньком китайским — руку.Перстенек начищен мелом.
— Счастлив ты? — Мне нету дела!
Так любовь моя велела.
Не надо долгого веселья,
Лишь забавляющего лень.
Пусть размышлений строгих тень
Перемежает нам веселья.
Тревожный праздник новоселья
Пусть нам дарует каждый день.
Отвергнем долгие веселья,
Лишь забавляющие лень.
Благословенна лень, томительнейший плен,
когда проснуться лень и сну отдаться лень.
Лень к телефону встать, и ты через меня
дотянешься к нему, переутомлена.
Рождающийся звук в тебе, как колокольчик,
и диафрагмою мое плечо щекочет.
«Билеты? — скажешь ты. — Пусть пропадают. Лень».
Медлительнейший день в нас переходит в тень.
Лень — двигатель прогресса. Ключ к Диогену — лень.
Я знаю: ты прелестна, все остальное — тлен.
Вселенная дурит? До завтрего потерпит.
Лень телеграмму взять — заткните под портьеру.
Лень ужинать идти, лень выключить «трень-брень».
И лень окончить мысль: сегодня воскресень…
Июнь среди дороги
Разлегся подшофе
Сатиром козлоногим
Босой и в галифе.
Вам одеваться было лень,
И было лень вставать из кресел.
— А каждый Ваш грядущий день
Моим весельем был бы весел.
Особенно смущало Вас
Идти так поздно в ночь и холод.
— А каждый Ваш грядущий час
Моим весельем был бы молод.
Вы это сделали без зла,
Невинно и непоправимо.
— Я Вашей юностью была,
Которая проходит мимо.
Что со мною сталось?
Сердце спит весь день.
То ли это старость,
То ли просто лень.То ли так, томленье:
Гаснет прежний пыл,
А бороться с ленью
Нет причин и сил.То ли сплю, и это
Только снится мне,
И покорно в Лету
Я плыву во сне.
Когда земное склонит лень,
выходит с тенью тени лань,
с ветвей скользит, белея, лунь,
волну сердито взроет линь, И чей-то стан колеблет стон,
то, может, пан, а может, пень…
Из тины тень, из сини сон,
пока на Дон не ляжет день.А коса твоя — осени сень, —
ты звездам приходишься родственницей.
Всё призрак, суета,
Всё дрянь и гадость;
Стакан и красота -
Вот жизни радость.
Любовь и вино
Нам нужны равно;
Без них человек
Зевал бы весь век.
К ним лень еще прибавлю,
Лень с ими заодно;
Любовь я с нею славлю,
Она мне льет вино.
В бездействии младом, в передрассветной лени
Душа парила ввысь, и там Звезду нашла.
Туманен вечер был, ложились мягко тени.
Вечерняя Звезда, безмолвствуя, ждала.
Невозмутимая, на темные ступени
Вступила Ты, и, Тихая, всплыла.
И шаткою мечтой в передрассветной лени
На звездные пути Себя перенесла.
И протекала ночь туманом сновидений.
И юность робкая с мечтами без числа.
И близится рассвет. И убегают тени.
И, Ясная, Ты с солнцем потекла.19 июня 1901
Томно спали грезы;
Дали темны были;
Сказки тени, розы,
В ласке лени, стыли.
Сказки лени спали;
Розы были темны;
Стыли грезы дали,
В ласке лени, томны.
Стыли дали сказки;
Были розы-тени
Томны, темны… В ласке
Спали грезы лени.
В ласке стыли розы;
Тени, темны, спали…
Были томны дали, —
Сказки лени, грезы!
Тени розы, томны,
Стали… Сказки были,
В ласке, — грезы! Стыли
Дали лени, темны.
Спали грезы лени…
Стыли дали, тени…
Темны, томны, в ласке,
Были розы сказки!
Бодрый туман, мутный туман
Так густо замазал окно —
А я умываюсь!
Бесится кран, фыркает кран…
Прижимаю к щекам полотно
И улыбаюсь.
Здравствуй, мой день, серенький день!
Много ль осталось вас, мерзких?
Все проживу!
Скуку и лень, гнев мой и лень
Бросил за форточку дерзко.
Вечером вновь позову…
Вариация
Томно спали грезы;
Дали темны были;
Сказки тени, розы,
В ласке лени, стыли.
Сказки лени спали;
Розы были темны;
Стыли грезы дали,
В ласке лени, томны.
Стыли дали сказки;
Были розы-тени
Томны, темны… В ласке
Спали грезы лени.
В ласке стыли розы;
Тени, темны, спали…
Были томны дали, —
Сказки лени, грезы!
Тени розы, томны,
Стали… Сказки были,
В ласке, — грезы! Стыли
Дали лени, темны.
Спали грезы лени…
Стыли дали, тени…
Темны, томны, в ласке,
Были розы сказки!
1918
В Кузнецовской пестрой чашке
С золочеными краями,
Видно, сахару не жалко —
Чай и сладок, и горяч.Но и пить-то неохота,
И натоплено-то слишком,
И перина пуховая
Хоть мягка, а не мила.Лень подвинуть локоть белый,
Занавеску лень откинуть,
Сквозь высокие герани
На Сенную поглядеть.На Сенной мороз и солнце,
Снег скрипит под сапогами,
Громко голуби воркуют
На морозной мостовой.Да веселый, да румяный,
Озорной и чернобровый
На Демидов переулок
Не вернется никогда!
Ночью вечер, полон блеска,
Ходит, тучи серебря,
Днем в окно тепло и резко
Светит солнце января.В новых листьях куст сирени
Явно рад веселью дня.
Вешней лени, тонкой лени
Члены полны у меня.Песня в сердце, песня в поле,
Нега тайная в крови, —
Как-то веришь поневоле
Обаянию любви! Что ж раздумье? что за слезы?
Иль душой учуял я,
Как сирень убьют морозы
И затихнет песнь моя?
Не знаю, друг, с тоски ли, лени
Я о любви не говорю:
Я лучше окна растворю —
Так хорошо кусты сирени
Чадят в дождливую зарю! Садись вот так: рука к руке,
И на щеке, как на холстинке,
Лежавшей долго в сундуке,
Смешай с улыбкою морщинки:
Ведь нет уж слова без заминки
На позабытом языке! Да и о чем теперь нам спорить
И говорить теперь о чем,
Когда заискрилось в проборе?..
Мой милый друг, взгляни на зорю
С ее торжественным лучом! Как хороши кусты сирени,
Дорога, лес и пустыри
В благословении зари!..
Положь мне руки на колени
И ничего не говори
Ни о любви, ни об измене!
IДельвиг… Лень… Младая дева…
Утро… Слабая метель…
Выплывает из напева
Детской елки канитель.Засыпай, окутан ленью.
В окнах — снега белизна.
Для труда и размышленья
Старость грубая нужна.И к чему, на самом деле,
Нам тревожить ход времен!
Белокурые метели…
Дельвиг… Дева… Сладкий сон…IIДве жизни не прожить. А эту, что дана,
Не все равно — тянуть длиннее иль короче?
Закуривай табак, налей себе вина,
Поверь бессоннице и сочиняй полночи.
Нет-нет, не зря хранится идеал,
Принадлежащий поколенью!..
О Дельвиг, ты достиг такого ленью,
Чего трудом не каждый достигал!
И в этом, может быть, итог
Почти полвека, нами прожитого, —
Промолвить Дельвигу доверенное слово
И завязать шейной платок.
Какая-то лень недели кроет,
Замедляют заботы легкий миг,—
Но сердце молится, сердце строит:
Оно у нас плотник, не гробовщик.
Веселый плотник сколотит терем.
Светлый тес — не холодный гранит.
Пускай нам кажется, что мы не верим:
Оно за нас верит и нас хранит.
Оно все торопится, бьется под спудом,
А мы — будто мертвые: без мыслей, без снов…
Но вдруг проснемся пред собственным чудом:
Ведь мы все спали, а терем готов.
Но что это, Боже? Не бьется ли тише?
Со страхом к сердцу прижалась рука…
Плотник, ведь ты не достроил крыши,
Не посадил на нее конька!
Лес шумит невнятным, ровным шумом…
Лепет листьев клонит в сон и лень…
Петухи в далекой караулке
Распевают про весенний день.
Лес шумит невнятным, тихим шумом…
Хорошо и беззаботно мне
На траве, среди берез зеленых,
В тихой и безвестной стороне!
Так привык я к горю и заботам,
Что мне странен этот ясный день,
Точно должен упрекнуть себя я
И за эту радость, и за лень.
Но укор в улыбке замирает…
Лес шумит, дрожит узор теней…
Убегает светлый лепет листьев,
Тихий лепет светлых детских дней!
Любовью, дружеством и ленью
Укрытый от забот и бед,
Живи под их надежной сенью;
В уединении ты счастлив: ты поэт.
Наперснику богов не страшны бури злые:
Над ним их промысел высокий и святой;
Его баюкают камены молодые
И с перстом на устах хранят его покой.
О милый друг, и мне богини песнопенья
Еще в младенческую грудь
Влияли искру вдохновенья
II тайный указали путь:
Я лирных звуков наслажденья
Младенцем чувствовать умел,
И лира стала мой удел.
Но где же вы, минуты упоенья,
Неизъяснимый сердца жар,
Одушевленный труд и слезы вдохновенья!
Как дым, исчез мой легкий дар.
Как рано зависти привлек я взор кровавый
И злобной клеветы невидимый кинжал!
Нет, нет, ни счастием, ни славой,
Ни гордой жаждою похвал
Не буду увлечен! В бездействии счастливом
Забуду милых муз, мучительниц моих;
Но, может быть, вздохну в восторге молчаливом,
Внимая звуку струн твоих.1817 г.
Насилу добрый гений твой,
Мой брат по крови и по лени,
Увел тебя под кров родной
От всех маневров и учений,
Казарм, тревог и заточений,
От жизни мирно-боевой.
В кругу своих, в халате, дома,
И с службой согласив покой,
Ты праздный меч повесил свой
В саду героя-агронома.
Но что ж? Ты мог ли на просторе
Мечте любимой изменить?
Ты знаешь, друг, что праздность — горе,
Коль не с кем нам ее делить.
Прими ж мой дружеский совет
(Оракул говорил стихами
И убеждал, бывало, свет):
Между московскими красами
Найти легко, сомненья нет,
Красавицу в пятнадцать лет,
С умом, душою и с душами.
Оставь на время плуг Толстого,
Забудь химеры и чины,
Женись и в полном смысле слова
Будь адъютант своей жены.
Тогда предамся вдохновенью,
Разбудит Музу Гименей,
Своей пожертвую я ленью,
Лишь ты свою преодолей!
Для больного человека
Нужен врач, нужна аптека.
Входишь — чисто и светло.
Всюду мрамор и стекло.
За стеклом стоят в порядке
Склянки, банки и горшки,
В них пилюльки и облатки,
Капли, мази, порошки —
От коклюша, от ангины,
От веснушек на лице,
Рыбий жир,
таблетки хины
И, конечно, витамины —
Витамины: «А», «В», «С»!
Есть душистое втиранье
От укусов комаров,
Есть микстура от чиханья:
Проглотил — и будь здоров!
Клейкий пластырь от мозолей
И настойки на траве
От ломоты и от болей
В животе и в голове.
Есть микстура от мигрени!
Но нельзя сказать врачу:
— Дайте средство мне от лени!
От «могу, но не хочу»!
Хорошо бы это средство
Поскорей изобрели,
Чтобы все лентяи с детства
Принимать его могли:
Те ребята, чьи отметки
Обнаруживают лень,
По одной, по две таблетки
Три-четыре раза в день!
Появись лекарство это,
Я купил бы два пакета.
Нет, не два, а целых три!
Нужно, что ни говори!..
Плохо спится Маддалене
В пышно убранном дворце.
Взор бежит дремотной лени,
Зыбкий свет колеблет тени
На встревоженном лице.
Кто там стонет за стена́ми,
Безысходен и уныл?
Это — ветер над крестами,
Над несчетными рядами
Неоплаканных могил.
Что за мгла неотвратимо
Обвила над ложем сень?..
Вот клубится… Мимо! Мимо!
Это тянет черным дымом
Подожженных деревень.
Что прикован взгляд упорный
К этим сводам, вновь и вновь?
Тьмой завешен свод узорный.
Там туман густеет черный.
Боже! Каплет, каплет кровь.
Дрогнул звон… Ужель измена
В за́мок мой войдет сюда!
Гулких волн рыдает смена.
Маддалена! Маддалена!
Это — колокол суда!
И не спится Маддалене
В раззолоченном дворце.
Взор бежит дремотной лени,
Смутный свет колеблет тени
На испуганном лице.
Свет похож на тьму,
В мыслях — пелена.
Тридцать лет тому
Началась война.Диктор — словно рад…
Душно, думать лень.
Тридцать лет назад
Был просторный день.Стала лишней ложь,
Был я братству рад…
А еще был дождь —
Тридцать лет назад.Дождь, азарт игры,
Веры и мечты…
Сколько с той поры
Утекло воды? Сколько средь полей
У различных рек
Полегло парней,
Молодых навек? Разве их сочтешь?
Раны — жизнь души.
Открывалась ложь
В свете новой лжи… Хоть как раз тогда
Честной прозе дня
Начала беда
Обучать меня.Я давно другой,
Проступила суть.
Мой ничьей тоской
Не оплачен путь.Но все та же ложь
Омрачает день.
Стал на тьму похож
Свет — и думать лень.Что осталось?.. Быт,
Суета, дела…
То ли совесть спит,
То ли жизнь прошла.То ль свой суд вершат
Плешь да седина…
Тридцать лет назад
Началась война.
Лисица много нор с отнорками имеет;
И как о том один ученой разумеет,
Так это для тово: когда пришла беда
Что надобно бежать, так было бы куда.
Одна какая-то лисица оплошала,
Так что с отнорками норы не прокопала.
Казалось ей норы довольно и глухой.
Я думаю что лень была тому виной;
А лень частехонько бывает нам бедой.
Охотники в норе лисицу ту застали,
Куда? — нет выходу: и в ней ее поймали.
Когда с лисицы вдруг о людях говорить,
Как впрям тово не похвалить,
Кто с осторожностью и в службе поступает:
Что наперед себя местами запасает? —
Стал новой командир из места выживать,
Другое есть куда пристать.
Хоть в протчем иногда случится,
Где статской чин сидел, военной очутится.
Да дело здесь о том: — когда пришла беда
Что надобно бежать, так было бы куда.
(В ответ на ея письмо).
Как под сугробом снежным лени,
Как околдованный зимой,
Каким-то сном усопшей тени
Я спал зарытый, но живой!
И вот я чую, надо мною,
Не наяву и не во сне,
Как бы повеяло весною,
Как бы запело о весне…
Знакомый голос, голос чудный,
То лирный звук, то женский вздох…
Но я, ленивец безпробудный,
Я вдруг откликнуться не мог.
Я спал в оковах тяжкой лени,
Под осьмимесячной зимой,
Как дремлют праведныя тени
Во мгле Стигийской роковой.
Но этот сон полумогильный
Как надо мной ни тяготел,
Он сам же, чародей всесильный,
Ко мне на помощь подоспел.
Приязни давней выраженья
Их для меня он уловил
И в музыкальныя виденья
Знакомый голос воплотил…
Вот вижу я, как бы сквозь дымки
Волшебный сад, волшебный дом…
И в за̀мке феи-невидимки
Вдруг очутились мы вдвоем.
Вдвоем! И песнь ея звучала
И от заветнаго крыльца
Гнала и буйнаго нахала,
Гнала и пошлаго льстеца.
(в ответ на ее письмо)
Как под сугробом снежным лени,
Как околдованный зимой,
Каким-то сном усопшей тени
Я спал, зарытый, но живой!
И вот, я чую, надо мною,
Не наяву и не во сне,
Как бы повеяло весною,
Как бы запело о весне.
Знакомый голос… голос чудный…
То лирный звук, то женский вздох…
Но я, ленивец беспробудный,
Я вдруг откликнуться не мог…
Я спал в оковах тяжкой лени,
Под осьмимесячной зимой,
Как дремлют праведные тени
Во мгле стигийской роковой.
Но этот сон полумогильный,
Как надо мной ни тяготел,
Он сам же, чародей всесильный,
Ко мне на помощь подоспел.
Приязни давней выраженья
Их для меня он уловил —
И в музыкальные виденья
Знакомый голос воплотил…
Вот вижу я, как бы сквозь дымки,
Волшебный сад, волшебный дом —
И в замке феи-Нелюдимки
Вдруг очутились мы вдвоем!..
Вдвоем! — и песнь ее звучала,
И от заветного крыльца
Гнала и буйного нахала,
Гнала и пошлого льстеца.
Довольно!.. Хватит!.. Стала ленью грусть.
Гляжу на небо, как со дна колодца.
Я, может быть, потом еще вернусь,
Но то, что я покинул — не вернётся.Та ярость мыслей, блеск их остроты,
Та святость дружб, и нежность, и веселье.
Тот каждый день в плену тупой беды,
Как бы в чаду свинцового похмелья.…Там стыдно жить — пусть Бог меня простит.
Там ложь, как топь, и в топь ведёт дорога.
Но там толкает к откровенью стыд
И стыд приводит к постиженью Бога.Там невозможно вызволить страну
От мутных чар, от мёртвого кумира,
Но жизнь стоит всё время на кону,
И внятна связь судеб — своей и мира.Я в этом жил и возвращенья жду, -
Хоть дни мои глотает жизнь иная.
Хоть всё равно я многих не найду,
Когда вернусь… И многих — не узнаю.Пусть будет так… Устал я жить, стыдясь,
Не смог так жить… И вот — ушёл оттуда.
И не ушёл… Всё тех же судеб связь
Меня томит… И я другим — не буду.Всё та же ярость, тот же стыд во мне,
Всё то же слово с губ сейчас сорвётся.
И можно жить… И быть в чужой стране
Самим собой… И это — отзовётся.И там, и — здесь… Не лень, не просто грусть,
А вера в то, что всё не так уж страшно.
Что я — вернусь… Хоть если я вернусь,
Я буду стар. И будет всё неважно…
Обличитель чужого разврата,
Проповедник святой чистоты,
Ты, что камень на падшего брата
Поднимаешь, — сойди с высоты!
Уж не первый в величье суровом,
Враг неправды и лени тупой,
Как гроза, своим огненным словом
Ты царишь над послушной толпой.
Дышит речь твоя жаркой любовью,
Без конца ты готов говорить,
И подумаешь, собственной кровью
Счастье ближнему рад ты купить.
Что ж ты сделал для края родного,
Бескорыстный мудрец-гражданин?
Укажи, где для дела благого
Потерял ты хоть волос один!
Твоя жизнь, как и наша, бесплодна,
Лицемерна, пуста и пошла…
Ты не понял печали народной,.
Не оплакал ты горького зла.
Нищий духом и словом богатый,
Понаслышке о всем ты поешь
И бесстыдно похвал ждешь, как платы
За свою всенародную ложь.
Будь ты проклято, праздное слово!
Будь ты проклята, мертвая лень!
Покажись с твоей жизнию новой,
Темноту прогоняющий день!
Перед нами — немые могилы,
Позади — одна горечь потерь…
На тебя, на твои только силы,
Молодежь, вся надежда теперь.
Много поту тобою прольется
И, быть может, в глуши, без следов,
Очистительных жертв принесется
В искупленье отцовских грехов.
Нелегка твоя будет дорога,
Но иди — не погибнет твой труд.
Знамя чести и истины строгой
Только крепкие в бурю несут.
Бесконечное мысли движенье,
Царство разума, правды святой —
Вот прямое твое назначенье,
Добрый подвиг на почве родной!